Genève, 17 Route de Carouge
21 марта 1881
Многоуважаемый Петр Лаврович, я узнал недавно, что в Париже учредилось заграничное отделение редакции Слова, на обязанности которого возложено быть в сношении с заграничными сотрудниками, и что вы состоите членом этого отделения. А так как я теперь принимаюсь усиленно работать для русских журналов, чтобы зарабатывать чем жить — все это время с тех пор, как кончил с Реклю, приходилось работать для дел партии, и я почти ничего не заработал, — то я решился просить вас, чтобы вы мне сказали, охотно ли примет Слово работу, которую я думаю сделать и вообще вступить в более деятельные сношения со Словом.
Статья, которую я собираюсь писать, была бы о политическом значении в коммунах, средневековых цехов, по работам Brentano, конечно, Maurer’а и недавно вышедшим: Neuburg Zunftgerichtbarvein и Zunftverfassung Ochenkovok: England’s wirthschaftliche Entvickelung im Ausgange d. Mittelalters.
В сущности, я не особенно стою за этот предмет, так как он потребует очень много работы, предварительной, так что если бы имелись очередные вопросы более интересные Слову в данную минуту, то я мог бы ими заняться. Может быть, вы укажете, что-нибудь более интересное. Как вы поживаете? Давненько мы уже не видались. Я все собираюсь в Париж, да средств нет, и своя работа тут есть. У нас затишье. Только по поводу 13 марта Женева немного оживилась; даже Швейцарцы с радостью встретили известие и на собрании 18/3 к нам привалило человек 500–600 — для Женевы неслыханная цифра за последние годы.
Месяца через два–три, впрочем, верно свидимся в Париже, а покуда позвольте крепко пожать вашу руку и пожелать всего хорошего.
Преданный вам П. Кропоткин.
От брата очень давно не имею известий, но жду со дня на день. Месяца три тому назад он был совсем здоров, но скучал, конечно.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 3–4 (оригинал), 211 (машинописн. копия).
17/4/81
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Мы стараемся здесь, в Женеве, завести агитацию, чтобы протестовать против российских безобразий. Завтра появится большая протестация в виде афиш Grütli и нескольких рабочих обществ, против фактов и вообще русского самодержавия. А после будет митинг.
Нужно, чтобы в Париже и Лондоне тоже было что-нибудь. Дорогой Петр Лаврович, возьмитесь вы устроить что-нибудь. Нельзя ли вызвать Victor Hugo? Я пишу несколько слов Рошфору [1], но на него плохая надежда. Надо спасти Гельфман от этой пытки!! [2] Надо возбудить общественное мнение Европы против русского царя.
Крепко жму вам руку.
П. Кропоткин.
Очень второпях и очень усталый.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 5–5 об.
1. Анри Рошфор (1831–1913) — французский политик и журналист умеренно-либерального направления, корреспондент Кропоткина.
2. Казнь Г. Гельфман была отложена ввиду ее беременности. Остальные первомартовцы были казнены 3 апреля 1881 г.
24 апреля 1881
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Благодарю вас очень за сведения. Невеселые они, правда, но я все-таки не теряю надежды, так как вы пишете, что В. Гюго мог бы взяться за дело. Нельзя ли повлиять на него через Lockroy? Поводом к манифестации мог бы послужить митинг против смертной казни вообще. Впрочем, вам, на месте, конечно, виднее.
Здесь мы выпустили Protestation, которой текст вы, верно, уже прочли. Шума она наделала много, а на днях мы выпускаем брошюрку: La Vérité sur les executions à Pétersbourg [1], так как Journal de Gèneve почерпнул все свои сведения по этому предмету из Figaro. Как только она выйдет, я пришлю вам ее. Она назначается, чтобы возбудить общественное мнение против казней.
Теперь — другое дело.
Здесь есть Дурново [2], народница, желающая ехать в Россию. Вы, верно, об ней уже знаете. Едет она, под строжайшим секретом ото всех, — но, как водится, денег нет на проезд. А так как так называемая «этапная касса» еще существует, может быть, — то она просила меня обратиться к вам с просьбою узнать, не можете ли вы сделать эту выдачу.
Рекомендовать ее едва ли даже приходится. Это из всей здешней новой эмиграции самый преданный народному делу человек, самый одаренный и очень толковая. Ее, верно, знает Пл.
Просит она только, абсолютно никому не говорить о ее намерении; разузнать же об ней вы можете в Париже, и наверно все отзовутся об ней превосходно.
Тороплюсь кончить, крепко пожимая вам руку.
Искренно вам преданный
П. Кропоткин.
Скоро мы, кажется, увидимся, так как очень уже норовят меня выгнать. Последние же афиши подлили масла в огонь.
ГАРФ. Ф. 1762, оп.4, ед.хр.245, л. 6–7.
1. См.: La vérité sur les exécutions en Russie, suivie d’une esquisse biographique sur Sophia Perovskaya. — Genève, 1881. — 29 p.
2. Елизавета Петровна Дурново (по мужу Эфрон, 1854–1910) — народница, позднее член «Черного Передела». Окончила Высшие курсы Герье в Москве. Сблизившись с революционерами, оказывала им содействие своими средствами. Арестована в 1880 г., выпущена на поруки отца и в декабре 1880 г. скрылась за границу. Вращалась в революционных кругах, в 1883 г. вышла замуж за Я.К. Эфрона. В марте того же года обратилась с прошением о разрешении возвратиться в Россию. Из-за болезни возвратилась только в 1886 г.; от революционной деятельности совершенно отошла. В 1904–1905 гг. входила в партию эсеров, в 1906 г. арестована, была освобождена под большой залог и не дожидаясь суда снова уехала за границу. Покончила с собой после самоубийства сына.
Genève, 17 Route de Carouge
12 мая 81
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Д[урново] очень, очень благодарит вас за предложение. Но она все еще не приняла окончательного решения, отчасти, я думаю, по случаю внезапного отъезда за границу одного ее приятеля. Так что пока это дело en suspense [1].
Я усиленно занимаюсь теперь опять до-революционным периодом во Франции XVIII века и, выписок с новою книгою Тэна, представляются богатый материал на две статьи, из которых одна очень хорошо шла бы Слову. Приняло ли бы Слово статьи по поводу книги Тэна?
Я много искал книги, которые вы мне рекомендовали (по тайным обществам 30-х годов), писал в Турин, но ничего не нашел, кроме новой Storia della Indepedenza Italiana, Ghetti, которая представляет скорее политический очерк всего движения, с войною, дипломат[ическими] переговорами и пр. Ее хвалит Nuova Antologia.
Не будете ли вы так добры узнать, не взялся ли уже кто-нибудь писать для Слова о Тэне. Если нет, то я мог бы взяться, хотя не ручаюсь написать быстро, так как вечно отрываюсь.
С истинным уважением шлю искренний привет.
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед.хр. 245, л. 8–9 (оригинал), 212 (машинописн. копия).
1. не решенное — (фр.).
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Нельзя ли напечатать прилагаемую заметочку в Justice [1] или в Citoyen [2], переделав, если нужно. Я очень хотел бы подписать ее, но боюсь напортить брату. Это он, служа в Телеграфном Департаменте, списал целую кучу депеш наследника, из которых я тогда запомнил твердо только три [3].
«Les nouvelles sont mauvaisent» совершенно достоверно, писано его лабазническим почерком.
Если бы сообщить в Intransigeant [4], то он очень обрадуется, но из Justice или Citoyen скорее перепечатают другие газеты, а если поместить в Révolté, то ни одна не захочет перепечатать. А следовало бы, чтобы это сделалось известным: les nouvelles sont mauvaisent станет популярным.
Если почему-нибудь неудобно поместить в Justice, верните мне эту заметку: я передам в Intransigeant.
Искренне вам преданный
П. Кропоткин.
17 route de Carouge
21.5.81
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 10–10 об.
1. La Justice — ежедневная газета радикального направления, основанная Ж. Клемансо в 1880 г.
2. Le Citoyen — социалистическая ежедневная газета, выходила в 1881–1883 гг.
3. Эпизод упоминается и в «Записках революционера».
4. L’Intransigeant — ежедневная газета, основанная в июле 1880 г. А. Рошфором. Вначале считалась крайне левой, с середины 1890-х гг. постепенно правела вместе со своим редактором и издателем. После ареста П.А. Кропоткина в 1882 г. газета выражала сочувствие ему и судившимся вместе с ним рабочим-социалистам, публиковала отчеты о суде в Лионе.
Genève 17. Route de Carouge
12.6.81
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Сегодня посылаю вам две библиографические заметки о двух французских книгах (De-Calonne La vie municipale au XV, и Reuss L’Alsace pendant la revolution).
Не предложите ли вы Слову открыть такой отдел иностранной библиографии, где бы на 2–3 страницах говорилось о вновь вышедших книгах. Я бы взялся пересматривать вновь выходящие книги по истории и некоторым общественным наукам. Я не отвечаю, конечно, за полную библиографию, но охотно стал бы писать о тех книгах, которые меня заинтересуют, и каждый месяц мог бы разбирать таким образом 4–5 книг.
За статью о Тэне принимаюсь. Но во что я хотел бы вас спросить раньше.
Так как я теперь абсолютно ничего не имею из дома и живу исключительно литературным трудом, то мне чрезвычайно важно получать гонорар сейчас же за напечатанные статьи. Так вы скажите мне, аккуратно ли платит Слово за статьи?
Мои дела настолько плохи теперь и в Женеве такое безденежье, что для меня очень важно знать наверно, на что и к какому сроку я могу рассчитывать.
С истинным уважением, крепко жму руку.
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед.хр. 245, л. 11–11 об. (оригинал), 213 (машинописн. копия).
Лондон 14 июля [1881 г.]
Дорогая, радость,
Пишу тебе уже из Конгресса [1], который только что открылся.
Делегатов довольно много:
мы, Малатеста [2],
Gérombon из Verviers,
Fournier из Барселоны
Ну, черт с ними, потом напишу, всего человек 35, и конгресс обещает быть довольно хорошим.
Тороплюсь написать 2–3 слова, так как сейчас открывается заседание.
Любка, где ты? радость моя! Отчего от тебя нет ни слова?
Линя [?] видел вчера вечером и просидели вечер с ним и Чайковским. Он ругал меня за то, что не привез ему моей козочкиной мордочки.
Голуба, родная, пиши. Кота скучает без Козочки, и как хотел бы он ее расцеловать и обнять. Дай же обниму тысячи раз крепко крепко горячо, от всей души.
Кот
Серый
Мой адрес всё по-прежнему к Линю. Я нанял комнату, с Герцигом [3], но могу съехать.
ОР РГБ. Ф. 410, карт. 12, ед.хр. 56, л. 29–29 об.
1. Международный анархический конгресс в Лондоне проходил с 14 по 20 июля 1881 г.
2. Эррико Малатеста (Errico Malatesta; 1853–1932), итальянский анархист, приехав в 1881 г. в Лондон, осел здесь на несколько лет. В письме П.Л. Лаврову от 11 июля 1882 г. Кропоткин спрашивал, нельзя ли найти работу для Э. Малатесты в Париже и не арестуют ли его французские власти: в Лондоне он сильно бедствовал. В 1885 г. уехал в Буэнос-Айрес.
3. Георг (Жорж) Герциг — ближайший сотрудник П.А. Кропоткина по изданию журнала «Le Révolté».
6. Euston Grove
Euston Square
24 июля 81
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Я собираюсь прочесть здесь в одном собрании о теперешнем положении России, и мне очень хотелось бы иметь для этого Янсона [1] о землевладении в России после освобождения крестьян. У вас, верно, есть эта работа, и вы чрезвычайно обязали бы меня, если бы могли одолжить мне ее на несколько дней.
Может быть, у вас найдется также что-нибудь такое, чтò могло бы быть хорошо, чтобы выставить, помощью цифр, до чего довело Россию русское правительство: всякая книга и брошюра в этом роде была бы очень полезна. У меня здесь есть только мои вырезки из русских газет за последний год.
Извините, пожалуйста, что я затрудняю вас этою просьбою, но так как дело не просто личное, а также общественное, то я смело обращаюсь к вам.
Об конгрессе вы, верно, уже знаете всё главное [2].
Заранее благодаря вас, остаюсь
искренне вам преданный
П. Кропоткин.
ГАРФ, ф. 1762, оп. 4, ед. хр. 245, л. 13–14.
1. По-видимому, речь идет о брошюре: Янсон Ю.Э. Влияние реформы 1861 года на сельское хозяйство и хлебную торговлю в юго-западных губерниях. — СПб., 1868. — 20 с.
2. Кропоткин имеет в виду Международный анархический конгресс, проходивший в Лондоне с 14 по 20 июля 1881 г.
6. Euston Grove Euston Square
29.7.81
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Не знаю, как благодарить вас за присыл Янсона и особенно 4-го номера Народной Воли. Всё дошло исправно, только, посылая в Англию книги, надо заворачивать их в более толстую бумагу, а то ваша разбилась.
Читать я буду не раньше как через неделю или дней 10, так что если бы вы могли прислать мне сборник, о котором вы пишете, то он, конечно, был бы весьма драгоценным пособием, тем более что очень может быть, что я прочту и не одну lecture, а 2 или 3.
Как видите, я не знаю еще, сколько времени пробуду в Англии, но когда буду возвращаться, то, конечно, с величайшим удовольствием и с величайшею аккуратностью исполню все ваши поручения. Если что-нибудь нужно сделать сейчас же, то пишите — всё будет сделано с полным желанием выполнить всё наилучшим образом.
Еще раз позвольте вас поблагодарить и крепко пожать вам руку.
Искренне преданный Вам
П. Кропоткин.
ГАРФ, ф. 1762, оп. 4, ед. хр. 245, л. 15–16.
6. Euston Grove Euston Square
5 авг. 81
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Извините, пожалуйста, за мое долгое молчание. Получив mandat [1] на имя Brocher и зная, что он уже во Франции, где подвигается медленно по дорогам, на своем tricycle, в Швейцарию, — я хотел сперва узнать, нельзя ли как-нибудь получить деньги без него; но, по справкам, это трудно, тем более что mandat адресован на его станцию, где его наверно уже знают.
Думал я, затем, привезти вам mandat, когда приеду, выполнив, тем не менее, ваши поручения. Но боюсь, что это не удастся, а потому возвращаю вам mandat.
Пробуду я здесь не менее 10 дней, так что вы успеете его переслать мне.
Чтения все очень одобряют, но время, — говорят, самое неподходящее. Все, кто мог бы интересоваться ими, разъезжаются, и мне очень советуют начать в октябре.
По всей вероятности, я так и сделаю.
Позвольте очень и очень поблагодарить вас за сборник статей. Если прямых данных в нем немного, то он очень интересен сам по себе. Он доспел вполне хорошо.
Жена моя, которая живет в Chésdères [?], вместе с Драгомановым [2], написала мне немедленно выслать ему его Янсона (ту книгу, которую вы мне прислали). Я это и исполняю сегодня же.
Крепко жму вам руку.
Искренне вам преданный
П. Кропоткин.
ГАРФ, ф. 1762, оп. 4, ед. хр. 245, л. 17–20 об.
1. Доверенность, платежное поручение — (фр.).
2. Михаил Петрович Драгоманов (1841–1895) — украинский ученый, публицист, историк, фольклорист, общественный деятель. Придерживался умеренно левых взглядов, жил в Швейцарии на правах фактического эмигранта.
6. Euston Grove, Euston Square
11.8.81
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Письмо с 20-ю fr. я получил, и покупки будут все сделаны. Я уже нашел бумагу, если не ошибаюсь — совершенно подходящую к образцу.
Но я решительно не могу понять, чтò вышло с книгою Янсона. Я писал вам, что в нем был № Народной Воли (№ 4), экземпляр же был Драгоманова, тот самый, который был у меня в Женеве и на котором я, — как делаю на всех чужих книгах, — надписал имя хозяина «М. Драгоманов». В удостоверение прилагаю даже обертку.
Это наводит меня на мысль, что этот экземпляр был выслан мне Черкезовым из Женевы, и что ваш не дошел до меня. Если так, то это ужасно досадно; куда же он делся?
Вопрос вы решите тотчас же, так как узнаете по обертке, ваш ли это экземпляр. В этом, впрочем, сомнения нет, что это — тот самый экземпляр, который был у меня в Женеве одно время, от Драгоманова. Я только думал, что он попал к вам.
В таком случае чтò делать, чтобы разыскать ваш экземпляр? Я спрошу здесь на почте, а вам придется справиться в Париже. Мне очень не хотелось бы, чтобы он пропал из-за меня.
Крепко жму вам руку.
ПК.
Чайковский спрашивает меня, как перевести hand-guard? — Сколько помнится, это называется просто «дужкою» [1]. Но наверно не поручусь.
ГАРФ, ф. 1762, оп. 4, ед. хр. 245, л. 19–20 об.
1. Видимо, речь идет о гарде — элементе эфеса холодного оружия в виде дужки, идущей от верхней части рукояти до нижней.
6. Euston Grove
16.8.81
вечер
Дорогой Петр Лаврович.
Я выезжаю завтра, в среду, вечером, и буду в Париже в 1 ч. 40 м. в четверг. Проеду через Дувр и Калэ.
Благодарю вас очень за ваше предупреждение, которое, — если я верно его понял, — не так невероятно, как кажется.
О времени моего приезда в Париж не говорите никому.
Крепко жму вам руку.
ПК.
Поручение ваше исполнил.
ГАРФ, ф. 1762, оп. 4, ед. хр. 245, л. 21–21 об.
Maison Neplaz Thonon
Hte Savoie Sept 17 [18]81
My dear Keltie.
I have just received your letter in which you ask if I can write Khiva. Very glad to do it, but I cannot <make it> sooner than in a week (sure). The difficulty is not to write it, but to get the materials in my small town where I must ask every thing by post and wait 3 days before receiving reply.
But I begin to write it at once.
Faithfully yours
P. Kropotkin
Please transmit the enclosed list to Blacks.
Maison Neplaz Thonon
Hte Savoie 17 сентября [18]81
Дорогой Келти.
Я только что получил ваше письмо, в котором вы спрашиваете, могу ли я написать Хиву. Очень рад буду написать ее, но никак не раньше чем через неделю. Трудность не в том, чтобы написать, а в том, чтобы раздобыть материалы — в этом маленьком городке всякую вещь приходится заказывать по почте и затем ждать ответа три дня.
Но я уже сажусь писать.
С уважением
П. Кропоткин.
Перешлите, пожалуйста, прилагаемое Блексу.
ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 2. Ед. хр. 74, л. 1–1 об. Черновик. Перевод А.В. Бирюкова.
14 River Street
Myddelton Square E.C.
8 декабря 81.
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Спешу выслать вам сегодня, с большою благодарностью, мой долг, 100 fr. Извините, пожалуйста, что раньше не мог выслать, — не мог раньше справиться никак здесь с новыми начинающимися работами. Очень благодарю я вас, и очень жалел бы, если бы, запоздавши, наделал вам затруднений.
Мы кое-как тут устроились и свыкаемся понемногу с Лондоном; только свыкание довольно трудно дается, так что Соня всё похварывает, преимущественно зубами, которые никак не могут сжиться со здешнею сыростью.
Я ничего не писал до сих пор Brokhaus’у, так как завелись переговоры о разных работах с Hachette, но что-то туго здесь идет.
Теперь сижу за письмами в Newcastle Chronicle и намерен усиленно вести эту работу. Редакция просит также сообщать известия вообще из России, но у нас все сношения прервались, так что нечего печатать. Если у вас будут какие-нибудь интересные известия, которые вы хотели ли бы напечатать в английских газетах, то присылайте. Пути есть в газету Morley’я (Pall Mall) и в Newcastle Chronicle.
Соня просит очень много вам кланяться, а я крепко жму вам руку.
Искренно вам преданный
П. Кропоткин.
ГАРФ, ф. 1762, оп. 4, ед. хр. 245, л. 23–24.
14 River Street
Myddelton E.C.
16.12.1881
Многоуважаемый Петр Лаврович!
Я получил вчера от Засулич [1] воззвание и подписной лист и уже ответил ей. Я думаю, что название общества Красного креста Народной воли сильно помешает его успеху. Красный крест террористической партии вовсе не заманчивое название для английских жертвователей, не правда ли? Неудобства этого названия уже сказываются в том, что Засулич уж не решается дать моего адреса, так как швейцарское правительство не потерпит сборов для Народной воли. То же, думаю, приложимо к Англии. Поэтому, я писал, не найдут ли они возможным изменить название общества вроде этого: Красного Креста гонимых в России (Persicutés, prosecutes). Если бы название общества было такое, то я советовал бы послать циркуляр во все газеты. Если же останется название«Народной воли», то, мне кажется, что циркуляр напечатают только радикальные газеты, чтó равносильно фиаско. Вы знаете, я думаю, все радикальные газеты.
Соскис [2] уехал из Лондона, и надо списаться, чтобы узнать его мнение на этот счет. Но вы, вероятно, сами тоже заметили, что с придатком «Народной воли» дело сильно испорчено. Очень хорошо было бы, если бы вы употребили ваше влияние в этом смысле.
Во Франции — другое дело, но англичанин не даст ни гроша, если будет думать, что его деньги пойдут на убийство, а это подозрение всегда явится, когда газеты скажут: чтó это за Красный Крест террористической партии? Между тем, если ждать пожертвований, то, конечно, больше всего из Англии и Соед. Штатов: во Франции дадут только радикалы, и то!
С нетерпением буду ждать вашего ответа на этот счет.
Крепко жму руку.
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 25–26 об.
1. Вера Ивановна Засулич (1849–1919) — деятельница русского и международного социалистического движения, писательница. В январе 1878 г. стреляла в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова. После оправдания судом (1879) и до 1905 г. в эмиграции.
2. Давид Владимирович Соскис (1866–1941) — русский эмигрант, журналист, корреспондент Кропоткина.
14, River Street
Myddelton Sqre E.C.
Jan. 7 82.
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Вы спрашиваете, что я ничего не пишу о Кр[асном] Кр[есте] Страшно занят был это время спешною работой для Nature — изложением взглядов Норденшёльда на Северные сияния [1], да заготовлением писем об эмансипации и экономич[еском] положении крестьян, для Newcastle Chronicle [2]. Работа тем более спешная, что финансовые дела очень, очень плохи. Надежд впереди немало, но наличное положение кассы очень плохо.
Я писал, впрочем, Вере длинное письмо по поводу ее проектов обращения к газетам и возвращаю ей ее проект обращения к английским газетам. Это обращение тем более должно быть иное, чем французское, что это последнее уже было протелеграфировано вкратце в главные газеты, и то же самое обращение уже наверное не будет напечатано.
Я писал ей также, что не надо воображать, чтобы простое обращение в газетах принесло довольно много денег. Оно может дать что-нибудь для начала; но англичане, с которыми я виделся или списывался, — в том числе Cowen [3], весьма опытный именно в этом деле, — прямо говорят, что до тех пор, покуда я не начну агитации, сборы будут ничтожные. Нужно писать во все газеты, не упускать случая, дающего возможность поместить письмо во всякой газете, хотя бы в виде Letter to the Editor, и затем начинать лекции. На все это уходит страшно много времени, а покуда я вынужден работать для заработка. Но мало-помалу проникнув в review и газеты, это пойдет (я получил уже приглашение написать статью о русском революционном движении для Fortnightly Review и писать заметки для Pall Mall).
Я писал также Вере, что считаю необходимым, чтобы в Англии был официальный агент общества Красного Креста, и указал на Чайковского. Она затрудняется, как это сделать; но я думаю, что лучше всего, чтобы в обращении, подписанном вами и которое вы хотите посылать в газеты, было просто сказано:
«Агент О-ва для приема пожертвований в Англии — Н.В. Чайковский — и его адрес».
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 28–30 об. (оригинал), 213–214 (машинописн. копия).
1. См.: Kropotkin P. Aurora // Nature. 1882. Vol. 25, 2 Feb. P. 319–321; 16 Feb. P. 368–372; Aurora in Greenland // Nature. 1882. Vol. 26, 8 June. P. 130–131.
2. См.: The Russian Peasantry. IV // Newcastle Daily Chronicle. 1882. 7 Feb. Для этой газеты Кропоткин написал в 1881–1882 гг. серию из 19 статей, освещавших различные стороны положения в России.
3. Джозеф Коуэн (1829–1900) — член британского парламента, «старый радикал», «который из долгого опыта хорошо знал свою страну» («Записки революционера»).
14, River Street
Myddelton Sqre E.C.
January 11. 82.
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Сегодня получил ваше письмо и спешу ответить.
Вера [1] прислала мне проект обращения в Англию, и я вернул ей его уже дней 5, 6 тому назад, так что вы наверно скоро получите его от нее. Присылайте его тогда мне, и я сейчас же дам перевести его, с шиком, на хороший английский язык.
Из газет я знаю только одну, Newcastle Chronicle, которая согласна открыть у себя подписку. Что-нибудь наверно-таки соберется.
Очень огорчило меня ваше известие. Если у вас есть надежда еще достать эти 100–150 fr., то чрезвычайно обяжете, если вам удастся добыть их. Дела мои теперь очень плохи. Как только получу из Fortnightly, сейчас же вышлю.
Крепко жму вам руку, а Соня шлет вам свой привет.
Ваш
П. Кропоткин.
Мы все хвораем тут.
— Ближайший ко мне Post-Office, на Amwell Street, E.C.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 31–32.
1. Вера Ивановна Засулич.
14, River Street
Myddelton Sqre E.C.
Jan. 26. 82.
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Я очень виноват перед вами, что не поблагодарил вас тотчас же за высылку 100 fr. Они застали меня с зубными болями, за которыми последовали другие напасти, и я только теперь спохватился. Лучше поздно, чем никогда, говорят, а потому хоть теперь позвольте поблагодарить вас.
Вера, верно, прислала вам уже проект воззвания к Англии. Я писал ей на днях, что в Англии случился быстрый поворот общественного мнения против России. Правда, почва не совсем благоприятная, так как консерваторы воспользовались еврейским вопросом для нападения на русское правительство (а их точка зрения известна: зачем недостаточно били бунтующийся народ). Но мнений много разных, и есть такие, которые способны понять истинные причины этих движений. Нам кажется, поэтому, что теперь самая пора выступить.
Как только получу ответ Cowen’а по этому поводу, сейчас пришлю вам его.
— Другое дело. Реклю мне говорил, что в «Нови» Тургенева цензура вырезала те страницы, в которых он говорит об успехах Марианны в народе. — Правда ли это? — Если да, то можно ли упомянуть об этом в статье, которую я готовлю для Fortnightly Review?
Мы привы[ка]емся понемногу с Лондоном, но туго. Собираемся созвать (от Славянского клуба) Еврейский митинг и высказать нашу точку зрения.
Соня много вам кланяется, а я крепко жму вам руку. Народную Волю (первый лист № 7) только что сейчас получил и верну завтра утром.
Ваш
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 33–34.
28.I.82.
Дорогой Петр Лаврович.
Вчера получил ваше письмо с проектом, а сегодня с карточкою Justice.
Насчет организации общества, мы предлагаем вставить в Верин проект следующее (смотрите печатное объявление), т.е. сохранить все, как по-французски, исключив только конец § 3, — так как в Англии, может быть, придется устроить английский комитет — и прибавляем насчет Чайковского.
Подписные листы для Англии Вера печатает в Женеве (перевод ей сделает мой приятель, Mr Westall [1], корреспондент Times’а). А воззвания мы думаем печатать здесь, в понедельник или [во] вторник, если не получим от вас никаких замечаний относительно предлагаемой нами поправки.
Насчет Америки. Чайковский лично знает Schwab’а. Он человек надежный, его знает весь Нью-Йорк, принадлежит к партии Freiheit. Чайковский посылает ему покуда имеющиеся у нас немецкие листы и вышлет несколько немецких, едва получит из Женевы.
Сердечно жму вам руку.
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 35–36 об.
1. Уильям Уэстол (William Bury Westall; 1834–1903) — английский писатель и журналист. Совместно с С.М. Кравчинским переводил на английский язык рассказы В.Г. Короленко. Переводчик книги Кравчинского «Россия под властью царей» (Stepniak S. Russia under the tzars / Rendered into English by W. Westall. — New York: Scribner, 1885. — XVI, 381 p.).
[Начало апреля 1882]
Дорогой Петр Лаврович.
Сапер передаст вам Народную Волю. — Я уже написал о ней корреспонденцию в Newcastle Chronicle, — но всю статью о Тюрьме и ссылке оставил, не излагая ее, чтобы не утопить такого в высшей степени важного материала в корреспонденции, говорящей о стольких других предметах.
О русских тюрьмах и ссылке я хочу написать особую статью, для одной из здешних reviews. А потому очень просил бы вас, по прочтении Народной Воли снова ссудить мне ее на несколько дней. Этот материал о современном состоянии тюрем — лучшая подмога нам в агитации для Красного Креста.
Посылаю вам также вырезку из Times. Ясно, что вас хотела укусить г-жа Михалева [1]. Не встречалось ли вам это имя в ваших сведениях.
Нужно сказать вам, что получив от вас известия о Лиге , я составил письмо Westall’у — корреспонденту Times и D[aily] News в Швейцарии, — где, рассказав про эту Лигу, не называя имен, и сказав, что сведения идут «от лица весьма высокопоставленного, столь высоко, что никто не заподозрит истины его показаний».
Я уполномочил Westall’а напечатать это по первому востребованию моему, или моей жены, а до той поры — хранить в секрете: он человек надежный [2].
Если подтвердится, что Михалева стреляла по поручению Лиги, то можно протелеграфировать Westall’у, который сейчас же напечатает в Times’е мое письмо. Эффект будет чрезвычайный. Но мне кажется, что надо еще немного подождать, чтобы о деле заговорили.
Искренно вам преданный
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 44–46. Датируется по упоминанию о покушении на Лаврова 3 апреля 1882 г. и по словам Кропоткина «надо еще немного подождать, чтобы о деле заговорили»: история с покушением произошла совсем недавно.
1. 3 апреля 1882 г. в Монтрё (Швейцария) некая Михалева, приняв за Лаврова какого-то немца, стреляла в него. Покушение было организовано «Священной дружиной» (Кропоткин далее именует ее «Лигой») — тайной монархической организацией, созданной для борьбы с революционерами сразу после убийства императора Александра II. Одной из целей «дружины» было уничтожение или запугивание русских революционеров-эмигрантов.
2. Эпизод с передачей женевскому корреспонденту Times и Daily News сведений о готовящемся покушении упомянут в «Записках революционера». См. также: Кропоткин П. «Священная дружина» (Письмо в редакцию) // Русские Ведомости. — 1912. — № 251, 31 окт. — С. 3.
55 Myddelton Sq-re
April 27. [18]82
Dear Sir
I forward you with this letter a copy of the Révolté anarchist paper, published in Geneva, — the last nearly complete copy (the 1st number missing) which is to be find at the publishing office of the paper, — as well as a few Socialist pamphlets.
I am, Sir,
Yours truly
P. Kropotkin
The Chief Librarian of the British Museum
55 Myddelton Sq-re
27 апреля [18]82
Уважаемый сэр
Посылаю вам вместе в этим письмом экземпляр анархического журнала Révolté, издающегося в Женеве — почти полный комплект (отсутствует первый номер), который удалось получить в редакции, — а также некоторые социалистические брошюры.
Остаюсь, сэр,
искренне ваш
П. Кропоткин.
Главному библиотекарю Британского Музея
eBLJ 2013. P. 1–2. Публикация Е. Рогачевской.
14, River Street
Myddelton Square E.C.
13.4.82.
Дорогой Петр Лаврович.
Посылаю вам с большою благодарностью прокламацию к Студентам и № 3 Рабочей газеты, присланные мне Луцким. Об них сообщено в New Castle Chronicle.
Здесь решительно делается поворот Русского правительства. Times напечатало полный свод рассказов об избиении евреев. Картина сильная, и сегодня, в передовой, он резко говорит русскому деспотизму, что так как он не в силах справиться ни с нигилизмом, ни с крестьянами, то он должен убираться. Деспотизм можно терпеть, говорит он, если он необходим, а этот оказывается неспособным выполнить ту функцию, которою старается оправдать свое существование. Следовательно, пора ему уступить место.
В том же смысле высказался вчера Pall Mall Gazette, в «Корреспонденции» к издателю (вполне Гладстоновский орган).
Мне сдается, что очень скоро придет пора сильной агитации противу России. Поздно уже, надо кончать.
Крепко жму вашу руку.
Ваш П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 40–41 об. (оригинал), 215 (машинописн. копия).
55 Myddelton Sqre E.C.
Суббота
[Февр.–май 1882].
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Не можете ли вы мне сказать, чтò такое за избиение 40 000 человек упоминается в Луцке, в конце XVI в., или начале XVII века? Об нем упоминает «Словарь» Семенова, не говоря, кем оно было сделано.
Соня и я много вам кланяемся. Всё хотели к вам, да не знаем, когда лучше. Днем вы в музее, а вечером всё боимся помешать.
Искренно вам преданный
П. Кропоткин.
ГАРФ, ф. 1762, оп. 4, ед. хр. 245, л. 27–27 об. Датируется, во-первых, исходя из лондонского адреса Кропоткиных — на Myddelton Square, судя по другим письмам П.А. Кропоткина, они жили с декабря 1881 до октября 1882 г., а во-вторых, по времени пребывания П.Л. Лаврова в Лондоне (13 февраля 1882 г. выслан из пределов Франции, 3 месяца спустя разрешено вернуться).
Пятница утро
[7 июля 1882 г.]
Дорогая, голубонька моя.
Ты не поверишь, как меня огорчают твои грустные письма. Вернее, твое коротенькое второе письмо у меня из головы не выходило. И зачем, при таком настроении, ты еще изнуряешь себя работой в музее! Пересмотрела бы вырезки и прислала бы мне их — это лучше было бы, и менее утомило бы тебя.
Нет, надо нам во что бы то ни стало из Лондона!
Ты не сердись на кóту, что не получала писем. Рано утром, как только я встал, я сейчас же написал тебе, и письма были брошены на почту здесь в Blaydon [1]; но это далеко от города, целый ¼ часа езды по железной дороге, и почта отсюда редко ходит в город.
Здешний митинг, вероятно, удастся, хотя последнее убийство в Ирландии несколько помешает. Афиши в сажень величиною покрывают стены, другие поменьше налеплены везде, handbills [2] будут розданы завтра. В Newcastle Chronicle помещается каждый день объявление и параграф, где я и чтò делаю, и другие две газеты делают то же.
Но зато в других городах ничего не выйдет. Передай Николаю прилагаемое письмо из Glasgow. Я бомбардировал туда: 3 письма послал — как видишь, никакого результата. Я писал также Cowen’у в Лондон, нельзя и хоть что-нибудь сделать насчет других городов. Вот его ответ.
Словом, если не придет приглашение из Dundee, то никаких митингов, кроме Newcastle, не будет. А после нового убийства в Ирландии — и подавно не будет.
Вчера мы ходили видать разный народ, но все на Temperance [3] празднестве, где 100 000 народа забавляют разными играми, но где страшная скука. Какое же гулянье без музыки и вина! Великопостное гулянье здешних ханжей. Мы ходили туда повидать разных людей, так как в городе решительно никого нет: все либо на великопостном гулянье, либо на скачках.
Все знакомства Cowen’а среди рабочих. Буржуазии, верно, и не будет на митинге, так как они принадлежат к Гладстоновской партии и дуются на Cowen’а.
Надо кончать. Едем сейчас в город видать разных народов.
Крепко горячо целую мою радость, горячо любимую, и крепко обнимаю котенка.
Твой, нежно тебя любящий Пета.
ОР РГБ. Ф. 410, карт. 12, ед.хр. 56, л. 24–26 об.
Датировано по содержанию: в письме П.Л. Лаврову от 11 июля 1882 г. Кропоткин говорит о митинге в Ньюкасле как о состоявшемся и выражает, как и в этом письме, сомнения об успешности митинга в Глазго; ближайшая пятница перед 11 июля в 1882 г. приходилась на 7 июля.
1. Блейдон-он-Тайн — город, расположенный к юго-западу от Ньюкасла; в настоящее время слился с ним.
2. листовки — (англ.).
3. воздержание — (англ.).
Glasgow
1 Argyle Terrace, Crosshill
11 июля 82
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Пишу вам из Гласгоу (где людям читаю о России) по просьбе Малатесты. Он хочет ехать в Париж, но не хотел бы рисковать тюрьмою, а потому просит меня написать вам, чтобы попросить вас навести в Париже нужные справки и узнать, будут ли его терпеть в Париже (se on me tolererait à Paris, — пишет он). Будьте так добры это сделать. Здесь он просто с голода пропадает. Работы нет, и он страшно исхудал и хворает. А вы знаете, какие мы все в Лондоне. В Париже он скорее нашел бы работу. Вы уже знаете, конечно, через Чайк[овского], что я начал мои лекции о России. После бесконечных откладываний со стороны Cowen’а, я настоял, чтобы он созвал митинг в Ньюкастле. Митинг удался как нельзя лучше, и вышел с энтузиазмом и проч. Это дало охоту нескольким знакомым в Гласгоу (большею частью из Democratic Federation и секуляристов) устроить митинг в Гласгоу. Не знаю, насколько он удастся, но сделано всё что можно. Нанята большая зала. Весь город обвешан афишками, 10 000 handbills роздано на улицах, и т.д. Словом, израсходовано местным комитетом не менее 750 франков. — Но сборы идут плохо. Сын Cowen’а обещал мне сделать всё возможное для сбора пожертвований, но что-то не слышно о них. Здешние рабочие взялись яро за дело, но, конечно, сборы должны будут пойти прежде всего на покрытие их расходов, так как они люди все бедные. В пятницу митинг в Эдинбурге.
Спешу, однако, кончать, так как надо писать еще кое-что перед лекцией, и крепко жму вашу руку.
П. Кропоткин.
Хорошо было бы сказать во французских газетах об этих лекциях, если они еще расширятся.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 37–38 об.
3 Arundel Street,
Kemp Town, Brighton
10.8.82
Дорогой Петр Лаврович.
Николай пишет мне, что вам нужно письмо Исполнит. Комитета к Ал[ександру] III. Посылаю вам его, но прошу сохранить его, как самую дорогую вещь.
Это почти единственный экземпляр. Вы никому его не давайте, а верните мне сами.
Я очень жалею, что не мог выслать его раньше, так как только вчера я получил мои вещи из Лондона.
Мы теперь на берегу моря, на границе предместья Брайтона и полей. Место очень хорошее, хотя, конечно, не заменит мне Швейцарии. Я очень жалею, что не перебрался сюда раньше, так как цены здесь решительно на всё абсолютно те же, что в Лондоне.
Соня много вам кланяется.
Крепко жму вашу руку.
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 39–39 об. (оригинал), 214–215 (машинописн. копия).
55 Myddleton Sq.
London E.C.
[Вторая пол. сентября —
октябрь 1882]
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Географическое Общество, здешнее, просит меня перевесть им немедленно, в 3 дня, статью Лессара «Из Асхабада в Герат», помещенную в Голосе в фельетоне, 1⁄13 сентября, № 326. Этот № заложен в моих сундуках, которые придут только через 2–3 дня из Брайтона. Будьте так добры, вышлите мне его сейчас же (55 Myddleton Sqre, London E.C.). Работа выгодная, и знакомство с Обществом, — так что я уже обещался непременно сделать работу. Премного обяжете.
Мы сегодня приехали из Брайтона, пробудем здесь дней 8–10 и — затем в Thonon.
Здоровье мое совсем плохо: лихорадка, желудок не варит, так что мы решились месяца на 3 оставить Англию. В Париже увидимся.
Очень тороплюсь на почту. Крепко жму вам руку.
Искренне вам преданный
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 92–93. Датируется по упоминанию статьи, напечатанной 13 сентября н.ст. и по письму Л.И. Мечникову от 31 октября уже из Тонона.
Clos des Charmilles
Thonon 31 окт. 82
Многоуважаемый Лев Ильич
Мне нужно было бы, на неделю или полторы, несколько книг о России, которые есть у Р[еклю]; не можете ли вы прислать их мне.
Мне нужны:
Russische Revue [1] за все время
Известия Р. Географического Общества; 1877, где помещены извлечения из работы Майнова о Мордве [2],
и том III (не помню, какого года), где есть об осушении болот Пинского уезда [3].
Нет ли у вас также самой работы Майнова о Мордве? Она могла быть помещена в Записках по отд. Этнографии.
Вместе с тем, мне нужно бы, как можно больше всякого материала по Москве и Московской губ., так что если бы вам попалось что-нибудь, то вы очень обязали меня если бы указали, или прислали. Но искать этого, конечно, ни в каком случае не надо, так как взяло бы много времени. Укажите, пожалуйста, только в том случае, если случайно попадется под руку.
Книги пересылать по почте слишком дорого, а потому свяжите их, пожалуйста, в тюк и сдайте на пароход, адресуя
M. Leconte
café de Rive
Thonon
pour M. Kropotkin.
Я предупрежу его о получении этих книг.
Соня уезжает завтра в Женеву, учиться. Брат ее иногда, как будто, лучше себя чувствует, но вообще очень плох [4]. Едва ли он увидит весну, — и то если зима придет сразу. Долгой же холодной слякоти он не выдержит.
Как вы поживаете? Передайте, пожалуйста, от меня и жены сердечный поклон Ольге Ростиславовне [5].
Искренно вам преданный
П. Кропоткин
ГАРФ. Ф. 6753 (Н.В. Кончевская). Оп.1. Ед. хр. 53, л. 4–5 об.
Сборник… Дмитров. С. 199–200. Публикация А.В. Бирюкова.
1. Russische Revue. Monatsschrifte für die Kunde Russlands — официозный журнал, выходил в Петербурге с 1872 г.
2. См.: Майнов В.Н. Предварительный очерк имеющихся в литературе сведений о Мордве // Изв. Имп. Русского геогр. о-ва. 1877. Т. 13, кн. 2, разд. 2. С. 90–113. Книга с тем же названием вышла в 1878 г.
3. Очевидно, речь идет о следующей статье: Розенталь Л.М. Записка о значении города Пинска и его района в торговом отношении // Изв. Имп. Русского геогр. о-ва. 1867. Т. 3, разд. 2. С. 118–120.
4. Брат С.Г. Кропоткиной Анатолий, безнадежно больной туберкулезом, скончался 21 декабря 1882 г., накануне ареста Кропоткина (Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 430). См. также письмо Л.И. Мечникову от 6 ноября 1882 г.
5. Жена Л.И. Мечникова.
Thonon 6 ноября 82
Многоуважаемый Лев Ильич.
Очень, очень благодарю вас за книги, которые прибыли в сохранности. Жаль только, что не оказалось работы Майнова. Нет ли ее в Известиях 1877 года, как выходит по некоторым ссылкам?
У меня будет до вас еще одна просьба. Я просил в Питере высылать на имя Реклю Journal de St.Petersbourg [1], — по крайней мере те нумера, где бывают отчеты о заседаниях Русского Географического Общества. Если вы получите Journal de St.-Petersbourg, то это, стало быть, будет для меня.
Соня была день и уехала сегодня с Анатолием, которого повезли к Цану [?]. Она просила много кланяться вам и Ольге Ростиславовне. Передайте, пожалуйста, Ольге Ростиславовне и мой сердечный привет.
Искренно вам преданный
П.Кропоткин
ГАРФ. Ф.6753 (Н.В. Кончевская). Оп.1. Ед. хр.53, л.6–6 об.
Сборник… Дмитров. С. 200. Публикация А.В. Бирюкова.
1. Правительственная газета, выходила в Петербурге в 1825–1917 гг.
Thonon. 6 November [18]82
My dear Keltie.
Enclosed a few notes for Nature.
Did you notice the campaign rised in the Press to expel me from France. They have tried first to mix me to the Monteсau uprise [1]. When it failed they have undertaken a campaign to prove that I am the soul of conspiraires (a stupid invention) at Paris. Now they say that I continually going are to Genève. The fact that I have not left Thonon for one hour. And the Police know it very well as they see me every day in the street of our small town! What sevadrels!
You ask me if it is true that Reclus has handed over his daughters to their husbands without Church, or civil marriage. Of course, it is true. His daughters are very intellectual and developed girls who understand that the sanction of a curé or of a maire is not a guarantee for the happiness of marriage.
I think that the marriage is too holy a thing to be profanated by the invention of such breakers of the marriage’s holiness as the curés and maires are. If not absolutely necessary for some political reason, — it never ought to be done. Marriage is a personal thing in which neither the Church nor the State have nothing to see.
The benediction of the maire or of the priest, is it a guarantee that the husband will be true to his wife? The facts show us the contrary. The prostitution is nowhere so immense as in the «legal» marriages: it has becomes as an open scandal. If the marriage is not holy for ourselves, will it be holier from the benediction of the maire?
The single argument of some value produced is the inheritance of the children from their parents. But Reclus’s daughters & their husbands are socialists. The father of one of them is rich, but the son has refused his richness and lives upon his own chemical analyst’s labour. The other is ingénieur and lives upon his labour too. They have, & will have, no property to secure to their children.
I understand church marriage for religious people, but civil marriage is mere hypocrisy: the sooner down with it, the better.
With best wishes, my dear Keltie,
Yours sincerely
P. Kropotkin.
You can address simply at Thonon, Haute Savoie, France. Everybody know me here.
Thonon. 6 ноября [18]82
Дорогой Келти.
Прилагаю несколько заметок для «Nature».
Обратили ли вы внимание на кампанию с призывами выслать меня из Франции, поднятую в печати? Вначале меня пытались примешать к восстанию в Монсо [1]. Когда из этого ничего не вышло, поднялась кампания, чтобы доказать, что я являюсь душою конспираторов (глупая выдумка) в Париже. Теперь утверждают, что я все время езжу в Женеву. В действительности я не покидал Тонон ни на один час. И полиция знает это очень хорошо, поскольку они видят меня каждый день на улицах нашего маленького городка! Что за пустозвонство!
Вы спрашиваете меня, правда ли, что Реклю выдал своих дочерей замуж без всякого обряда — церковного или гражданского. Конечно, это правда. Его дочери — очень умные и развитые девушки, которые понимают, что санкция кюре или мэра не дает гарантий счастья в браке.
Я думаю, что брак — слишком святая вещь, чтобы быть опошленной вторжением таких нарушителей святости брака, как кюре или мэр. Если это не является абсолютно необходимым по каким-либо политическим причинам, — никогда не надо этого делать. Брак — такая личная вещь, где ни церкви, ни государству нечего делать.
Неужели благословение мэра или священника гарантирует, что муж будет верен своей жене? Факты говорят нам о противоположном. Проституция нигде не распространена столь широко, как под покровом «законного» брака: тут дело доходит до открытого скандала. Если брак сам по себе не свят, будет ли он более священным после благословения мэра?
Единственный аргумент, имеющий некоторую важность, связан с наследством, которое дети могут получить от родителей. Но дочери Реклю и их мужья — социалисты. Отец одного из них богат, но сын отказался от его богатства и живет собственным трудом химика-аналитика. Другой — инженер и тоже живет своим трудом. У них нет и не будет никакой собственности, которую они могли бы оставить детям.
Я понимаю церковный брак, заключаемый религиозными людьми, но гражданский брак — простое лицемерие: чем скорее он исчезнет, тем лучше.
С наилучшими пожеланиями, мой дорогой Келти,
Искренне ваш
П. Кропоткин.
Вы можете адресоваться просто: Thonon, Haute Savoie, France. Меня здесь все знают.
RGSA. P.A. Kropotkin file (corr. block 1881–1910). Перевод А.В. Бирюкова.
1. Имеется в виду крупная стачка углекопов в Монсо-ле-Мин (юго-восточная Франция) в октябре и декабре 1882 г., во время которой был произведен ряд террористических актов, приписанных полицией анархистам. Это послужило предлогом для ареста Кропоткина и других анархистов в декабре 1882 г.
Clos de Charmilles
Thonon Hte Savoie
Nov. 22 [l8]82.
My dear Keltie.
Enclosed a few notes for Nature.
As you see I am quite well in the teeth of the spices and liars. I think the rumour of my disease has arisen from the really very bad state of my brother in law. He will not reach the spring.
Mr. Knowles has already sent me the proof of the article on prisons.
Yours sincerely
P. Kropotkin.
Clos de Charmilles
Thonon Hte Savoie
22 ноября [l8]82.
Дорогой Келти.
Прилагаю несколько заметок для «Nature».
Как видите, я целиком в зубах сыщиков и лжецов. Я думаю, что слухи о моей болезни связаны с действительно очень плохим состоянием моего шурина. Он не доживет до весны.
Мистер Ноулз уже прислал мне корректуру статьи о тюрьмах.
Искренне ваш
П. Кропоткин.
RGSA. J. Scott Keltie correspondance files. Перевод А.В. Бирюкова.
Thonon. Четверг [1882]
Многоуважаемый Лев Ильич.
Мне просто совестно надоедать вам моими просьбами, но между тем у меня как раз в ходу работа для Англичан, а другого выхода, как опять вас же беспокоить — нет.
Нет ли у Reclus Московской Антропологической Выставки, т. III, вып.1-й? Там помещена работа Зографа о Мещеряках, стр. 7–23 [1].
Если есть, то вы очень обязали бы меня, приславши по тому же адресу: M. Leconte, café de Rive, Thonon, pour M. Kropotkine.
Искренно вам преданный
П. Кроп.
ГАРФ. Ф.6753 (Н.В. Кончевская). Оп. 1. Ед. хр.53, л.12. Судя по бумаге, идентичной той, на которой написано письмо Л.И. Мечникову от 6 ноября 1882 г. (л.6–6 об.), письмо может быть датировано ноябрем–декабрем 1882 г.
Сборник… Дмитров. С. 200. Публикация А.В. Бирюкова.
1. См.: Зограф Н.Ю. Антропологический очерк Мещеряков Зауральской части Пермской губернии // Антропологическая Выставка Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. М., 1879. Т. 3, вып.1. (Известия О-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии; Т. 35). С. 7–23.
Thonon Hte Savoie.
11 декабря 82.
Многоуважаемый Петр Лаврович.
Срок вашего билета 24 декабря. Поэтому, когда я получил вашу карточку, мы уже отправили Николаю билет и деньги на выкуп вещей, которые и будут пересланы вам Николаем. Я ведь до сих пор не мог вернуть вам тех 100 фр., которые вы были так добры мне выслать, когда мы приехали в Лондон. По сию пору мы все еще в том же положении. Вы слышали, может быть, что брат Сони, приехав в Лондон, заболел чахоткой, и теперь он умирает от нее. Мы перевезли его из Кларана к нам в Thonon и стараемся хоть облегчить ему последние минуты этой мучительной болезни. Работа от этого, конечно, страдает; ну, и интерн. полиция работает, чтобы подрезать мне всячески работу в Англии, распуская слухи в газетах об организации для убийств в Англии, в которой Рошфор, Л. Мишель и я — «почетные члены» и т.п. Оттого статьи, принятые с радостью, чуть не с восторгом, и уже прокорректированные, не печатаются и т.д.
Соня учится в Женеве и приезжает сюда на воскресенье. Только теперь ей придется прервать учение на несколько недель, так как здоровье больного ухудшилось и дело близится к концу. — Мое здоровье совсем поправилось. Я работаю не менее 7 часов в сутки за письменным столом; я принялся рационально лечиться, т.е. каждый день либо вспахиваю наш огород, либо пилю дрова. Мускулы окрепли, удушье и лихорадка прошли, грудь болит очень редко. Соня тоже здорова.
Как вы живете, Петр Лаврович? Как ваше здоровье? Соня сегодня здесь, и просит много, много кланяться вам. Мы оба искренно рады за вас, что вы избавились от этого Лондона и от души жмем вашу руку.
Ваш П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 42–43 об. (оригинал), 216 (машинописн. копия).
Lyon, maison d’arrêt,
30 décembre 1889.
Mon cher Rochefort,
Je vous remercie beaucoup de votre aimable souvenir et de vos amitiés, et je vous prie de bien remercier les amis qui se souviennent de moi. Qu’importent les poursuites des gouvernements, si elles nous attirent les sympathies de ceux que nous estimons?
Remerciez bien aussi de ma part M. Laguerre pour son aimable proposition. Je ne prends pas d'avocat et je me défendrai moi-même. La plupart de mes camarades de ce procès font de même.
Et, a quoi bon, en effet, se défendre sur le terrain juridique, puisque les faits matériels, sur lesquels on a échafaudé le procès, sont nuls? Le procès devient ainsi un procès de tendance, un procès de classe.
Recevez une bonne poignée de main,
Bien à vous,
Pierre Kropotkine.
Лион. Дом заключения.
30 декабря 82.
Мой дорогой Рошфор.
Очень благодарен за вашу любезную память и вашу дружбу, и прошу вас благодарить друзей, которые меня помнят. Что значат для нас преследования правительств, если они в то же время вызывают к нам симпатии тех, которых мы уважаем?
Поблагодарите также от меня господина Лагера за его любезное предложение. Я не беру адвоката, а буду защищаться сам. Бóльшая часть моих товарищей по процессу делает то же.
И зачем в самом деле защищаться на юридической почве, когда фактическая подкладка, на которой построен процесс, ничтожна?
Таким образом, процесс становится тенденциозным, процессом борьбы классов.
Жму крепко вашу руку
Ваш Петр Кропоткин.
L’Intransigeant. — 1883. — № 902, Janv. 2. — P. 1.
Правда / Ред. И. Климов. — Женева, 1883. — № 17, 10 янв. — С. 6.
Lyon, Maison d’arrêt.
22.1.83
My dear Keltie
Heartily thanks for your two good letters. Both have reached me, with a short delay of a few days as they are passing under the eyes of a lady at Lyons who has charitably taken the task of looking over the English letters I receive, instead of sending them to Paris where they would have remained whole weeks in some Ministery.
I could not answer you sooner, as during a fortnight we were confined in the worst imagineable conditions in small rooms, all fifty-two together. Now, I am again in my cell at the Maison d’Arrêt, and in a few days we shall be transported to any Central Prison.
What will be the conditions of detention there, I do not know. People says we shall be submitted to the same treatment as assassins and pickpockets and kept in company with them. Not a brilliant perspective at any rate. But, if the jailers deal with us reasonably and do not provoke us with humiliations, with attempts on our persons, — you know, dear old friend, that I support everything in the most philosophical way.
The chief question for me, at present, is to know if I shall be allowed — at least, during our part of the day — to pursue my scientific work. If so, I shall not neglect to supply Nature with useful information; in any case, please send immediately, addressing still at the Maison d’Arrêt at Lyons, the Proceedings of the Russian Geographical Society you mention in your letter, as well as any other Russian, Swedish, or Danish periodicals you have. I hope, I shall be allowed to work as before. The trial has won for us so much sympathies among those who formerly know us only by hearsay, that I hope the treatment we shall be submitted will not be disgraceful. The chief fears I entertain are for my wife. She is in a pityful state. For 12 days she was staying on feet, in a suffocating heat, for six hours each day, in the small space allowed for the public, filled up like a cask with herrings, — all this only for exchanging with me a few words during the interruption of the sitting of the Court. She is pale, worried and dreadfully thin, and I have serious fears for her health. And these fears are the worst in the loneliness of the cell. To find, after a 5 years’ detention, only a lady going to rejoin her brother [1] — that is the most dreadful idea which haunts me in my solitude, and, alas! it is only too near to reality. I can very little for myself. When I was undertaking perilous expeditions in Siberia, when I was searching a good captain to launch a yacht in search of unknown continents in the Arctic regions, when I was travelling on the Amur in a boat swallowed by the waves — I never thought about my life — a small unity in the universe. But I was not married. I had not a wife whom I love so much with all the attachment resulting from the community of ideas and characters and rising from common joys and still more from common sufferings. If I were alone, I should consider the detention merely as an Arctic travel undertaken for 3, 4, 5 years and should act accordingly. —
Yes, dear old friend, [I tell] you frankly what I should [not] [2] speak out before anybody else, and I speak the more frankly as I know that this letter will not be read by my jailers, but by a lady, and a woman is always better than men.
You are anxious about my health. It is bad indeed. Scurvy already has appeared; gastralgy too, and the chest is not in order. But you know that to all this we are subject in liberty, as well as in prison. I shall try to keep the best hygienical conditions, by physical work combined together with intellectual. And I believe very much in moral strength for preventing diseases (what would be the opinion about that of Dr. Richardson)?
You are always working hard, dear old friend; always extenuated by overwork! How stands it with the Travels of a Boy, with the Times, the Gazetteer? No hope of seeing appear this last, I suppose [3]. How are Mistress Keltie and Lizzie? A full-grown miss with whom you are proud to walk on a holidays? My heartiest wellcome to both.
Write me from time to time; in the loneliness of detention I shall be twice as happy to have word from [you].
Send me also the Nature. My wife will give you my address in any case.
It is time to finish this long letter. Be sure, dear old friend, that I shall never forget your friendly words and from all my heart I shake your hand.
Yours heartily
P. Kropotkin.
Could you not send me extracts from newspapers in which my paper on Russian Prisons is analyzed? [4]
Лионская тюрма
22.1.83.
Мой дорогой Келти.
От всей души благодарю вас за два ваши хорошие письма. Я получил их с небольшой задержкой в несколько дней, так как они проходят перед глазами одной дамы в Лионе, которая милостиво взяла на себя задачу просматривать английские письма, которые я получаю, вместо того, чтобы отправлять их в Париж, где они лежали бы целые недели, в каком-то министерстве.
Я не мог ответить вам раньше, так как в течение двух недель мы были заперты в самых худших, какие только можно вообразить себе, условиях — в крошечных комнатах, все пятьдесят два человека вместе. Теперь я снова в своей камере в Maison d’Arrêt, и через несколько дней нас должны перевезти в одну из центральных тюрем.
Каковы будут условия содержания там, я не знаю. Говорят, что нам должен быть предоставлен такой же режим, как и убийцам и карманникам, и что нас будут содержать вместе с ними. Не блестящие перспективы в любом случае. Но если тюремщики будут обращаться с нами справедливо и не будут провоцировать нас унижениями, покушаясь на наше достоинство, — вы знаете, дорогой мой друг, что я отношусь ко всему совершенно философски.
Главный вопрос для меня в настоящее время — разрешат ли мне, хотя бы часть дня, заниматься научной работой. Если это получится, я не стану пренебрегать этим и буду поставлять в «Nature» полезную информацию; но в любом случае, пожалуйста, пришлите сразу же, обращаясь по-прежнему в Maison d’Arrêt в Лионе, Известия Русского Географического общества, о которых вы упомянули в письме, а также любые другие имеющиеся у вас русские, шведские и датские журналы. Я надеюсь, что мне позволят работать по-прежнему. Судебный процесс вызвал множество симпатий даже у тех, кто прежде знал нас только понаслышке, и я надеюсь, обращение с нами не будет унизительным. Больше всего я опасаюсь за мою жену. Она находится в самом жалком состоянии. Все 12 дней она была на ногах, в удушающей жаре, по шесть часов каждый день, в небольшом пространстве, отведенном для публики, набитом, как бочка селедкой, — и все это только для того, чтобы обменяться со мной несколькими словами во время перерыва в заседании суда. Она побледнела от переживаний и очень исхудала, и я серьезно опасаюсь за ее здоровье. Эти мои страхи — самое худшее, что я ощущаю в одиночной камере. Встретить, после пятилетнего заключения, женщину, готовую отправиться вслед за своим братом [1] — вот самая ужасная мысль из тех, что преследуют меня в моем уединении, и, увы! единственная, которая близка к действительности. Самому мне надо совсем немного. Когда я был в опасных экспедициях в Сибири, когда я искал опытного капитана, чтобы пуститься на судне на поиски неизвестных материков в Арктике, когда я плыл по Амуру в лодке, которую захлестывали волны — я не думал о своей жизни — маленькой частице вселенной. Но я не был женат, у меня не было любимой жены, с которой меня связывают общность идей и характеров, источником которых служат общие радости и еще больше общие страдание. Если бы я был один, я мог бы считать заключение просто арктическим путешествием длиной в 3, 4 или 5 лет и вести себя соответственно. —
Да, дорогой мой друг, [говорю] вам откровенно, что я [не] [2] должен высказаться перед кем-то еще, и я буду говорить более откровенно, так как знаю, что это письмо будут читать не мои тюремщики, а женщина, а женщина всегда лучше, чем мужчины.
Вы беспокоитесь о моем здоровье. С ним действительно неважно. Цинга уже появилась; расстройство желудка — тоже, да и грудь не в порядке. Но вы же знаете, что ко всему этому мы предрасположены и на свободе, и в тюрьме. Я постараюсь сохранять здоровье, сочетая физическую работу с интеллектуальной. И очень верю в то, что моральные силы защитят от заболеваний (какое мнение об этом у доктора Ричардсона?).
Вы всегда слишком много работаете, дорогой друг, всегда ищете оправдания непосильному труду! Как дела с «Путешествиями мальчика», с «Times», с Gazetteer? На выход в свет последнего надежды нет, я полагаю [3]. Как миссис Келти и Лиззи? Она уже настоящая мисс, которой вы можете гордиться, гуляя в праздники? Мои самые сердечные приветы им обеим.
Пишите мне время от времени; в одиночестве заключения я вдвойне радуюсь каждому слову [от вас].
Пришлите мне также «Nature». Моя жена сообщит вам мой адрес.
Пора уже заканчивать это длинное письмо. Будьте уверены, дорогой друг, что я никогда не забуду ваших дружеских слов. От всей души жму вашу руку.
Сердечно ваш
П. Кропоткин.
Не могли бы вы прислать мне вырезки из газет, в которых разбирается моя статья о русских тюрьмах? [4]
RGSA. Corr. block 1881–1910, J.S. Keltie correspondance files. Перевод А.В. Бирюкова.
1. Брат С.Г. Кропоткиной Анатолий, безнадежно больной туберкулезом, скончался 21 декабря 1882 г., накануне ареста Кропоткина (Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 430). См. также письма Л.И. Мечникову от 31 октября и 6 ноября 1882 г.
2. Часть рукописи повреждена.
3. В своем «Литературном послужном списке» Кропоткин так описал работу над этим справочником: «С 1876 года начал работу — Россию и Швецию — для Географического Словаря (Gazettееr), составлявшегося J.S. Kеltie. — Он не был издан. Издатель отступил перед большими расходами, когда увидал кипы рукописи» («Литературный послужной список» П.А. Кропоткина / Публикация, вступит. статья и примечания А.В. Бирюкова // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина. — М., 1992. — Вып. 2. — С. 167).
4. См.: Kropotkin P. Russian prisons // Nineteenth Century. — 1883. — Vol. 13, № 75, Jan. — P. 27–44.
Lyon, Maison d’Arrêt.
February 12 ? 1883 [1].
My dear Keltie,
I send you today by book-post the MS of a paper on the Geography of Caucasus, for Nature. Be not afraid of its length. The papers analysed are interesting throughout, and the paper might be divided in two. Moreover, I thought that once Nature has paid these arrears for the last two years, it will be able to follow the appearing publications of Caucasus by-and-by.
I am still at Lyons. My wife has adressed, more than a fortnight ago a demand to the Ministry for transferring me to Paris, where I would find the necessary materials for collaborating with Reclus for his volume on Asia Minor and Persia [2]; but there is no answer at all. So she is gone yesterday to Paris, to try if she cannot make anything. In the mean time I am still confined to my cell, compelled to read or write throughout the day, until the head refuses to do it.
My health is not well. The gums are completely swollen, and therefore come fluxions of the cheek, intermediating with gastralgies. I await the time when I shall be in better conditions, for introducing some distraction in the prison-life, by some manual work which is not allowed here.
Still, as health intermediates with disease, I write a little. If you have fresh numbers of the Russian Izvestia [3] etc. please send them to me.
Many thanks for the Nature. It is the sole periodical which passes through the walls of our prison.
Are you well, dear old friend? Always at literary hard-labour? Do you see my Russian friends from time to time? Many thanks for all you are making for me, and be sure, good friend, that I often think about you with the best feelings. My kindest regards to Mistress Keltie and Lizzie.
Yours sincerely,
P. Kropotkin.
Лионская тюрма
12? февраля 1883 [1].
Мой дорогой Келти.
Сегодня я посылаю вам тяжелой почтой рукопись статьи по географии Кавказа, для «Nature». Пусть вас не пугает ее длина. Аналитические статьи интересны во всех отношениях, и ее можно разделить на две части. Кроме того, я подумал, что раз «Nature» в последние два года отдает дань этой теме, журнал может следить за появляющимися публикациями о Кавказе и далее.
Я по-прежнему нахожусь в Лионе. Жена написала, более двух недель тому назад, запрос в Министерство о переводе меня в Париж, где я мог бы найти материалы, необходимые для работы с Реклю над томом о Малой Азии и Персии [2]; но никакого ответа нет. И вот вчера она уехала в Париж, чтобы добиться, если сможет, хоть какого-нибудь ответа. Ну, а я по-прежнему сижу в моей камере, принужденный читать или писать весь день, до тех пор, пока голова не отказывается работать.
Здоровье мое не очень хорошо. Десны совершенно опухли, из-за этого происходят отеки щек, и это вызывает расстройства в желудке. Я жду того времени, когда окажусь в лучших условиях и смогу отвлекаться от тюремной жизни какой-нибудь ручной работой, которая здесь невозможна.
Пока же, хорошее самочувствие сменяется болезнью, и я пишу немного. Если у вас есть свежие номера «Известий» [3] и др., пожалуйста, пришлите их мне.
Большое спасибо за «Nature». Это единственный журнал, который проходит сквозь стены нашей тюрьмы.
Как вы себя чувствуете, дорогой друг? Все время за тяжелым литературным трудом? Видите ли время от времени моих русских друзей? Большое спасибо за все, что вы делаете для меня, и будьте уверены, мой друг, что я часто вспоминаю о вас с самыми теплыми чувствами. Шлю мои сердечные приветы миссис Келти и Лиззи.
Искренне ваш
П. Кропоткин.
RGSA. Corr. block 1881–1910, J.S. Keltie correspondance files. Перевод А.В. Бирюкова.
1. Знак вопроса после даты — рукой Кропоткина.
2. Речь идет о девятом томе «Всеобщей географии» Э. Реклю; во французском издании том вышел в 1884 г.
3. Имеются в виду Известия Императорского Русского Географического общества.
Lyon. Maison d’Arrêt
February 24 [18]83.
My dear Keltie,
I have received your letter yesterday and hasten to answer it. You were quite right to say that I have not collaborated to the volume of Reclus containing Italy. I even did not know Reclus at that time as I was at St Petersburg in the fortress. But, who are this people so anxious to make me responsable even for what I have not written?
The only volume for which I have collaborated with Reclus is the sixth volume, containing Caucasus, Turkistan, and Siberia [1]; and even in this volume I have given the most attention to Caucasus (and partly to Turkistan), the Caucasus being the most difficult part; and I may say that it has merited the highest compliments from Stebnitsky [2] who knows the Caucasus better than anyone else. The advanced time of publication did not allow me to give as much time to Siberia which still, I suppose, is as complete as the two other parts.
As to misstatements I doubt that Reclus could have made gross errors with regard to so well-known a country as Italy. But it must not be forgotten that the volume was published in 1874, and that science advances every day.
Reclus gives always the names of all his collaborators, however small their share, at the end of each of his volumes. He began to take a collaborator with Russia (Dragomanoff) [3] me for the VIth volume, and Metchnikoff [4] for the two following. For this volume he engaged me to help him with regard to the lands adjacent to Caucasus, as far as it will be possible from Paris, if I am transferred there.
Thank you, dear friend, for your kind letter. Your French is not bad at all, and if I have said you to write English it was for having more often letters from you, as I thought that perhaps you will not write because it is French to write. In any case, write in any language you like, be sure that your letters make me always the greatest pleasure.
I am just now finishing an answer to Lansdell’s paper in the Contemporary [5]. I regret the man. He is now completely in the hands of Russian officials and writes what they like. My answer, of course, will be of the most earnest manner, avoiding personalities. Enclosed two notes for Nature.
With best wishes, believe me dear friend
Yours sincerely
P. Kropotkin.
I should be much obliged to you if you put as much as you can of my notes etc. before the end of the quarter.
Лионская тюрма
24 февраля 1883.
Дорогой Келти,
Я получил ваше письмо вчера и спешу ответить вам.
Вы совершенно правы, утверждая, что я не помогал Реклю в написании тома, заключающего Италию. Я даже не был знаком с Реклю в то время, так как сидел тогда в Петербурге в крепости. Интересно, кто это старается возложить на меня ответственность за то, чего я не писал?
Единственный том, в котором я сотрудничал с Реклю — шестой, включающий Кавказ, Туркестан и Сибирь [1]; но даже и в этом томе я уделял главное внимание Кавказу (и отчасти Туркестану), так как Кавказ — один из наиболее сложных разделов; и должен сказать, что он был удостоен наивысшей похвалы Стебницкого [2], знающего Кавказ лучше, чем кто бы то ни было. Недостаток времени не позволил мне уделить Сибири столько времени, сколько я считал нужным, чтобы этот раздел был так же проработан, как и другие два.
Что касается ошибочных утверждений, то я сомневаюсь, чтобы Реклю мог допустить значительные ошибки по отношению к столь хорошо известной стране, как Италия. Не следует забывать и то, что том был напечатан в 1876 г., и что наука постоянно продвигается вперед.
Реклю всегда указывает имена всех своих сотрудников, каким бы незначительным ни было их участие, в конце каждого тома. Он стал прибегать к услугам сотрудников, начиная с России (Драгоманов) [3], моими для VI-го тома, затем Мечникова [4] для двух последующих. Для нынешнего тома он просил меня помочь ему при описании областей, прилегающих к Кавказу, — постольку, поскольку это будет возможно сделать в Париже, — при условии, если меня туда переведут.
Благодарю вас, дорогой друг, за ваше письмо. Ваш французский вовсе не плох. Я просил вас писать по-английски только затем, чтобы получать ваши письма почаще, так как полагал, что вы не будете писать, так как надо писать по-французски. Во всяком случае, пишите на том языке, на котором вам удобнее, и будьте уверены, что ваши письма всегда доставляют мне огромное удовольствие.
Я наконец окончил ответ на статью Лансделля в «Contemporary» [5]. Сожалею об этом человеке — он находится целиком в руках русских чиновников и пишет то, что им угодно. Мой ответ, конечно же, составлен в самых серьезных тонах и не касается личностей.
Прилагаю две заметки для «Nature».
С наилучшими пожеланиями, Ваш искренний друг
П. Кропоткин
Буду вам чрезвычайно признателен, если вы сможете напечатать максимальное число моих заметок и т.д. до конца квартала.
RGSA. Corr. block 1881–1910. J.S. Keltie correspondance files. Перевод А.В. Бирюкова.
Естественнонаучные работы. 1998. С. 236.
1. Кропоткин говорит о своем сотрудничестве с Э. Реклю в написании фундаментального труда «Всемирная география».
2. Иероним Иванович Стебницкий (1832–1897) — военный топограф, исследователь Кавказа, Средней Азии и Ирана.
3. Михаил Петрович Драгоманов (1841–1895) — публицист, историк, фольклорист; был членом Юго-Западного отдела Русского географического общества. Деятельный участник русского революционного движения; с 1876 г. в эмиграции.
4. Лев Ильич Мечников (1838–1888) — географ, революционер. Корреспондент Кропоткина.
5. Генри Лансделль (1841–1919) — англиканский священник, в 1882 г. совершил поездку в Россию специально для знакомства с русской пеницитарной системой (поездка описана в кн.: Lansdell H. Through Siberia. London: S. Low, et al., 1882. 2 vols). Характеристика условий, в которых пришлось работать Лансделлю, а также его отчета, даны Кропоткиным в книге «В русских и французских тюрьмах». «Contemporary Review» — журнал, издававшийся в Лондоне с 1869 г.
Lyon, Maison d’Arrêt
March 2, 83.
My dear Keltie
Enclosed two notes for Nature, of which I recommend to your attention that on Mendeleeff. He continually discovers something good.
Another bunch of notes is sent by book-post, as well as a short paper on Physics in Russia during the last ten years [1] where the most interesting part is a list of the most important communications he has made during these 10 years, with the conclusions of them.
I still know nothing about the time when I shall be transfered to Paris. It seems to have been promised to my wife; but probably it will take a fortnight, or more, before the order is given and executed.
In the mean time my wife is very anxious at Paris and has all kinds of apprehensions on account of this slowlyness. Fortunately enough she is staying with good friends — the family of Elie Reclus [2] whom you know.
My health is rather satisfactory. I am feeble and cannot work much, but still I write a few hours each day, and that is already something.
How are you, dear friend? Very much tired as you advance through the winter?
Believe me, dear friend,
Yours very sincerely
P. Kropotkin
I have received yesterday the volume of the Chemical Society which you have sent me.
Lyon. Maison d’Arrêt
2 марта [18]83
Дорогой Келти.
Прилагаю две заметки для Nature, из которых обращаю ваше внимание на ту, что посвящена Менделееву. Он постоянно открывает что-то интересное.
Еще одну связку заметок и небольшую статью, «Физика в России в последние десять лет» [1], самое интересное в которой — перечень наиболее важных сообщений, сделанных им за эти 10 лет, с краткими выводами, я послал тяжелой почтой.
Я все еще не знаю, когда меня переведут в Париж. Похоже, перевод уже обещан моей жене, но, вероятно, пройдет недели две, или больше, пока распоряжение будет отдано и исполнено.
Тем временем жена очень беспокоится в Париже и имеет все основания тревожиться по поводу этой медлительности. К счастью, она окружена друзьями — семьей Эли Реклю [2], которого вы знаете.
Здоровье мое достаточно удовлетворительно. Я ослабел и не могу много работать, но все-таки я пишу несколько часов ежедневно, и это уже что-то.
Как поживаете вы, дорогой друг? Очень устали, как это бывает с вами зимой?
Остаюсь, дорогой друг,
искренне ваш
П. Кропоткин.
Том [Трудов] Химического общества, который вы мне послали, я получил вчера.
RGSA. Corr. block 1881–1910, J.S. Keltie correspondance files. Перевод А.В. Бирюкова.
1. См.: Nature. 1885. April 12.
2. Эли Реклю (1827–1904) — старший брат Элизе, антрополог.
Maison Centrale
Clairvaux (Aube)
April 3 [18]83
My dear Keltie.
I am very sorry to learn from a letter of Hutt that you are not well. He writes of an aryspalis. It must come from your always writing under air-currents of windows. I hope still it will not last for long and will not keep you back from your occupations for a long time. Mistriss Keltie and Lizzie must be very aflicted of your illness; I regret not to be at London. I should come to spent with you some time and try to render the seclusion less trying by telling you all kinds of stories. Do not set at work too soon. You are overworked, and ought to take a good rest.
As to myself, my health, after a fortnight of inforced rest, is much better. In a few days I shall have a separate room to work therein, and I hope to undertake some larger work, namely a complete description of Finland — a young raising State — some parts of it shall be written in such way as to be published in English reviews, and the whole would make a book. Reclus strongly recommends me to make a book of Finland [1].
My wife was here and has stayed for nine days. Saturday last she is returned to Paris. It would be impossible for her to stay here throughout, as there is but a very small village, and the poor would die from weariness to remain without any occupation, but to look about the walls of the prison. I have insisted on her return to Paris where she would also be more useful for me by finding out the necessary books etc., not to speak of her continuing her studies.
My kindest regards, dear friend, to Mistriss Keltie and to Lizzie and believe me
Yours most sincerely
P. Kropotkin.
Hutt has sent me a Russian book (Mémoires of the Kharkoff Society)? And I write him today.
Maison Centrale
Clairvaux (Aube)
3 апреля [18]83
Дорогой Келти.
Я был очень огорчен, узнав из письма Hutt’а о вашем нездоровье. Он пишет об aryspalis. Это наверное из-за того, что вы всегда работаете на сквозняке. Я надеюсь, что болезнь не затянется и не оторвет вас надолго от ваших занятий. Миссис Келти и Лиззи, вероятно, очень огорчены вашей болезнью; жаль, что меня нет в Лондоне. Я бы зашел к вам и скрасил ваше одиночество разговорами обо всем на свете. Не засиживайтесь за работой допоздна. Вы переутомляетесь и нуждаетесь в хорошем отдыхе.
Что касается меня, то мое здоровье, после двух недель усиленного отдыха, стало гораздо лучше. Через несколько дней у меня будет отдельная рабочая комната, и я намерен взяться за большую работу, — а именно, за полное описание Финляндии — молодой поднимающейся нации. Отдельные части этой работы будут составлены так, чтобы их можно было публиковать в английских журналах, а в целом они составят книгу. Реклю настоятельно рекомендует мне написать книгу о Финляндии [1].
Моя жена пробыла здесь девять дней. В прошлую субботу она вернулась в Париж. Ей совершенно невозможно оставаться, поскольку здесь нет ничего, кроме крошечной деревушки, и бедняга умерла бы от нетерпения, оставаясь без всякого дела, если не считать разглядывания тюремных стен. Я настоял на ее отъезде в Париж, где она, помимо прочего, сможет приносить большую пользу и мне — отыскивать нужные книги и т.д., не говоря уже о продолжении своих занятий.
Передайте наилучшие пожелания, дорогой друг, миссис Келти и Лиззи. Искренне ваш
П. Кропоткин
Hutt прислал мне книгу по-русски (Записки Харьковского общества), сегодня же отвечаю ему.
RGSA. Corr. block 1881–1910. J.S. Keltie correspondance files. Перевод А.В. Бирюкова.
1. Замысел написать книгу не был осуществлен. В печати появилась лишь статья: Kropotkin P. Finland: a Rising Nationality // The Nineteenth Century. 1885. Vol. 17, March. P. 527–546.
Maison Centrale
Clairvaux (Aube)
3. Avril 83
Cher citoyen,
Je me propose d’utiliser, mes loisirs pour faire un livre que Reclus m’a recommandé plusieurs fois, sur la Finlande. Ce serait une description géographique, géologique etc. et ethnographique du pays, aussi apreçu de ses ressourses.
Reclus doit avoir des livres sur la Finlande, ainsi que des cartes, et vous m’obligerez beaucoup si vous me les envoyez à Clairvaux. Je compte surtout sur votre bonté et vos connaissances pour m’indiquer quelques ouvrages sur la littérature, la poésie epique, les traditions des Finnois. Vous connaissez certainement mainte chose là-dessus, et dans cette branche je suis à peu prés profane.
Il y a dans les Izvestia de la Société russe de Géographie en 1871, une série de mes Lettres de Finlande [1], dont des premières contiennent un apreçu de la littérature récente suédiose en Finlande. Ayez l’obligeance de m’envoyer cette année des Izvestia.
S’il fallait, pour me mettre au coutant de la littérature populaire finnoise, apprendre le Finnois, j’essayerais de l’apprendre. Est-il si difficite qu’ou le dit?
Dans quelque jours je vais avoir une chambre séparée pour travailler et je vais rependre mes travaux.
Comment allez-vous? Comment va Madame Metchnikoff? Faites-lui bien des amitiés de ma part, et de la part de Sophie qu m’en a chargé bien des faire avant de partir. Elle est repartie Samedi pour Paris. Elle mourrait d’ennuie dans un village de 50 à 60 maisons perdus au milieu des champs, et j’ai incisté sur son retour à Paris.
Avez vous des nouvelles de Reclus? Où est-il en ce moment, et quand pense-t-il retourner?
Je vous serre bien fraternellment la main.
Bien à vous
P.Kropotkin
Bien du amitiés à Madame Reclus, n’oubles pas d’embrasser Georgette.
Maison Centrale
Клерво ([департамент] Об)
3 апреля 1883
Дорогой гражданин.
Я предполагаю использовать дни моего досуга для того, чтобы написать книгу о Финляндии. Сделать такую работу не раз советовал мне Реклю. Это должно быть описание страны с точки зрения ее географии, геологии и т.п., а также ее этнографии, плюс перечень природных ресурсов.
Реклю, должно быть, располагает книгами о Финляндии, а также картами, и вы меня чрезвычайно обязали бы, если переслали бы мне их в Клерво. Я вполне полагаюсь на вашу доброту и буду счастлив, если бы вы отыскали какие-либо работы, посвященные литературе, эпической поэзии, обычаям финнов. Без сомнения, вы исполнены на сей предмет всяческой премудрости, я же по этой части почти полный профан.
В «Известиях Русского географического общества» за 1871 год была напечатана серия моих «Писем из Финляндии» [1], и в первых письмах содержится обзор современной шведской литературы о Финляндии. Я был бы вам очень благодарен, если вы прислали бы мне комплект «Известий» за этот год.
Если для знакомства с литературой о финской народной жизни потребовалось бы изучить финский язык, я бы постарался его освоить. Действительно ли он так труден, как о нем говорят?
Через несколько дней у меня будет отдельная комната для работы, и я тогда примусь за дело.
Как вы поживаете? Как госпожа Мечникова? Передайте ей от меня уверения в дружеском расположении моем и Сони, которая неоднократно напоминала мне об этом перед своим отъездом. В субботу она уехала в Париж. Она умирала от скуки в деревушке из 50–60 домиков, затерянных среди полей, и я настоял на ее возвращении в Париж.
Есть ли у вас вести от Реклю? Где он сейчас и не думает ли возвращаться?
Братски жму вашу руку.
Ваш П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф.6753 (Н.В. Кончевская). Оп. 1. Ед.хр. 53, л. 4–12.
Сборник… Дмитров. С. 200–201. Перевод Г.Р. Зингера, публикация А.В. Бирюкова.
1. См.: Поездка члена-сотрудника П. Кропоткина в Финляндию и Швецию (Извлечение из первого письма П. Кропоткина) // Изв. Имп. Русского геогр. о-ва. 1871. Т. 7, № 5, отд. 2. С. 261–262; Кропоткин П.А. Заметки о ученой деятельности в Финляндии: Письмо к секретарю о-ва из Гельсингфорса от 4 (16) июля (Второе письмо из Финляндии) // Там же. № 6, отд. 2. С. 282–293; Письма члена-сотрудника П. Кропоткина во время геологической поездки по Финляндии и Швеции (Письмо третье, Або, 23 июля (3 августа) 1871 г.; Письмо четвертое, Куопио, 5 (17) августа 1871 г.) // Там же. С. 293–311; Письмо члена-сотрудника П.А. Кропоткина во время геологической поездки по Финляндии и Швеции (Письмо пятое, Куопио, 19 (31) августа 1871 г.) // Там же. № 7, отд. 2. С. 354–360.
Clairvaux.
12 avril 83
Mon cher ami
Merci bien pour les Izvestia, le texte de Reclus et le Dictionnaire, et surtout pour vos bons conseils. Il est vrai que les allemands ne manquent pas de vulgariser les travaux sur la Finlande. Mais comment les dénicher? Je prierai ma femme de prendre dans les Petermann’s Mitteilungen [1] la bibliographie de la Finlande. Mais c’est surtout les publications linguistiques et historiques qu’il faundrait avoir. Quels sout les meilleurs journaux allemands dans ces deux branches? Je crois qu’ou pourrait se les procurer à Paris, et Sophie en parcourra quelques années si vous m’en donnez les titres.
Pour le Suédois, je le lis avéc autant de facilité que l’anglais. Je le lis mкme avec plus de plaisir que l’allemand, et sans avoir secours du dictionnaire. Si cela peut m’épargner l’étude du finnois, j’en serai enchanté.
Les travaux de Castrén [2] dont vous parlez dans votre lettre je les attendrai avec impatience. Reclus et a une bonne partie, si je ne me trompe, ainsi que ceux de Sjögren [3], si je ne me trompe.
La grande difficulté sera de se procurer les publications des Sociétés savantes de la Finlande telles que Bidrag till kännedom af Finlands Natur och Folk, ou le levé géologique de la Finlande, ou les actes de la Société d’Histoire. J’écris à Paris sur ce sujet.
Je suis maintenant installé dans une chambre à part, avec Gautier [4], et je pourrai ainsi travailler à mon aise. L’air est excellent ici, et nous ne manquons de rien — si ce n’est de travail pour les camarades. Ma santé va donc bien, et lorsque je pourrai dormir suffisamment dans ma chambre, je crois que je pourrai bien travailler.
J’espère que vous êtes ausi en bonne santé, sur les bords du bleu Léman, qui est si beau maintenant au printemps.
Faites, s’il vous qui de ma part, bien des amitiés à Madame Metchnikoff et à Madame Reclus.
En vous serrant cordialement la main. Bien à vous
P.Kropotkin
Envoyez nous, je vous prie, à Clairvaux, les livres que vous avez pour les détenus. A Lyon il y a déjà plus de 200 volumes.
Клерво.
12 апреля 83
Дорогой друг.
Спасибо за «Известия», за текст Реклю и словарь, но прежде всего — за ваши добрые советы. Вы совершенно справедливо заметили, что немцы скорее всего не преминули дать популярное изложение работ, касающихся Финляндии. Но где ими разжиться? Я попрошу жену выписать изPetermann’s Mitteilungen [1] библиографию по Финляндии. Но особенно желательны публикации по истории и лингвистике. Не знаете ли вы названия лучших немецких журналов в этих двух областях? Думаю, их можно найти в Париже, и Соня просмотрит несколько годовых комплектов, если вы сообщите их названия.
Что до шведского, я на нем читаю с такой же легкостью, как и по-английски. И пожалуй, он мне нравится даже больше, чем немецкий, причем я даже не прибегаю к словарю. Если бы это могло меня избавить от изучения финского, я был бы в восторге.
Что до работ Кастрена [2], о которых вы упоминаете в вашем письме, я буду ожидать их с нетерпением. Большая их часть, если не ошибаюсь, есть у Реклю, думаю, у него есть и труды Шегрена [3].
Будет нелегко достать труды научных финских обществ как Bidrag till kännedom af Finlands Natur och Folk, или геологическую съемку Финляндии, или акты Исторического Общества. Я буду писать по этому поводу в Париж.
Теперь я обосновался в отдельной комнате вместе с Готье [4] и, таким образом, смогу поработать в свое удовольствие. Здесь великолепный воздух, и у нас нет ни в чем недостатка — разве только в работе для наших товарищей. Здоровье мое от всего этого улучшилось, и когда мне удастся как следует выспаться в отдельной комнате, то работа, я думаю, пойдет хорошо.
Надеюсь, что и вы пребываете в добром здравии на берегу голубого Женевского озера, которое сейчас, весною, так прекрасно.
Передайте, пожалуйста, мои уверения в самой сердечной дружбе госпоже Мечниковой и госпоже Реклю.
Дружески жму вашу руку,
всецело ваш П. Кропоткин.
Очень прошу прислать в Клерво имеющиеся у вас книги для заключенных. В Лионе уже собралось более двухсот томов.
ГАРФ. Ф.6753 (Н.В. Кончевская). Оп. 1. Ед.хр. 53, л. 4–12.
Сборник… Дмитров. С. 201–202. Перевод Г.Р. Зингера, публикация А.В. Бирюкова.
1. Petermann’s geographische Mitteilungen — распространенное название немецкого журнала по вопросам картографии и географии «Mitteilungen aus J. Perthes Geographisches Anstalt». «Петерманновым» журнал именуется по имени Августа Петерманна (1822–1878), его организатора и первого редактора.
2. Матиас Александр (Матвей Христианович) Кастрен (1813–1852) — языковед и этнограф, профессор Хельсинкского университета.
3. Андрей Михайлович Шегрен (Иоганн Андреас; Sjögren) (1794–1855) — филолог и этнограф, специалист в области финно-угорских и иранских языков, академик Петербургской Академии наук, директор ее Этнографического музея.
4. Эмиль Готье — анархист, был известен как прекрасный оратор и организатор рабочего движения; по образованию юрист. После освобождения из тюрьмы отошел от рабочего движения, был известен как автор научно-популярных книг.
Clairvaux.
22 juin 83
Mon cher ami
Ne pourriez-vous pas m’énvoyer — si Reclus l’a — la Zeitschrift der Gesellschaft für Erdkunde zu Berlin, 1871, vol. VI, qui contient un résumé fort détaillé de la Géographie de la Finlande par Hallsten [1]?
Je ne vous écris pas souvent ni longuement parce que Reclus et vous devez être terriblement occupés en ce moment.
Sophie arrive ici dimanche matin, et vous pouvez imaginer si je l’attends avec impatience.
Je vous serre bien cordialement la main
Pierre
Vous savez que Sophie a obtenu, par Würtz, les publications périodiques finnoises que j’avais demandées de la bibliothèque de l’Académie des Sciences. Il parait qu’il y en a beaucoup de difficultés pour l’obtenir. La bibliothèque de l’Institut — quelle aubaine!
Клерво.
22 июня 83
Дорогой друг.
Если у Реклю есть Zeitschrift der Gesellschaft für Erdkunde zu Berlin, 1871, т. VI, содержащий очень подробное изложение «Географии Финляндии» Хальштейна [1], то не могли бы вы прислать мне этот том?
Я не пишу вам ни часто, ни длинно, опасаясь, что Реклю и вы сейчас страшно заняты.
Соня приедет сюда в воскресенье утром, и можете себе представить, с каким нетерпением я ее ожидаю.
Сердечно жму вашу руку,
Петр
Как вы знаете, Соня через Вюрста получила финские периодические издания, которые я затребовал в библиотеке Академии Наук. Кажется, чтобы получить их, ей пришлось преодолеть немало трудностей. Всё же библиотека Академии — какой это дар судьбы!
ГАРФ. Ф.6753 (Н.В. Кончевская). Оп. 1. Ед.хр. 53, л. 4–12.
Сборник… Дмитров. С. 202. Перевод Г.Р. Зингера, публикация А.В. Бирюкова.
1. Неточность: Хальштейн — автор рецензии на географию Финляндии на шведском языке. См.: Hallsten A.G.J. Das Großsfürstenthum Finland // Zeitschrift der Gesellschaft für Erdkunde zu Berlin. 1871. Bd. 6. S. 97–150. Рец. на: Lärobok i Geografi uti fern kurser. Attonde omarbetade upplagan / Mitgeth. von G.A. Klöden. Åbo, 1869.
Clairvaux sur Aube
March 14 [18]84
My dear Keltie.
Enclosed notes for Nature.
You will find also a note where I give a short idea of an important paper of Mendeleeff just appeared, and ask you, if you will have translation of it. Please reply.
My wife has come here. She has been compelled to leave her studies at Paris in order to take care of my health here. You know that all has remained as before.
My wife sends you her kindest regards, to you and to Lizzie.
With heartiest good wishes
Yours ever
P. Kropotkin.
If you could continue to send the Pictorial World [1] I should be much obliged to you.
Clairvaux sur Aube
14 марта [18]84
Дорогой Келти.
Прилагаю заметки для Nature.
Вы найдете также заметку, в которой я кратко излагаю только что вышедшую важную статью Менделеева, и прошу, если он есть у вас, ее перевод. Пожалуйста, ответьте.
Моя жена приехала. Она была вынуждена оставить свои занятия в Париже, чтобы заботиться о моем здоровье. Вы знаете, что оно осталось прежним.
Жена шлет самые наилучшие пожелания Вам и Лиззи.
С самыми теплыми пожеланиями
Всегда ваш
П. Кропоткин.
Буду очень Вам обязан, если Вы сможете продолжить высылать мне Pictorial World [1].
RGSA. Corr. block 1881–1910, J.S. Keltie correspondance files. Перевод А.В. Бирюкова.
1. Еженедельник, выходивший в Лондоне в 1874–1892 гг.
Hotel St Bernard
Clairvaux
16 января [18]86
Дорогой Петр Лаврович.
Горячо благодарю вас за добрую память об нас. Вчера еще ничего не было решено насчет нашего освобождения, так как Bar-sur-Aube’ский прокурор требовал меня и Borda в свою тюрьму, отсиживать штрафы. Спасибо директор на себя взял нас не выдать, а то вчера утром нас должны были туда свезти. Только в три часа вчера все выяснилось, и часов в шесть мы с Сонею выбрались из стен. Завтра едем в Париж, где обнимем вас. Выедем отсюда в 8 с чем-то часов и будем в Париже в 4h 07m — если не опоздаем на поезд с укладкою, чего, впрочем, не предвидится.
Ужасно тороплюсь с укладкою, книги совсем замучили, такая масса.
Крепко обнимаю вас за нас обоих.
П. Кропоткин.
О времени приезда в Париж сообщаю только вам, Соф. Ник. Лавровой и Реклю. Не хотелось бы, чтобы собиралось много французов.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л.47–48 (оригинал), 216–217 (машинописн. копия).
119 rue
chez Elie Reclus
Jan. 19 [18]86
Dear Keltie.
Since yesterday night in Paris! Not expelled from France.
In a week or two we shall be in London [1].
Dreadfully tired by physical strain and mass of impressions, my wife not well. Still I wish send you a good poignée de main [2] across the channel.
Yours sincerely
P. Kropotkin.
We shall stay here for a week, I suppose.
119 rue
chez Elie Reclus
19 января [18]86
Дорогой Келти.
Со вчерашней ночи в Париже! Не выслан из Франции.
Через неделю или две мы будем в Лондоне [1].
Ужасно утомленная физическим напряжением и массой впечатлений, моя жена чувствует себя не хорошо. Но я рад послать вам крепкое poignée de main [2] через канал.
Искренне ваш
П. Кропоткин.
RGSA. Corr. block 1881–1910. J.S. Keltie correspondance files. Перевод А.В. Бирюкова.
1. В действительности П.А. и С.Г. Кропоткины уехали из Франции в Англию в марте 1886 г.
2. рукопожатие — (фр.).
42 Alma Square
St John’s Wood [1]
March 22. 1886
My dear Sir
I very much thank you for your proposal of publishing my portrait, but I must decline it as I already declined the offer when made by Mr. Webb. I explicitely wrote him that I am opposed to the publication of my portrait, being opposed in principle to this giving too much importance to separate individuals.
Being, […] [2] sympathy with the objects pursued by your Society and periodical, I sent to Mr. Webb the oil-sketch of my cat, permitting him to utilize the sketch for your periodical, if you find the sketch interesting by itself.
I am very happy that you have declined to insert Mr. Webb’s sketch, for the portrait of mine he might have made was purely imaginary.
Now I wrote twice to Mr. Webb, asking me to return the oil-sketch of my cat. When sending it, I said him that it is my wife’s, and how much she keeps to it, and asked to return me the sketch immediately. But I cannot obtain it, and should be very much obliged to you if you returned the oil-sketch if it is your possession, or induced Mr. Webb to return it, if he has the oil-sketch still.
Hoping that you will willingly do it, and with anticipate thanks I am, dear Sir,
Yours very truly
P. Kropotkin.
John Colam Esq.
42 Alma Square
St John’s Wood [1]
22 марта 1886
Дорогой сэр
Чрезвычайно благодарен вам за предложение опубликовать мой портрет, но вынужден отклонить его, как отклонил предложение, сделанное мистером Уэббом. Я откровенно написал ему, что я против публикации моего портрета, принципиально против, потому что это придает слишком большое значение отдельных личностям.
С симпатией [относясь к] [2] целям вашего Общества и вашего органа, я отправил мистеру Уэббу набросок маслом моей кошки, позволив ему использовать этот эскиз для вашего издания, если вы найдете его интересным.
Я очень рад, что вы отказались поместить набросок мистера Вебба, для моего портрета он выглядит совершенно воображаемым.
Я дважды писал мистеру Веббу, прося вернуть мне набросок маслом моей кошки. Посылая его, я писал, что он принадлежит моей жене и что она очень дорожит им, и попросил вернуть мне эскиз побыстрее. Но я не могу получить его, и буду вам крайне признателен, если вы вернете этот набросок, если сможете, или убедите мистера Уэбба возвратить его, если этот набросок до сих пор находится у него.
С надеждой, что вы охотно сделаете это, заранее благодарный,
искренне ваш
П. Кропоткин
Джону Колэму, эсквайру
Факсимиле письма найдено на сайте icollector.com.
1. По этому адресу еще в январе 1886 г. жили С.М. Кравчинский с женой (см. его письмо Э. Пизу от первой половины января 1886 г. // Степняк-Кравчинский С.М. В лондонской эмиграции. — М.: Наука, 1968. — С. 199). В письме ему же от 20 сентября 1886 г. С. Кравчинский писал: «Нам не очень-то приятно было жить с домохозяйкой на Алма-сквер. […] Так что мы решили не иметь больше никаких домохозяек и наняли собственный домик» (Там же. — С. 203).
2. Пропущены одно–два слова из-за утраты небольшой части листа.
17 Roxborough Road
Harrow
29 апр. 86
Дорогой Петр Лаврович.
Извините, пожалуйста, что до сих пор мы вам не писали и были так неаккуратны в высылке Nature.
Всё это время жили мы на бивуаках, в неурядице, ожидая со дня на день переезда на квартиру. Ну, и время уходило, таки, быстро. С первых же дней по приезде пришлось видеть кучу народа и проводить часы за часами в толках об социализме. Мы совсем не узнали Лондона. За эти 4 года здесь произошло большое движение мысли в направлении социализма. Куда ни приди, везде толки о социализме, — в богатых домах, у буржуазии и еще больше того во всех местах, где собираются рабочие. Даже эти пошлые «радикальные» клубы в Лондоне, где весь радикализм состоял в некотором сочувствии к Bradlaugh [1], — теперь социализм стал вопросом дня. Уже по Commonweal вы заметили, конечно, какой здесь достаточный прилив интеллигентных сил к социализму. Несколько очень серьезных женщин принимают участие в социалистической пропаганде, а где женщины принялись — там дело крепко стоит.
Если бы досуг да здоровье — можно бы целиком годы положить здесь на дело, с уверенностью, что труды не пропадут даром, — именно для революционного социализма.
Вы легко угадаете, как быстро неслось время при таких условиях. А если еще прибавить хлопоты по отысканию квартиры — дешевой, здоровой и не страшно далекой от города — все противоречащие условия, — то и говорить нечего!
Насилу, наконец, нашли мы домишко, закупили кое-какой мебели, дополнив ее собственным мастерством, и перебрались мы. Это место — Harrow on the Hill — притон школ, но мы живем в нижней части города, на границе с полями. Из нашей улицы и выхода нет, как на луга, да и сама-то она неосвещенная и немощеная. Зато дешево, огород есть, воздух роскошный, кругом поля. Домишко как раз для двоих.
Сообщение с Лондоном преудобное. Мы в 5 минутах от станции Metropolitan, которая проведена теперь до Pinner’а. Двадцать пять минут езды до Baker Street, а с Baker Street — всюду ход есть.
Словом, мы совсем довольны домом и местом. Соня не нарадуется воле.
Она не пишет вам, — очень уж много мелкой работы по хозяйству у нее всё это время. Едва теперь только наладилась и принимается с будущей недели за работу.
Он шлет вам теплый дружеский привет. Как ваши глаза, дорогой Петр Лаврович?
Крепко жму вам руку.
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 49–51 об.
1. Чарльз Брэдлоу (1833–1891) — английский политический деятель. С середины 1850-х гг. вел печатную и устную атеистическую пропаганду. Избранный в 1880 г. депутатом парламента, при открытии первой сессии отказался принести религиозную присягу, затем согласился на принесение ее, оговаривая, что не придает ей никакого значения. Парламент отказался принимать присягу в такой форме. Прения по этому вопросу длились до января 1886 г., когда открылась сессия нового парламента, в который Брэдлоу вновь был избран депутатом и принес присягу, которая была принята.
17. Roxborough Rd
Harrow
Дорогой Петр Лаврович.
Будьте, пожалуйста, так добры переслать эту записку Долинскому. Мы зовем его к нам в Harrow. Пусть непременно едет, и даст знать, когда приезжает в Лондон: я встречу его на Charing Cross.
Дружеский привет от нас обоих. П. Кропоткин.
9 мая 86.
Сообщение с Лондоном преудобное. Мы в 5 минутах от станции Metropolitan, которая проведена теперь до Pinner’а. Двадцать пять минут езды до Baker Street, а с Baker Street —всюду ход есть.
Словом, мы совсем довольны домом и местом. Соня не нарадуется вволю — она не пишет вам — очень уж много мелкой работы по хозяйству к нее все это время. Едва теперь только наладилась и принимается с будущей недели за работу. Она шлет вам теплый дружеский привет. Как ваши глаза, дорогой Петр Лаврович?
Крепко жму вашу руку.
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 52 (оригинал), 217 (машинописн. копия).
17. Roxborough Road
Harrow-on-Hill
May 19. 1886.
Dear Sir.
It would be most difficult, if not impossible, adequately to deal with the history of Socialism in one lecture. I am afraid it would give a mere skeleton hardly rendered to be interesting.
As to Nihilism, — so many different things are usually thrown under this name in West Europe that the lecture would become a discussion about what ignorant newspaper people are guessing Nihilism to be — a most disappointing review for those would expect to have a theory of wholesale destruction without aim nor purpose to be dealt with.
Perhaps «Socialism, anti-authoritarian» still would do best. I have thought also of «Modern Tendencies of Socialism», but it would imply an analysis of different schools, and before a public which are not acquainted with the various shades of opinion in Socialism, it would be too dry a subject.
Surely, a plain explanation of the tendencies of the anti-authorian school of Socialism would be interesting both for the higher educated and general public.
I am, dear Sir
Yours very truly
P. Kropotkin.
17. Roxborough Road
Harrow-on-Hill
19 мая 1886.
Уважаемый сэр.
Было бы очень трудно, если не невозможно, удовлетворительным образом изложить историю социализма в одной лекции. Боюсь, что она представляла бы всего лишь скелет, не представляющий никакого интереса.
Что касается нигилизма, — этим именем в Западной Европе часто называют столь разные вещи, что лекция превратилась бы в обсуждение того, что именно подразумевают несведущие газетчики под словом «нигилизм» — самый скучный обзор с точки зрения тех, кто ожидал получить теорию всеобщего разрушения без цели и осмысленного результата.
Может быть, лучше взять тему «Анти-авторитарный социализм», или, например, «Современные тенденции социализма», но эта тема предполагала бы анализ различных школ, и для слушателей, которые не знакомы с различными оттенками социалистических идей, она будет слишком сухой.
Конечно, простое объяснение направлений анти-авторитарной школы социализма было бы интересно и для образованной, и простой публики.
С искренним уважением
П. Кропоткин.
Факсимиле письма найдено на сайте www.AbeBooks.com.
17. Roxborough Rd
Harrow-on-the Hill.
7 июля 86
Дорогой Петр Лаврович.
С величайшим удовольствием исполню все ваши поручения. В Лондоне я бываю не часто, но все же раз в 10–15 дней наведаюсь в British Museum, а Mudie — рядом. Насчет биографии Gladston’а я сейчас написал очень хорошему приятелю, который все знает по книжной части и большой стал поклонник Гладстона. Как только получу ответ, сейчас сообщу вам карточкою.
— Биографию Дарвина пишет его сын Francis. «Athenaeum» от 3-го июля говорит, что в нее будет включен кусок автобиографии самого старика, и что издание настолько подвинулось, что стоит на Murray’s list of Announcements.
«Expressions and Emotions in Man & Animals» в новом издании с поправками Дарвина-отца тоже объявлено у Murray.
У нас дела по-старому. Соня поправляется совсем хорошо. Вчера мы уже гуляли с час по нашим прекрасным окрестностям. В огороде она уже работает недели с две. Правда, сегодня 6 недель, как она заболела. Время, конечно, было очень тяжелое, когда шла борьба между жизнью и смертью. Вы знаете, что С.Н. Лаврова приезжала, и ее уход, конечно, лучше всяких докторов. Если в конце этой недели я кончу свою Сибирь для Энциклопедии, то мы, вероятно, уедем на берег моря на неделю или 10 дней. Больше нельзя из-за книги и денег.
Не попадалось ли вам русское издание Географии Реклю? Том, содержащий Сибирь, Туркестан и Кавказ, тоже вышел со значительными дополнениями, как и Россия. Я не выписал его вовремя и теперь не могу достать.
Оба мы крепко-раскрепко жмем вашу руку. П. Кропоткин.
От брата еще ничего определенного. Если его жена и дети приедут летом, пользуясь пароходом, в Россию, значит, есть большая надежда, что его выпустят в сентябре.
П. К.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 53–54 об. (оригинал), 218 (машинописн. копия).
17. Roxborough Rd
Harrow.
9.7.86
Дорогой Петр Лаврович.
Вот что мне пишет мой приятель:
Cassell издал биографию Гладстона by J.M. Gilchrist. Она, наверно, дешевая и дает факты «pretty fairly» [1]. J.H. MacCarthy издал «England under Gladstone 1880–1884».
Есть также «An apology for the life of Gladstone», изданная Ward & Dovney в 1885 году (350 страниц).
Мой приятель прибавляет: No man on the world has more enemies is more detested [2]. The Museum Library scores of . . . . . . . . . .
Каталог Mudie возьму, как только буду в городе. Покуда посылаю еще один, другой библиотеки.
Соня усиленно занимается огородом. Загорела — страх. Если вы вздумаете в Лондон, то вас ждет угощенье всякими продуктами собственного произрастания: даже русские огурцы будут и лондонский виноград. Наш домик, хотя маленький и дешевый (10s 6 в неделю), но имеет маленькую оранжерею, и наш предшественник нам оставил в ней виноградную лозу, которая покрыта теперь гроздьями винограда.
Крепко жмем вам руку.
П. Кропоткин
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 55–56 об. (оригинал), 219 (машинописн. копия).
1. «достаточно беспристрастно» — (англ.).
2. Нет никого в мире, кто был бы сильнее ненавидим своими врагами, чем он — (англ.).
17. Roxborough Rd.
Harrow
23.7.86
Дорогой Петр Лаврович.
Посылаю вам сегодня по book post биографию Gladston’а Apjohn’а.
Мой приятель, Heath, большой поклонник Гладстона, знающий все его жизнеописания, пишет мне, что это — лучшее. Он просмотрел то, которое издано Касселем, и находит его очень жиденьким. Кстати, и стоит он недорого, — всего полкроны, т.е. 2 ш. с учетом.
Извините, пожалуйста, что не сделал раньше, но я очень усиленно работал, чтобы кончить Сибирь для Энциклопедии, над которою, с перерывом Сониной болезни, просидел два месяца, так что печатание задержал. Только сегодня удалось попасть в Лондон.
Нет ли у вас случайно русского перевода географии Реклю (издание Ильина), тот том, который трактует о Сибири, Кавказе и Туркестане? Если они сделали такие же дополнения, как и для России, то это очень хорошо. У меня его не было, когда я писал, и если его нет у вас, то придется выписывать для корректур.
Соня шлет вам теплый привет.
Крепко жму руку.
П. Кропоткин
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 57–58 об. (оригинал), 219–220 (машинописн. копия).
17. Roxborough Road
Harrow
July 23 1886
Dear Madam
If tomorrow (Saturday) afternoon would suit you, we should call upon you, — unless, of course, a deluge of rain pours like the other day.
We probably shall leave Harrow next week for a short sea-side travel and my wife should not like to leave without thanking you in your home for your good kindness to her.
Believe me, dear Madam,
Yours very truly
P. Kropotkin.
17. Roxborough Road
Harrow
23 июля 1886
Уважаемая мадам.
Если вторая половина дня завтра (в субботу) вам подходит, мы навестим вас, — если, конечно, дождь не будет лить, как эти дни.
На следующей неделе мы, наверное, отправимся из Харроу в небольшое путешествие вдоль морского побережья, но жена не хочет уезжать, не зайдя к вам поблагодарить за ваши добрые чувства к ней.
Остаюсь, уважаемая мадам,
Искренне ваш
П. Кропоткин.
Факсимиле письма найдено на сайте Sophie Dupré. Перевод А.В. Бирюкова.
17. Roxborough Rd. Harrow
5.9.86
Дорогой Петр Лаврович.
Книгу Clarke я до сих пор не выслал по недоразумению, в котором каюсь чистосердечно. Письма я уничтожаю, а записочку, на которой записал ваше поручение, не мог найти, и почему-то мне все казалось, что другая книга есть биография Дарвина, об которой я и справлялся. — Вперед я устроюсь лучше, и как только буду в Лондоне, вышлю English Historical Review Clarke. Постараюсь также завести себе постоянный магазин с discount, где можно было бы все заказывать по почте, так как мне случается по 2 недели не бывать в Лондоне.
Благодарю вас очень, очень за все поиски и душевно жалею, что наделал вам столько хлопот. Очень вам благодарен также за адвоката. В сущности, это дело меня гораздо менее интересует, так как просто противно чем бы то ни было распоряжаться в этом деле. Я послал С.Н. записку, которая, надеюсь, будет достаточна.
Прибавления к тому Реклю о Европейской России мне не нужны. Россия в «Enc. Britannica» уже напечатана. Мне хотелось иметь прибавления к Азиатской России для Siberia. Я скоро выпишу эти Прибавления, так как приходится уже приниматься за Turkestan. Russia и Siberia взяли у меня страшно много времени. Списывать — неохота, а написать вновь всё: географию, статистику, быт, взяло страшно много времени, так как хотя и несколько строк по каждому вопросу, а надо было составить себе свое мнение.
Соня шлет вам самый теплый сердечный привет. Она поправилась, пишет и помнит ваш совет. Сердечно жму вам руку.
П. К.
Одна из новостей дня, — это то, что Англия очень сериозно и спешно вооружается — для Афганистана.
Harrow — в графстве Middlesex on the Hill принадлежит к Harrow Postal District.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 59–60 об. (оригинал), 220–221 (машинописн. копия).
17. Roxborough Rd.
Harrow Middlesex
2 окт. 86
Дорогой Петр Лаврович.
Просто со стыдом отослал я вам на днях книгу Clarke. Я купил ее бог знает когда, чуть не 3–4 недели тому назад и заложил ее куда-то, так что совсем она из головы вышла. Одно оправдание и могу привести — что пережил очень тяжелый период жизни. Вы знаете, чем был для меня брат. — Но на это еще налегло еще то, что переживает Верочка, которую я тоже очень люблю. Ее письма, ее горе, которого доходили до меня и теперь доходят, просто сердце разрывают. После каждого письма ее, я снова на 2–3 дня совсем заболеваю. Ну, да чтò об этом.
Необходимость засесть немедленно за работу — в конце октября я еду читать лекции по Шотландии — наконец вывела меня из этого тяжелого состояния. Усиленно работаю теперь. Пишу о нравственном влиянии тюрем на заключенных. Не придет ли вам в голову посоветовать прочесть что-нибудь. Труды Depine [?], Krafft-Ebing, Griesenger, Ferri (болонского), Lombroso, Thompson, равно как и всё, что есть об английских тюрьмах и в связи с ними, я прочел. Может быть, в немецкой литературе есть какая-нибудь большая сводная работа по «Преступлению и наказанию» и бессилию сего последнего.
Вы спрашиваете, не разошелся ли я с Лондонскими друзьями? — Нет. Это, верно, какая-нибудь сплетня. У меня здесь друзей-то, впрочем, и не было. Но товарищи, с которыми я познакомился и с которыми мы вступили в Anarchist (т.е. Mrs. Wilson и Gibson), по-прежнему хорошие товарищи, никакой даже черной кошки не пробегало, и мы с ними издаем теперь Freedom. С Seimur’ом, который издавал Anarchist, мы попытались было вместе издавать газету; но это оказалось невозможно, именно потому, что с ним никакой дружбы не было и быть не могло. Он никому не нравился, и разошлись с ним мы, к счастью, очень скоро. Мои приятели даже относятся к нему с сомнением; впрочем, он никогда никому не внушал большого доверия. Вообще у нас тут с англичанами отношения прекрасные, и я ни с кем не ссорился. Rinke и Peuckert грызутся с Давом, но мы в эту грызню и не вмешиваемся.
Крепко жму руку. ПК.
Соня шлет вам теплый привет.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 61–62 об.
9 Douglas Crescent
27 ноября 86
Люба, радость, голубка моя.
Послезавтра твое рожденье. Горячо, крепко, всем глубоко-любящим сердцем обнимаю тебя и целую миллионы раз. Радость моя, как мне хотелось бы обнять тебя, расцеловать, и прижать к груди твое любящее сердце и твою милую головку! В первый раз приходится проводить нам врозь этот день, но зато твой кота будет вечером говорить перед группою студентов и рабочих — явление новое в английской жизни нами вызванное. Кота будет говорить и помнить об Кысе, милой голубке, которая так счастлива была бы быть тут возле.
Посылаю тебе, моей радке, безделушку, хорошенькую шаль, теплую, чтобы греть мою радку. Это лучшее, что я могу послать тебе из Шотландии. Это делается на Шетландских островах из тонкой шерсточки тамошних барашков. Ты даже и не догадаешься, чтобы это была шаль в таком крошечном пакете. Дамы удивились, как кота дешево купил. Так ты не скажи, что котка мотушка. А кысю люби крепко, крепко — у, как крепко! Ди́тя, сладкая моя, радка, как кота тебя обнимает и целует, и ласкает! Perruche [1], ласточка, гуля, радка и — звездочка, милая такая путеводная звездочка!
Это на ушко, никому не скажи!
Я приеду после 1го. Мне тоже беда как скучно. Оно будет стоить 3 фунта почти. Но я не знаю, куда деваться до 6го. Blackee [?] уезжает, а его жена будет тяготиться мною. А в эти 3 дня дома я исправлю хоть St[atesman’s] Yearbook [2] и заработаю эти 3 ф.
Митинг вчера был блестящий. Кота говорил очень хорошо. Меня предупредили, что собрание бывает очень невежливое и очень холодное. Ничуть не бывало. Слушали с полным вниманием и очень сочувственно отнеслись. По отчету увидишь, как часто апплодировали. Все удивлены, а дело просто. Пришли почти все студенты, и члены Social Reform Society. Они и поддерживали. Правда, что с 1го раза кòта привел всех в веселое настроение. Вообще я очень доволен митингом и все довольны. Сегодня утром приходили два студента и то же говорят. Даже солидный Scotsman дает целый столбец.
Котá разорвали. Как дама, записываю приглашения: завтраки и обеды одолели. Если оставаться здесь — ничего не сделаю.
Мама, радость моя, как твое здоровье? Как ди́тя? Наша ди́тя, наша — кысина и котика! Мама сладкая моя, голубок родной! Ты не поверишь, с какою глубокою любовью я думаю о тебе! Чтобы кыся много, много лет жила на счастье нас обоих! Чтобы берегла себя — нынче ты — мама!
Любка родная, горячо-горячо, вот как! из глубины сердца, сросшегося с твоим, обнимаю тебя, и целую, и ласкаю крепко, крепко, до любки, горячо свою — звездочку.
Твой, твой, всем сердцем твой
Пета
Архив МЗДК. Ф. 22/5152. Оп. 1. Д. 55, л. 1–4.
1. Попугайчик — (фр.).
2. The Statesman’s Yearbook — статистико-географический справочник, выходит в Лондоне с 1864 г. по настоящее время.
Понедельник
[28 ноября 1886 г.]
Голуба милая, радка.
Сегодня утром, кота только что встал и отбыл чайную церемонию, — побежал на телеграф. Утром я получил твою писульку, где ты жалуешься на головку, что она ваву делает, — оттого я и спросил тебя, как твое здоровье. Сегодня кыси милой рождение, — старушка моя кыся! Милая, радка моя, какая ты умница, что родилась на свет, чтобы дать коте столько счастья!
Так весь день ушел у меня сегодня, не успел тебе написать раньше, а сейчас иду на лекцию — читать перед Social Reform Society о социализме. В кысино рожденье надо хорошо читать.
Получила ли ты шаль? Кóту ужасно интересует — понравится ли покупка кысе? С розовой мордочкой оно должно быть очень красиво!
Радка, голубка, — ничего не стану больше писать, а только крепко-крепко, в самую розовую мордочку расцелую мою радку милую, с самою горячею любовью.
Прошла головка? Лучше кысе? Коте тоже, поди-ка больно, когда кыся нездорова.
Архив МЗДК. Ф. 22/5152. Оп. 1. Д. 56, л. 34–35 об. Датировано по упоминаниям о дне рождения С.Г. Кропоткиной и о шали, посланной с письмом от 27 ноября 1886 г. Кроме того, в 1886 г. 28 ноября приходилось на понедельник.
9 Douglas Crescent, Edinburgh.
1.XII.86.
Dear Mavor,
Could you send the inclosed to the Norwich branch of the Soc[ialist] L[eague] [1]. They asked me by telegraph whether I could lecture for them. I answered by wire, but the answer returned as you see.
I shall be in middle England end of March. Then I am glad to lecture at Norwich. We shall have time to settle that until then. I have mislaid the Norwich letter & cannot answer the comrades of Norwich directly.
Splendid meeting on Monday last, here. No more than 600, but very enthusiastic.
Your fraternal
P. Kropotkin.
In great hurry.
9 Douglas Crescent, Edinburgh.
1 декабря 1886.
Дорогой Мэйвор.
Не могли бы вы переслать прилагаемое в отделение Социалистической Лиги в Норвиче [1]. Они запросили меня по телеграфу, могу ли я лектировать у них. Я ответил телеграммой, которая, как видите, вернулась ко мне.
Я должен быть в средней Англии в конце марта. Затем я с удовольствием прочту лекции в Норвиче. У нас еще есть время, чтобы всё устроить. Я потерял письмо из Норвича и не могу ответить товарищам напрямую.
В прошлый понедельник здесь был великолепный митинг. Было не более 600 человек, но очень увлеченных.
Любящий вас
П. Кропоткин.
В страшной спешке.
TFRBL. J. Mavor Ms. coll. (119). Box 10B. Перевод А.В. Бирюкова.
1. Организация, созданная английским поэтом, художником, дизайнером Уильямом Моррисом, дочерью К. Маркса Элеонорой Эвелинг и ее мужем Эдуардом Эвелингом в январе 1885 г. после раскола в 1884 г. первой социалистической партии Великобритании — Социалистической Демократической федерации. В Социалистическую лигу вошли представители левого крыла федерации и анархисты.
Edinburgh. 9 Douglas Crescent
5 дек. 86
Дорогой Петр Лаврович.
Только из вашего письма я узнал о Женевских делах [1]. Всё это время я был в разъездах, читая в разных городах Шотландии. Завтра еду в Dundee, и во вторник вечером или в среду надеюсь быть дома в Harrow. Лондонских газет я не видел, а шотландские не говорили об этом, так что я ровно ничего не знал до вашего письма.
Конечно, это надо разгласить здесь, и наш приятель Westall [2] сделает это лучше всех, тем более что Times рвет и мечет против русского правительства и поместит охотно.
Очевидно, что это — наследие Лиги. После того, как убийства не удались, они пробуют более дешевый путь и менее опасный. Надо придать этому полную гласность. Но для этого нужны материалы. Пусть Тихомиров пришлет сейчас же отчет Temps и кто-нибудь изложит, под вашу диктовку, всё, что известно по этому поводу, — и Westall будет рад-радешенек отпечатать всё это. Только надо это всё делать сейчас же, сию минуту, по западно-европейски, а то ни одна газета ничего не напечатает несколько времени спустя.
Передайте, пожалуйста, дорогой Петр Лаврович, нашему милому Льву [3], чтобы он сейчас же прислал всё, что знает по этому поводу. В среду, или (не позже) в четверг Westall обещался быть у меня в Harrow, и мы уладили бы всё это на словах. В среду же я увижу Степняка, и мы условимся встретиться все трое (с Westall’ом). Вы знаете, что он — depository всего, что можно сообщить печатно о замыслах Лиги в случае чего-нибудь. В Times’е он — свой человек.
Очевидно — третьеотделенцы расходились. Увоз [?] Александра так хорошо удался, что у них руки зудят на новые пакости.
Надо положить этому предел. Очень важно было бы знать о их деяниях, или замыслах, что-нибудь подробнее. Нет ли возможности что-нибудь узнать? В Петербурге наверно об этом говорят больше, чем доходит до нас. В Петербурге всё разбалтывается.
Наверное, это целый план, целый поход, и во всем этом есть воротила. Кто? В Питере, наверно, знают. Нельзя ли, через приятелей, вызвать корреспонденцию из Петербурга об этом, или устное сообщение. Никто лучше вас не мог бы этого дознать досконально.
На этой неделе я был здесь на двух вечерах, человек по 30-и, — студентов, учителей и рабочих. Собирались у одного Geddes (ассистент), который «пошел в народ». И т.д., и т.д.
Относительно Лондона и меня лично я могу сказать, что после периода затишья снова пошло шпионское движение. Опять пошли являться всякие подозрительные личности, приходят всякие подозрительные письма. Этого не было до начала октября.
Меня чрезвычайно порадовало, дорогой Петр Лаврович, ваше письмо. Так давно мы не списывались! Порадовало меня больше всего, что по почерку вижу, что вы бодры и крепки по-прежнему. Крепко, сердечно жму вам руку за себя и вашу молодую большую приятельницу и за Соню.
Искренне ваш П. Кропоткин.
Об своих вещах скажу одно. Я воочию убедился в громадных (без преувеличения) успехах социализма в Англии. Митинги в Glasgow и Edinburgh были под пару марсельским (не парижским) по энтузиазму. Рядом с этим могучее умственное движение в буржуазии. Кембридж и Эдинбург (университеты) сильно заражены социализмом.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 63–65 об.
1. В ноябре 1886 г. руководитель Заграничной агентуры Департамента полиции П.И. Рачковский через своих агентов организовал ночной налет на женевскую типографию «Народной воли». В ходе него было уничтожено 6 тыс. экземпляров книг, брошюр и периодических изданий, а также вынесено из типографии и разбросано по улицам Женевы около 100 кг шрифта (см.: Бурцев В.Л. В борьбе за свободную Россию. — СПб.: Изд-во им. Н.И. Новикова, 2012. — Т. 1. — С. 82, 457; Жирков Г.В. Журналистика русского зарубежья XIX–XX вв. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004.
2. Уильям Уэстол — английский писатель, журналист и переводчик.
3. Льву Тихомирову.
17 Roxborough Rd
Harrow. Middlesex
31.1.87
Дорогой Петр Лаврович.
Я страшно занят приготовлением к печати моей книги In Russian & French Prisons, которая будет составлена из статей, напечатанных в XIXth Century с прибавлением разных материалов к этим статьям (преимущественно о русских уголовных тюрьмах) и еще некоторых статей: о ссылке на Сахалин, этюд из Польского восстания на Круго-Байкальской дороге и, в заключение, — статья о деморализующем влиянии тюрем (моя эдинбургская лекция, расширенная).
Я страшно тороплюсь с книгою. Для нашей семьи это насущный вопрос. Не говоря уже о том, что издатель (Ward & Dawney) пишет отчаянные послания, что season проходит. Я надеюсь кончить через 2 недели.
Оттого я ровно ничего не мог сделать, чтобы огласить Женевские деяния. Степняк не хотел браться, а Westall’у [1] нужно было написать целый столбец (в связи с появлением пятого № В[естника] Н[ародной] В[оли]), а я так гоню, что буквально минуты нет своей. Дать на это дня два мне немыслимо: вопрос насущный для нас.
Мне стоило большого труда достать мой отчет о военном суде над поляками в Сибири: кажется, получу. Эта глава, во всяком случае, обеспечена. Но не знаете ли вы чего-нибудь о Сахалине, кроме статьи Тальберга в Вестнике Европы 1879?
Пишу вам главным образом, чтобы спросить следующее: можно ли упомянуть, что корреспондент «Голоса» был допущен к Гельфман и отрапортовал, что она «всем много довольна», но что в то же самое время Гесся просила друзей достать ей яда, чтобы отравиться? Это, кажется, не было отпечатано в Народной Воле. Или было? Если бы можно было, то оно было бы очень кстати, в параллель с враньем Lansdell’я, который опять повторяет его в своей Central Asia.
У нас всё по-старому. Вер[а] [2] положительно поправляется, и не берусь вас сказать, как меня радует, когда я вижу, что понемногу она возвращается к жизни. Дети — прелестные; натуры превосходные; вообще жизнь идет понемногу, хотя Вер[у] страшно заботит будущее, тем более, что положение в Европе осложняется, и нельзя поручиться, где я буду хоть даже через несколько месяцев.
Соня прекрасно переносит до сих пор свою беременность. Работает много по дому; литература ее, конечно, страдает.
В Англии социалистическое движение всё разрастается — в провинциях в особенности, и особенно на севере, в Шотландии. Я вынес очень хорошее впечатление из своей поездки, особенно из Шотландии. В Glasgow и среди Lanark’ских минёров сильное движение.
Соня шлет вам самый дружеский привет.
Как вы поживаете, Петр Лаврович? Как здоровье? Как силы?
С сердечным приветом
крепко жму вам руку.
П. Кр.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 66–69.
1. Уильям Уэстол (William Bury Westall; 1834–1903) — английский писатель, журналист и переводчик. Женевский корреспондент английских газет Times и Daily News.
2. Вера Себастьяновна Кропоткина, вдова А.А. Кропоткина, в 1887–1888 гг. жила с детьми в семье П.А. Кропоткина. Корреспондент Кропоткина.
17 Roxboro’ Rd
Harrow on the Hill
March 12. 1887
Dear Comrade
Excuse my retard: I was ill again. Myself & my wife will be very glad to see you at Harrow any day you like during this week. To be sure to find us at home, a card dropped on to me would be most welcome. The time which I am sure to be home is in the evening, since 6 or 7 o’clock.
The trains from Baker street to Harrow run each half-hour & return trains at the some hours. We live 5 minutes walk from the Metropolitan railway station, & if you ask my name from any of the railway officials they will show you the way (our Roxboro’ Rd is also known here as Church of England row).
Hoping to have the pleasure of seeing you one of these evening
Yours sincerely
P. Kropotkin.
17 Roxboro’ Rd
Harrow on the Hill
12 марта 1887
Дорогой товарищ.
Прошу прощения за задержку с ответом: я снова был болен. Мы с женой будем очень рады видеть вас в Харроу в любой удобный для вас день на этой неделе. Будет хорошо, если вы известите меня заранее открыткой, тогда вы наверняка найдете нас дома. Я всегда бываю дома по вечерам, после 6 или 7 часов.
Поезда с Бейкер-стрит в Харроу идут каждые полчаса, а обратные идут в то же время. Мы живем в пяти минутах ходьбы от железнодорожной станции Метрополитан, и если вы спросите мое имя у любого железнодорожного служащего, он покажет вам дорогу (нашу Роксборо роад называют здесь также улицей Церкви Англии).
Надеюсь, что буду иметь удовольствие видеть вас один из ближайших вечеров.
Искренне ваш
П. Кропоткин.
Факсимиле письма найдено на сайте Autographes des Siècles. Перевод А.В. Бирюкова.
17 Roxborough Road
Harrow on the Hill
Middlesex
2 апреля 87.
Дорогой Петр Лаврович.
Благодарю вас очень за присыл вашей брошюры. Прочел я ее, конечно, с большим удовольствием. Все эти дни я был в отлучке, ездил читать лекции в Yorkshire. И в этот раз я так же устроился, как для поездки в Шотландию, — т.е. пользуясь хорошо оплаченными лекциями в Leeds и Shipley, прочел две другие для социалистов, о социализме и анархии, и повидал социалистические организации в Bradford и Sheffield.
Впечатление то же, что и с севера, если еще не сильнее. Социализм — сила в Англии, живая сила. Оставляя в стороне толпы, идущие на лекции — в Bradford тысячу человек должны были не впустить в залу, за недостатком места, а зала была так набита, что для того, чтобы говорить, пришлось поменяться местом с другим человеком — так было набито на платформе в воскресенье!! Оставляя в стороне это — тут любопытства много, — организации, которые я видел (Socialist League, или независимые), не оставляют желать ничего лучшего. Большое движение — что ни говори, сила!
Наши все шлют вам самый теплый привет. Вера совсем поправляется и становится нормальным человеком. Она все-таки не хочет экспатриироваться и возвращается в Россию. Отъезд замедлился только вследствие горячки, которую теперь порят в Петербурге, да еще чтобы дождаться русской весны и избегнуть резкой перемены климата.
Все мы ждем с нетерпением, а я — не без некоторого страха, родов Сони. Это должно случиться через несколько дней. Немного поздний возраст для первых родов. Соничка Лаврова, конечно, с нами.
Я страшно занят это время — выпускаю книжонку In Russian & French Prisons. Думал составить ее очень скоро, а времени взяло прóпасть.
Как ваше здоровье, дорогой и глубоко-уважаемый Петр Лаврович? Как ваши глаза? Стыдно нам вас утруждать, но всякой весточке от вас все мы чрезвычайно рады.
Крепко жму вам руку.
П. Кр.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 70–72 об.
[1887]
Голубинька родная моя. Спасибо тебе за твое доброе милое письмо. Кота действительно беспокоился. Вчера, как получил кысино письмо, совсем прояснил, шёрстка стала гладкая, и хвостишко — кверху!
Вчера я отправился в Ньюкастль, до обеда. Я говорил два вечера подряд, и голова очень устала. Спал плохо обе ночи — взволнован бываешь после лекции. Так что я бросил всю работу и поехал в город. Осмотрел достопримечательности, — красивый собор, остаток 11-го века, — опять-таки того времени, когда город был свободною коммуною, осмотрел старинные дома, статуи, здания — словом, ходил как турист и покупки некоторые сделал: зонтик, фуфайку, 3 платка и некоторые письменные принадлежности, чтобы начертить карту Сибири для лекции Географического Общества.
Моя лекция в Blaydon сошла очень хорошо. Только народа было очень мало: человек 200. Еще бы! Я заранее заявил, что читаю даром. Но это опять клика поднявшихся рабочих, которые имеют свою hall (кооператоры) и они хотят, чтобы на их лекции ходили с платою. Они непременно хотели заплатить мне 3 фунта и уверяли, что зала будет битком набита, хотя плата была — как я потом узнал — 1 sh. и 6 пенсов!!
Аудитория была очень интеллигентная и вполне симпатичная, хотя очень, очень трудно было расшевелить её. Под конец она согрелась немного, начала понимать социализм и поддерживать. А сначала — никакие самые теплые места не могли расшевелить. К концу легче стало говорить: поддержка была вовремя. Я говорил о развитии социализма в Европе. Так здесь въелся парламентаризм, что ничего не поделаешь. Надо бы хорошую лекцию против парламента, чтò я и сделаю со временем. Чтò я ни говорил об испанских, французских, итальянских рабочих — ничего! Как сказал, что у немцев 22 депутата — восторг!
Затем я развил социализм — подробнее, чем в первый раз, привел больше примеров, и публика стала согреваться. Но что неизменно возбуждает симпатии — это чувствительная сторона. Постараюсь сильнее ударить на эту струну. Les bonnes idées viennent du coeur [1], и если сердце будет лучше говорить, авось и мозги поумнеют.
Я так и постараюсь сделать завтра в Sunderland.
Вообще я вынес из митинга несравненно более приятное впечатление. Причина простая — ½ аудитории были минёры [2].
Весталл писал мне: Cassell почти отказывается, т.е. просят прислать рукопись, и Весталл пишет — ничего с ними не поделаешь. Могут продержать еще месяц, и тогда поздно будет.
В[есталл] советует уполномочить его обратиться к Ward & Downey. Cowen советует то же, говоря, что Cassell более quack, т.е. для дутых вещей, а Chatto & Windus вовсе не блестящая фирма. Все помнят, что они раньше жили плагиатами, т.е. выкраденными вещами, и с тех пор это им вредит, Samson Law — очень уже фашьонабельная фирма. Словом, я пишу Весталлу, пусть ладит с Ward & Downey [3].
— Из Энц[иклопедии] эти 9 фунтов не включают Siberia. Том XXII начинается с нее [4]. Они так жалостно просят Старую Русу и проч. до конца С (Сыр-дарья), что надо засесть.
Ну вот, Кысе все дела доложил. Есть еще разные мелочи, много мелочей. Но всего не напишешь.
А теперь скажи коту, скучно кысе без кòты? Кòта часто делает мяу! Но работы просто — беда!
Ужасно порадовали меня твои хорошие отношения с С. и Вер. [5] Они обе очень хорошие, а так как кыся очень, очень хорошая и большая любимка, то коту очень радует ваша дружба.
Дитя, славная моя, крепко тысячи раз обнимаю и целую тебя крепко крепко — от души.
Твой
Кота
Зовут завтракать.
Табак получил. Спасибо Верушке — она покупала?
Архив МЗДК. Ф. 22/5152. Оп. 1. Д. 56, л. 16–19 об. Датируется условно по упоминаниям об изданиях, вышедших в 1887 г.
1. Хорошие идеи идут от сердца — (фр.).
2. От англ. miner — шахтер.
3. Очевидно, речь идет о переговорах по поводу книги Кропоткина «В русских и французских тюрьмах». Книга вышла в 1887 г.: Kropotkin P. In Russian and French prisons. — London: Ward and Downey, 1887. — IV, 387 p.
4. См.: Siberia // Encyclopaedia Britannica — 9 ed. — Edinburgh, 1887. — Vol. 22. — P. 1–12 (подпись — P.A.K.).
5. Софья Николаевна Лаврова и Вера Себастьяновна Кропоткина.
[1887]
От Ward & Downey еще нет ответа, но Westall считает это дело — в шляпе.
Хотел написать всего два слова, а расписался. Любо — кысе писать, бо любки ее страсть!
Целую и обнимаю тебя, мою голубку, миллионы раз.
Твой, горячо-горячо тебя любящий
Кота серый.
Так все говорят: серый пушистый!
Посылаю тебе газеты — отчет репортера.
Я отказался его принять, но MacGhee упросил, так как эта газета им полезна.
Репортер оказался предрянной мальчишка, Я отказался говорить с ним «о динамите». «Всё переврёте!» Но 3–4 фразы-таки он вырвал у меня, и всё переврал. Я послал поправку, которую найдешь в другом номере.
Ну еще, еще кысю бэленькую целую крепко крепко.
Расцелуй всех наших.
Архив МЗДК. Ф. 22/5152. Оп. 1. Д. 56, л. 65–66. Нет начала. Датировано условно, ввиду явной связи с предыдущим письмом.
17. Roxborough Road
Harrow on the Hill.
3 июля 1888
Дорогой Петр Лаврович.
Я так виноват перед вами, что просто совестно и писать вам. Ведь я еще не поблагодарил вас за 2-й выпуск Истории Мысли, а что я творю с газетами, которые взялся высылать — просто ни на что не похоже. На будущее время я завел себе дневник, в который буду смотреть каждое утро. Одно средство с моею головою, которая все это время до того была поглощена спешною и весьма-весьма спешною работою, что просто беда. Все время приходилось работать как в лихорадке, но чтобы вовремя поспеть то со статьями для «Nineteenth Century», то с какою-нибудь Ярославской губ. для Энциклопедии и т.п. После трех месяцев, что я ничего не делал, вы легко представите себе, что накопилось недоимок во всех смыслах слова.
Меня, — да и всех, полагаю, ваших читателей — так берет нетерпение читать собственно Историю Мысли после вашего превосходного введения, что каюсь чистосердечно — я пожалел, что вступление так разрослось. Но прочтя «Эволюцию организмов» и «Эволюцию сознания и обществености», нисколько не жалел. Постановка вопроса хотя бы в «Определении жизни», да и во всем остальном, одна должна была побудить вас написать это. То же, что и у других, «aber mit bischen andere Worten», и эти andere Worten составляют совсем особый взгляд — наш взгляд. Одно меня смущает — это «субъективный и объективный элемент». Никак не возьму я в толк необходимости этого разграничения; сколько уже брат Саша, 25 лет тому назад, ни втолковывал мне этой необходимости, никак не пойму я ее. Мне всё сдается, чтовсякое явление особь начинает наблюдать лишь в самой себе (в раннем детстве и в период зарождения знания) и что покуда она ограничивается только этого рода наблюдением, ее знание остается в высшей степени неясным, туманным; только по явлениям,сопровождающим всякое наблюдаемое явление, познаем мы его. Без них мы не знали бы даже, что Солнце, его движения, течение реки и т.п. — суть что-нибудь имеющие реальное существование, вне наших чувств. — Ну, да это только к слову, по привычке поспорить.
Представьте, что я до сих пор никуда не писал об Истории Мысли, потому что хотел прочесть 2-й выпуск. А мне прочесть что-либо — так редко удается, кроме того, что прямо идет к работе данного времени. Только недавно дочитал. А тут как раз подвернулось, что Atheneum просит Степняка, или меня, в пять дней написать обзор русской литературы за последние 12 лет. Ст[епняк] отказался, но я взялся и писал в понедельник, причем, конечно, упомянул, хотя и весьма коротко, об Истории Мысли. Вы знаете, что у меня с Ath[eneum] были натянутые отношения; когда они написали, что вы и я толкаем молодежь на смерть, а сами живем в «comfortable homes» и «safe refuges» [1], я отписал им письмо надлежащего свойства, за что и получил извинения за вас и за себя. Так что sheer necessity [2], видно заставило их обратиться ко мне.
Мои статьи продвигаются крайне медленно. Одно могу сказать, что за первую получил самые большие изъявления благодарности от наиболее компетентного человека — Sevire Smith, и что Cont[emporary] Review и Macmillans почли нужным напечатать статьи с теми же заключениями, чтò, конечно, весьма не нравится в Англии вообще. «Gloomy views of the situation» [3] здесь не жалуют. «К чему? К чему печатать это!»
Дитька наша растет, ходит, все понимает по-русски и почти все по-английски. Лепечет на своем языке. Все находят ее очень хорошенькою. Доброты — необыкновенной, любящая и никогда не плачет, крайне редко, во всяком случае. «Теорий» мы никаких к ее воспитанию не прилагаем, а даем ей расти как она может. А так как она все сделает, что нужно, если ласково попросить, то дело обходится без всяких воспитательных экспериментов. Соня понемногу выходит из рабского периода, и даже успела дать маленький курс по физиологии растений. Мое здоровье все плохо. Постоянно хвораю, просто упадком сил. Соня горячо любит вас по-прежнему и шлет самый теплый привет.
Крепко, сердечно обнимаю вас — и с нетерпением жду 3-го выпуска задуманного вами труда.
П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 221–222. Машинописная копия.
1. «комфортабельных домах» … «безопасных убежищах» — (англ.).
2. настоятельная необходимость — (англ.).
3. «Мрачные взгляды на ситуацию» — (англ.).
17. Roxborough Rd
Harrow on the Hill.
July 9. 1888
Дорогой Петр Лаврович.
Поручение Горской передаст Погосская. Они часто видятся и играют в четыре руки. Я сейчас написал А. Логиновне.
Посылаю вам Atheneum. Они теперь делают годовой обзор в июле. «Еже что переписах или не дописах» — не взыщите: имелось всего 3½ дня, чтобы прочесть все и написать. Есть недосмотр и в корректуре. Кое-что они повыпустили, так как вместо 4-х столбцов я написал больше 5-ти.
А раздор у нас был с ними по следующему поводу: разбирая какую-то книгу, они продернули вас и меня, что мы посылаем людей на смерть, а сами живы в «comfortable homes» и «safe refuges». Я и написал им, — не для печати, а прося сообщить мое письмо их критику, — что ваш «comfortable home» Лондоне бывает комната поблизости к British Museum, а мой — в River Street, Islington, и что с тех пор, как мы стали социалистами, мы лучших «homes» не имеем. А что мой «safe refuges» в данную минуту (это было в 1884 году) — в Clairvaux. На это издатель ответил письмом с извинениями.
Конечно, дорогой Петр Лаврович, продолжайте в рукописи. Готовая рукопись непременно найдет издателя. А вам следует сделать всё возможное, чтобы кончить труд. Пройдет несколько лет, и он будет читаться в России тысячами людей, и станет основой хорошей философии. Одна хорошая книга часто дает тон мысли целой стране. А ваша именно из таковых.
От Веры [1] — хорошие вести. Дети здоровы настолько, насколько это возможно при комнатном воспитании. Она имеет регулярную работу на 25 р. в месяц, и случайную на 15 р.
Соня тоже имела немножко работы: прочла по-французски курс, из 6-ти уроков, по физиологии растений, шести дамам. Работала много. Первый урок был так себе — слаб, конечно. Но следующие пять вполне удались, дамы очень довольны и обещают осенью устроить новые курсы.
Крепко обнимаю вас, дорогой Петр Лаврович.
Ваш П. Кропоткин
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 223. Машинописная копия.
1. Вера Себастьяновна, вдова А.А. Кропоткина.
17. Roxborough Rd
Harrow.
12.XI.88.
Дорогой Петр Лаврович.
Ваше прекрасное заявление будет прочтено сегодня вечером, я перевел его. Собрание не имеет никакого враждебного характера. Напротив. Из соц.-дем. будет говорить Burns, хотя, правду сказать, не обходится без пассивного противодействия. Так как Parsons была приглашена Комитетом Лиги, то федерация почти отсутствует на этих собраниях. Мы, конечно, не стремимся делать из ее приезда affaire de boutique [1], а говорим о социализме вообще.
Встреча, устроенная для Parsons в прошлую субботу, была замечательная. Народа тьма, хотя и 6d за вход (в café). Parsons такой замечательный оратор, какого я на своем веку не слыхал. Философии в ее речи нет, но простота, соединенная с художественным построением и глубоким чувством. Она не говорила ни об муже, ни об детях — только вскользь обещала сказать на следующий день — не говорила о принципах анархии, которые могли меня подкупить; но ни одна речь не потрясла меня никогда сильнее этой. Да и всех… «Je ne me sentais pas a mon aise», [2] — говорил Sortillier, хотя не понимал. Вся зала дрожала под ее словами. Да, она страшна американским буржуа!
Вчера, под ливнем, толпы в Hide Park около нее: тысяч семь.
— Ваше заявление очень кстати. — Мы, грешные, хвораем — да! Вот Соня ни одной печатной буквы не может разобрать правым глазом. Доктор говорит, что это давнее: может быть, с тифа, а может быть, с родов или грудницы. Недаром у нее так страшно разбаливается голова, когда она начинает читать. Я все такой же. Но ничего, не унываю.
— Фрей, бедный, умер в прошлый понедельник. Хоронили в субботу. Умер бойцом, у станка среди касс, работал за 10 дней до смерти. Писал русской молодежи за 2–3 дня. Тяжелые это были похороны. Хоронили позитивисты.
Ну, бегу на собрание. Крепко обнимаю вас за себя и Соню.
П. Кропоткин.
Астрой, работы брата — у хорошего астронома Клейбера.
Шурка процветает. Прелестное дитя, — не красотою, хотя и не дурнышка, а необыкновенною добротою и хорошим нравом.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 86–87 об. (оригинал), 224 (машинописн. копия).
1. мероприятие для избранных — (фр.).
2. «Я вне себя от радости» — (фр.).
17. Roxborough Rd
Harrow.
15.XI.1888
Дорогой Петр Лаврович.
Степняк, Чайковский и я просим вас подписать наши имена под заявлением, о котором вы пишете. Мы не имеем решительно никакого понятия о клеветах Liberté, но думаем, что параграф, который гуляет и по здешней прессе, т.е. что вы, Полонская и Тихомиров просили помилования, ведет оттуда свое начало. По моему мнению, единодушный и немедленный протест товарищей есть единственный ответ, который следовало бы делать на подобные клеветы, и что такой ответ следует делать всегда, раз клеветы являются в печати, что, к сожалению, не всегда делается, или делается, как в данном случае, с большой медленностью.
— О похоронах Фрея вам должна написать А.Л.
— Митинг в воспоминание об убитых в Чикаго и, кстати, об двух умерших от ран в прошлогодней попытке отвоевать Trafalgar Square, был необыкновенно удачный, хотя, к сожалению, из соц.-дем. был только Burns. Lucy Parsons — замечательный оратор. Для меня лично, она выше всех, кого я слышал, хотя в теориях она и слаба. Если назначение оратора двигать сердца, она вполне его достигает.
— Об конгрессе не могу сказать ничего, кроме того что вы знаете наверно, из Parti Ouvrier. Я был всего два раза по часу. Факт тот, что поссибилисты и другие соц.-демократы, конечно, не успели в своей попытке увлечь trades unions в общую организацию. Они не хотят, чтобы ими управляли извне. Оттого только одно предложение (анархиста Tortillier) и было принято всеми, где он говорит, что рабочим надо на себя надеяться. Два дня конгресса были потеряны в пустой болтовне президента Shipton’а, да в возмутительных спорах, где англичане, боясь иностранцев, добивались иметь английского президента и англичан в большинство в Standing order Communitie. А потом велели говорить по 10, по 5 и наконец, по 3 минуты. Словом, разошлись с еще большим недоверием и даже не перезнакомились с англичанами. Статья Merlino в след. Révolte, мне кажется, прекрасно резюмирует конгресс — честно, без партиозного духа, и умно. — Все мечты восстановить Conseil Général Интернационала!
Об деле, об борьбе рабочих с капиталом, на котором есть много точек схождения с trades-unions (с северными, которые более демократичны) ничего не было говорено. А между тем сколько умных вещей могло быть сказано, сколько фактов выяснено из такого конгресса! Люди съехались, не понимая друг друга, да так и разъехались со злобою в душе.
— Мы живем понемногу. Работы много, но страшно отрывался все это время. Соня живет себе понемногу в заботах об Шурке, но читать даже не может, из-за глаза. Шура процветает.
Оба шлем вам сердечный привет.
ПК
ГАРФ. Ф. 1762, оп. 4, ед.хр. 245, л. 88–89 (оригинал), 225–226 (машинописн. копия).
Harrow. 4 февр.1889.
Дорогая Надежда Владимировна.
Мне так досадно, что я замедлил ответом на ваш вопрос. Даже оправдываться не хочется. Хотел вам написать длинное письмо, а тут, как на грех, подвертывалось всё что-нибудь такое, что приходилось делать на всех парах, и я замешкал. Все хотелось написать вам и дорогой Ольге Ростиславовне, как сердце щемит всякий раз, когда мы с Соней говорим об вас, как хотелось бы повидать вас, и как Соня, если б могла, поехала бы к вам, вместе делить горе.
Конечно, считайте меня членом комитета и если чем бы то ни было я могу быть полезным, всё сделаю, чтó могу, — из нашего тихого и мрачного угла, — Лондона. Если нужно что-нибудь сделать для разбора его бумаг, или приведения в порядок какой-нибудь неоконченной работы — тоже имейте меня в виду. Я с нетерпением жду появления его большого труда, и мы уже хлопотали здесь о переводе на английский язык.
Соня теперь с Шурочкой, захворала она у нас, бедняжка. Простудили, и на прошлой неделе у нее сделался сильный жар, тяжелое дыханье. Мы очень перепугались, и всю ночь пробыли около нее, прикладывая припарки. На другой же день Шурке легче стало, и теперь только легкий кашель остался. Не знаем мы, чем и кормить. Ничего не ест с аппетитом. Мясо ей не впрок — глаза немедленно краснеют, — и она сильно похудела за последнее время.
Мы так редко переписываемся. Так уж мрачна жизнь в Лондоне, что ниоткуда светлого проблеска. У всех либо тяжелая нужда, либо личное горе и нужда впридаток. Ничего светлого, и сидишь дома за безустанною лихорадочною работою.
Горячо обнимите за нас нашу дорогую, крепко-крепко любимую Ольгу Ростиславовну. Ее страдальческий образ так живо, так часто носится перед нами.
Олю расцелуйте за нас. Пусть она растет на радость вам обеим.
Крепко-крепко жму вашу руку.
П.Кропоткин
ГАРФ. Ф.6753 Оп.1. Ед.хр.9, л. 4–5 об.
[Harrow. 7 февраля 1889 г.]
Конечно, родные мои! Всем сердцем готов участвовать, чтобы почтить память дорогого нашего [1]. Простите, что не сразу ответил. Все хотел писать длинное письмо.
Горячо, всем сердцем обнимаю вас обеих и вашу маленькую милую Олю.
П.Кр.
ГАРФ. Ф. 6753. Оп.1. Ед.хр.9, л.3. Открытка; датируется по почтовому штемпелю.
1. Очевидно, речь идет о каком-то мероприятии памяти Льва Ильича Мечникова, отчима Н.В. Кончевской, умершего 18 июня 1888 г.
| Harrow on the Hill. Middlesex достаточно на адресе |
17. Roxborough Road Harrow on the Hill. 6 марта 1889 |
Дорогой Петр Лаврович.
Сердечно благодарю вас за 4-й выпуск Истории Мысли. Я с наслаждением прочел вступительный параграф и теперь с большим удовольствием читаю конец 12 главы II отдела. Меня поразило ваше определение религии, как «фантастичное представление, закрепляющее ряд обычаев». Если не ошибаюсь, большинство религий создавалось не для того, чтобы закрепить ряд обычаев, а налагать новые. Впрочем, вы, по всей вероятности, употребляете слово «закреплять» не в смысле укрепления существующего, а в более широком смысле укрепления желаемого обычая. Но тогда «обычай» явился бы не в том определенном смысле (прошлого), который он имеет в книге.
Хотелось бы многое сказать по этому поводу; но — интересно ли будет вам читать? А читать вам и без того приходится теперь так много.
— Вот уже много времени, как я не высылал вам Nature. Дело в том, что, не имея более, за окончанием Энциклопедии, никакого определенного заработка, я пробую провести в провинциальную здешнюю прессу обзор успехов естествознания, и написал пробную статью для одного газетного синдиката (здесь всё теперь пошло через газетные синдикаты). Пришлось пользоваться Nature и, так как, если бы предложение было принято, то сейчас же бы пришлось писать следующие статьи, то надо было хоть один научный журнал иметь под рукою. До сих пор дело не решено, и должно быть, не состоится, тогда начну высылать по-прежнему.
Если Nature вам очень полезна, то дайте знать: я посмотрю, нельзя ли устроить иначе.
Мы живем по-старому, — немного хуже с материальной стороны, потому что нет определенной работы, а статьями в review жить нельзя. И вся наша колония в таком же положении.
В начале мая я, вероятно, начну небольшой курс социализма, т.е. попросту 6 лекций о социализме в West End’е. Составляют Комитет, чтобы устроить эти лекции; мне это даст возможность утилизировать часть материалов и рукописей, накопившихся в Clairvaux. Я принимаюсь за эту работу теперь. Думаю дать одну лекцию на введение, две — на исторический обзор, две — на обзор попыток перестроить общество, и одну на заключение.
Наша Шурка растет на славу. Очаровательный ребенок, — из-за нее Соня на вас осердилась. Читали мы вслух 3-й выпуск и дошли там до ребенка, и видим, что вы его величаете особью. — «Ну какая Шурка особь?» — восклицает Соня, даже обиделась, чтобы Шурку можно было называть особью! И то сказать, — особь совсем очаровательная по своей доброте, сообразительности и пр.
Я думаю, что у вашего приятеля, который делает вам примечания насчет детей, тоже, верно, прелестные дети. Нет спора, что мы их портим очень много, но у большинства задерживающие рефлексы развиваются очень поздно. Когда Шурке было месяцев 5–6, и я или [пропуск] носили ее на плечах, то она ради самосохранения бралась за волосы. Я ее просил не делать этого, объясняя, что это больно, и с тех пор (после нескольких повторений), всякий раз, как она занесет руку к волосам, она останавливалась на полдороге. Но ведь это надо было развить. У большинства же детей много жестокости, — непонятной жестокости, именно по неспособности влезть в чужую шкуру. Или по неспособности задержать рефлекс.
Ну, да об этом в письме всего не сказать. Соня шлет вам самый сердечный привет; ее в высшей степени радует аккуратное появление в печати вашего труда.
Она теперь учительствует, дает курс из 6 лекций по физиологии растений с микроскопическими демонстрациями. Говорит — на английском языке. И так как у нее произношение хорошее, то ее понимают, несмотря на бедность и, подчас, неправильность выражений.
Ну, от души, дорогой Петр Лаврович, шлю вам свой самый теплый привет.
Искренно ваш
П. Кропоткин.
Когда будете писать, не забудьте сказать, как ваше здоровье, как глаза?
Если бы вам когда-нибудь пришла охота ответить на эти вопросы, то это было бы полезно для ваших читателей.
Все рассуждения о непознаваемом содержат логическую ошибку. Нам говорят:
Человеку «доступны лишь явления и их группировка; всё же, что лежит за этими явлениями, … составляет для нас мир непознаваемого (ст. 49).
Этим утверждается,
что за миром явлений лежит мир чего-то такого, что не есть явление;
что я знаю кое-то об этом мире; именно:
что он лежит за областью явлений;
что он недоступен моему пониманию, потому что он не есть мир явлений;
что к нему нелогично прилагать приемы мышления, почерпнутые из мира явлений;
что он существует. Это очевидно из всего параграфа.
«Необходимые условия явления». Об нем говорится утвердительно. Говорят даже, что к нему нелогично прилагать приемы мышления, почерпнутые из мира явлений («нелогично прилагать вне этой группы»).
Значит,
есть мир явлений,
есть мир не-явлений.
Первое есть познаваемое.
Второе есть непознаваемое;
т.е. так его называют, хотя для того, чтобы сделать это утверждение, приходится его сделать все-таки на основании приемов, почерпнутых из мира явлений, и оказывается, что об нем известно очень много на основании всё тех же рассуждений, почерпнутых из мира явлений.
Отчего же вы не хотите сказать, что в мире нет ничего, что бы я не мог познать в виде явлений, т.е. движений, которые могут быть восприняты мозгом? Ибо, если бы что-нибудь подобное существовало, то я ровно ничего не знал бы об них, даже того, что вы утверждаете, что знаете о непознаваемом.
То же, что люди говорили о сущностях и субстанциях, было просто формою мышления, имеющею свое происхождение в антропологических, унаследованных процессах?
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 94–96 (оригинал), 226–229 (машинописная копия).
Harrow on the Hill
2 апр. 1889
Дорогой Петр Лаврович.
Два слова второпях. Я только что вернулся из Шотландии, где читал лекции — вплоть до Абердина — и нашел ваше письмо.
Посылаю две шотландские газеты. Прочие должен заказать. Но — будут ли они готовы к четвергу? Такое горе, что меня не было дома — и Сони тоже: она гостила в Hampstead, куда и я заехал.
Но зачем, дорогой Петр Лаврович, посылаете вы деньги? На газеты для вас всегда найдется что нужно.
Нет ли какой-нибудь книги, которую вы желали бы иметь?
Горячий привет от нас обоих.
Петр.
Напишу еще. Бегу на гору, на почту.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 98–99 (оригинал), 232 (машинописн. копия).
Harrow on the Hill
28 апреля 1889
Дорогой Петр Лаврович.
Я просто не могу без стыда писать вам — так как даже такого пустого поручения еще не исполнил. Оно будет исполнено завтра.
Дело в том, что эта неделя задалась такая, что и недругу не поделаю. Но говорю уже о болезни Шурки, которая грозила быть одною из сериозных. Это скоро разъяснилось. Но вышла такая пакость с лекциями, которые я должен был читать здесь, что я был вынужден объявить, что я их читать не стану. Из дела, начатого с любовью, на которое я давал 4 месяца, и дал уже два, зная, что выручка будет пустая и едва оплатит месяц жизни, — комитетские дуры сделали благотворительное дело в самых глупых формах.
Пришлось рвать, ломать начатое, не без боли для себя и искренно сочувствовавших.
А чтó крови перепорчено, и говорить не стану. Вот разгадка моей возмутительной неаккуратности.
Чай[ковский] передал мне книгу Ковалевского об Англии. Нужна вам она теперь? Если нет — позвольте подержать, и прочесть.
Соня шлет сердечный привет.
Вам преданный П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 102–103 (оригинал), 231 (машинописн. копия).
[июнь 1889]
Дорогой Петр Лаврович.
Два слова второпях. Будьте так добры, пришлите мне, пожалуйста, Кареева «Крестьяне во Франции перед революцией». Крайне обяжете. Я обещал к четвергу статью о годовщине Французской революции для XIX Century.
Только что кончил перевод Менделеевской Faraday lecture и очень тороплюсь.
Сердечный привет.
П. Кропоткин.
Суббота.
Адрес просто: P. Kropotkin
Harrow on the Hill
Middlesex.
ГАРФ. Ф.1762. Оп. 4. Ед. хр.245, л. 91–91 об. (оригинал), 240 (машинописн. копия).
Датируется по содержанию: фарадеевская лекция Менделеева была прочитана в Химическом обществе в Лондоне 4 июня 1889 г.; упоминаемая статья Кропоткина «The Great French revolution and its lesson» была напечатана в июньском номере журнала «Nineteenth Century» за 1889 г.
Agnoria Cottage
Bath Road
Lywington, Hants.
Суббота, ? июля 1889
Дорогой Петр Лаврович.
Будьте, пожалуйста, так добры, прочтите это письмо и дайте, пожалуйста, мне знать (карточкою), известен ли вам этот Похитонов?
Письмо уничтожьте, я списал адрес.
Как видите, я на берегу моря. Совсем было расхворался — 3 недели ничего не мог делать. Здесь живу растительною жизнью, у приятелей наших приятелей, и все мореходствую на парусах, вот уже целую неделю. Помаленьку поправляюсь, а то очень переработал, как уже писал вам.
Получили ли вы газеты? В понедельник я выслал вам Standart, не найдя Daily News — не политических здесь нет.
Соня и Шурка дома. Накладно было бы двинуться всем трем.
— Кстати, давно собираюсь вас спросить. Я теперь пишу небольшую статейку о Тургеневе, и всё вертится одно воспоминание*. Я, кажется, говорил вам об одном разговоре с Т[ургеневым], в котором он говорил мне, что чувствует себя обязанным написать царю о необходимости конституции и с грустью прибавлял, что, вот, мол, все-таки не напишу.
Я никак не могу припомнить, в котором это было году.
Едва ли это было весною 1878 года (когда мы виделись с ним и ездили вместе — помните? — к Антокольскому). Но в таком случае это могло быть только летом 1881 года, когда я возвращался, в августе, с Лондонского конгресса и пробыл несколько дней в Париже.
Не можете ли вы каким-нибудь способом припомнить, был ли Тургенев в эту пору в Париже? Должно быть, был, потому что я помню также, что картины, которые украшали его кабинет весною 1878 года, были уже проданы. Я их не видал в это мое посещение.
Я отчетливо помню разговор, место, где он сидел на диване — в углу дивана — у окна; все помню, кроме года, когда это было. Между апрелем 1878 г. и августом или началом сентября 1881 я не был в Париже. По существу разговора выходит, что он происходил при Ал[ександре] III и в начале его царствования. Едва ли это могло быть, когда я ехал в очередной путь, на конгресс, т.е. 12 или 14 июля 1881. Я, кажется, всего один день тогда пробыл в Париже, а на обратном пути жил, с неделю, — кажется, у Фамельянт.
Как вы живете? Не собираетесь ли вы отдохнуть где-нибудь на взморье?
Крепко, сердечно жму вашу руку. П. Кропоткин.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 106–109 (оригинал), 229–230 (машинописн. копия).
*Об котором я, конечно, не собираюсь упоминать в статье. — (прим. П.А. Кропоткина).
9 июля 1889
Дорогой Петр Лаврович.
Пожалуйста, будьте так добры, соберите сведения об этом Похитонове, который, как вы помните, называет себя братом одного известного русского революционера.
Мне очень не хотелось бы принимать человека не настоящего, и тем паче — не хотелось бы обидеть его, если он настоящий человек. Ответить ему надо, и чем скорее, тем лучше.
А представьте, что я, пославши вам его письмо, так-таки и не записал его адреса. Не заметили ли вы случайно, и не помните ли?
Надеюсь, — и от всего сердца этого желаю — что конгресс обойдется благополучно. Но неужели же никого другого не могли попросить принять на себя представительство? Другой вполне мог бы это сделать — если бы ему поручили действовать по согласию с вами.
Писем Тургенева еще не видел. Вероятно, Своб. Р. в Harrow.
Если наш разговор с Тургеневым происходил в 1881-м году, то это было во всяком случае не в Буживале. Он был совсем болен и с трудом двигался в эту пору. Может быть, потому оставался в Париже.
Крепко жму вашу руку, дорогой Петр Лаврович, и душевно желаю всего хорошего. П. Кропоткин.
Послезавтра возвращаюсь домой, в Harrow.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 104–105 об. (оригинал), 230–231 (машинописн. копия).
24 окт. 1889
Дорогой Петр Лаврович.
Извините, пожалуйста, что так давно не писал. Эти три недели, месяц, я был так занят, как давно не случалось. Вышло так, что третьего дня мне приходилось читать лекцию о Сибири, которая не предполагалась раньше декабря, и пришлось писать лекцию, чертить стенную карту, и т.д. Ну, словом, чертил с 8-ми утра до полночи, и т.д. — Давно так спешно не было, а послезавтра еду в Aberdeen, Manchester и проч., а лекции еще не готовы, даже конспекты не набросаны.
Прежде всего позвольте очень, очень поблагодарить вас за 5-й выпуск Истории Мысли. Но должен покаяться: едва заглянул в него, отметил, что в высшей степени интересно прочесть, а читать так и не мог. Теперь, отбывши лекцию, я, как школьник после трудного экзамена, у которого впереди еще 2–3 трудных предмета предстоит сдать.
Ваши записки Миллер передал мне чуть не три недели после того, как они были писаны. Теперь вы все интересные речи уже прочли во французских переводах. Из них — речь о физической основе жизни (Sanderson’а?) единственная заслуживающая внимания. Да еще об Firth Bridge, которого я знаю только по извлечению в Weekly Times.
Брошюру я выпустил о «Salariat», которую посовестился вам послать. Раз вы желаете иметь, je ma execute.
Соня похварывает все время с приезда из Парижа. Шурка — такая прелесть, что словами не передать. Она теперь возится возле меня, метет мою комнату и хоть бы чем помешала, разве тем, что вколачивает гвозди в щели пола. Не нарадуюсь на ее бесконечную доброту. Из Твери вести довольно хорошие. Дети учатся, благодаря добровольным учителям.
Оба мы шлем вам, дорогой Петр Лаврович, теплый, вполне сердечный привет.
П. Кропоткин.
В субботу выезжаю на лекции на север и в Манчестер, Брадфорд etc. Соня будет высылать все что нужно.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 110–111 об. (оригинал), 232–233 (машинописн. копия).
Aberdeen
104 Leslie Terrace
Вторник 29 окт. 1889
Гуля, голубка, радость моя.
С утра хотел сесть писать тебе, моя радость, но только что сел, пришли посетители и оторвали. Теперь сейчас надо бежать на завтрак к Ramsay — тому профессору, который вчера президировал [1].
— На этом меня и прервал опять ужасный болтун, land–nationalizer [2], которого вчера заставили замолчать в собрании.
_______________________
Опять прервали!!
________
Всё-таки, хоть немножко напишу тебе, моя радость.
Meeting был прекрасный. Ты не поверишь, родная, как меня полюбили здесь, и какие милые люди сгруппировались около Вебстера! Народа была масса. Боюсь только, что сегодня митинг будет пустой. Представь, друзья боялись созвать второй митинг, что нечем будет заплатить за залу, и до вчера вечера ничего не предпринимали. Только сегодня утром оповестили в газетах! Они надеются на успех, тем не менее.
Ramsay (chairman) произнес милейшую речь, насчет древнего рабства и проч. Говорил я хорошо, зала — в высшей степени симпатичная. Митинг полный, хотя и платный, и вообще все сошло превосходно. Вопросы после чтения были все глупые и одного болтуна заставили замолчать, не давая ему произнести ни слова апплодисментами и стуком ног. Энтузиазм, ну просто неожиданный, от митинга, где места платили по 2 sh., по 1 sh. и мало было народа в 3х пенсовых. [3]
Архив МЗДК. Ф. 22/5152. Оп. 1. Д. 55, л. 5–6 об.
Прусский 2005. С. 264, с незначительными пропусками и ошибками.
1. Скорее всего имеется в виду Уильям Митчелл Рамзай (1851–1939), шотландский археолог, историк Церкви, исследователь Нового Завета, с 1886 г. профессор гуманитарных наук Абердинского университета.
2. Букв. «национализатор земли» (англ.). Национализация земель — одна из идей Фабианского общества.
3. Окончание отсутствует.
Манчестер. Вторник
5 ноября 1889.
Радость, счастье мое.
Пишу два слова второпях, чтоб сказать, как горячо люблю тебя и как все время помню и вспоминаю о тебе и нашем голубке.
Сейчас вернулся из Chudh Holme, нужно освежить в памяти лекцию о тюрьмах, и сейчас же надо бежать, узнать, есть ли письмо от тебя.
Устал я ужасно. Не столько от лекции (Сибирь), сколько от бесконечных бесед после ее. Просидели до 12 ч., беседуя, мило хорошо, спал плохо, а разбудили дети в 7 часов. Очень утомительно читать столько дней сряду.
Одно скажу тебе. Столько новых идей в хорошую сторону удается посеять, что я не жалею усталости этих трех дней. Дома расскажу подробно, держа твою милую руку в моей руке.
Горячо бьется мое сердце для тебя, любимая моя козочка, и для нашего светлого милого голубка.
Тысячи раз обнимаю и целую тебя, моя радость, и наше счастье — дорогую нашу Шурочку.
Твой горячо тебя любящий Кота (серый).
Забыл вчера послать газеты. Вернее, — просто не успел со всеми этими новыми знакомствами. Ничего интересного — короткие, вполне симпатичные отчеты. Я взял комнату в Wellington Hotel, Manchester (улицы не надо), чтобы приютиться. Сегодня буду ночевать в новом городке — забыл имя — я завтра — здесь, и т.д. Моя комната — временный притон, а то Rowley [1] очень далеко живет.
ОР РГБ. Ф. 420. Карт. 3. Ед.хр. 28, л. 1–2.
1. Чарлз Роули (1839–1933) — английский социалист, корреспондент Кропоткина.
[1889 г.]
…Вот передовая статья (для « La Révolté»). Я принимаюсь теперь за эту серию. Когда появилась первая статья, вы мне сказали, что один из товарищей хотел сделать кое-какие возражения. Их будет много. Но надо пролить свет на эти вопросы.
В 1883 г., когда я изложил Элизе [Реклю], в Клерво, свои мысли о них, он горячо возражал. Теперь он убедился. Начиная с 1879 г. я стал ими заниматься и уже в Клерво я обещал моему английскому издателю из «Nineteenth Century» статью. Я написал их четыре вместо одной [1], и над этой серией я работал весь прошлый год, причем каждая статья отнимала у меня больше двух месяцев. (Это поставило меня в очень плохое положение в смысле заработка.) Как бы там ни было, а серия содержит огромное количество фактов, и сами англичане признают, что прошло время, когда они обогащались внешней торговлей, что они должны пахать, как все, и что они могут прокормить втрое больше жителей, чем имеют. Моя серия была такова:
1) Конец внешней торговли, как источника обогащения: все страны производят и будут производить сами всё, что им нужно по части промышленности. Это нужно, это выгодно. Значит, надо пахать.
2) В Англии можно прокормить втрое больше жителей (это подтверждено было позднее земледельцами-практиками) путем интенсивной обработки, требующей меньше времени.
3) Индустрия должна быть децентрализована, в ее собственных интересах. Она должна сочетаться с земледелием. Фабрика хороша только среди полей.
4) Возможно дать каждому университетское образование и обучить ремеслу. Это было бы выгодно для науки, как и для промышленности. Эта, четвертая, статья сейчас печатается.
Я попробую изложить это вкратце для «La Révolté».
Я считаю, что для революции это представляет величайшую важность. Все социалисты, кроме нас, воображают, что каждому придется просто вернуться к своей работе, положив в карман прибавочную стоимость, и всё сказано. Если бы Революция имела несчастье так поступить, она бы погибла. Парижской Коммуне придется самой сеять хлеб, иметь свои овощи, свое мясо, и она будет добывать их на территории департамента Сены. Территория была бы достаточна, нет нужды предаваться агрономическим мечтам…
Грав. Пробуждение. № 15. С. 7–8. Отрывок. Публикация М. Неттлау.
1. См.: The breakdown of our industrial system // Nineteenth Century. — 1888. — Vol. 23, Apr. — P. 497–516; The coming reign of plenty // Ibid. — June. — P. 817–837; The industrial village of the future // Ibid. — Vol. 24, Oct. — P. 513–530. Четвертая из упоминаемых ниже статей цикла — Brain work and manual work — появилась только в 1890 г. (Vol. 27, Apr. — P. 456–475). Эти статьи легли в основу книги «Поля, фабрики и мастерские», впервые вышедшей по-английски в Лондоне в 1901 г.
Harrow on the Hill
Jan 28 1890
Dear Mr. Watson.
Best thanks for the circular and the pamphlets [1]of which be so kind to send me some 50 [2] more, that I might send them to various persons.
I am so sorry to see that I did not answer the note you wrote me when sending the proof. It came at a time when all three we were ill in succession — not of influenza, but, may be, of some variety of that fever. As I, later on, saw Stepniak and knew that he sat at work, so I did not write.
The whole is excellent and all our sufferers in Russia will be thankful to you for hardly taken the matter in hand, — especially in a practical way. I am sure it will have good consequence, and you hardly could realize the cheering effect it will have in Russia, upon all down-trodden and oppressed. We shall find the way of introducing some of the pamphlets in our mother country, and just now that I think of it, it occurs to me that 50 copies could be smuggled in a short time since (so please send 50 copies) through some people who do introduce various printed things into Russia.
Whatever may be to effect in this country, in Russia it will be most welcome. And I really hope that here also the constant publication of various facts — and they never are missing — will be instrumental in shaping public opinion in the true direction.
While expressing you, dear Mr. Watson, my own heartily thanks for the good beginning, I am sure to express those of thousands of Russians.
The shape of your beginnings pleases me very much. It is modest, and, as far as I can judge, it seems me to stand upon a quite practical footing. It can develop by and by; and by and by it can take the shape of a statement of the griefs of not only our co-religionaries but of the masses of the suffering Russian nation as well.
Please give my very kindest regards to Mrs. Watson and your good daughters and believe me, dear Mr. Watson
Your very truly
P. Kropotkin.
Mr. Cowen [3] wrote to me mentioning your proposal. He says that he has taken as a rule not to mix more in the political life, and when asked [?] some time ago, to join a like proposal (I suppose he means the Diplomatic Review) he declined to offer, turning [?] personally fully sympathizing with it.
Harrow on the Hill
28 января 1890
Уважаемый мистер Уотсон.
Большое спасибо за циркуляр и брошюры [1], которых прошу прислать еще 50 [2] экземпляров, чтобы можно было разослать их разным адресатам.
Я очень сожалею, что не ответил на ваше замечание, которое вы прислали вместе с корректурой. Они пришли в тот момент, когда мы все трое были больны — не инфлюэнцей, но, очевидно, какой-то разновидностью этой лихорадки. Поскольку я позднее виделся со Степняком и знал, что он сидел за работой, то я и не писал.
Все замечательно, и все заключенные в России будут благодарны вам за ваш тяжкий труд, — особенно в практическом плане. Я уверен, что он будет иметь важные последствия, и вы вряд ли представляете, как будут приветствовать его в России все угнетенные и притесняемые. Надо придумать, как бы распространить какое-то количество брошюр у нас в стране, и прямо сейчас, задумавшись об этом, мне показалось, что 50 экземпляров можно было бы вскорости ввезти нелегально с помощью тех, кто действительно перевозит печатные издания в Россию (поэтому пошлите, пожалуйста, 50 экз.).
Каким бы ни был эффект в Англии, в России он будет только положительным. И я очень надеюсь, что и здесь постоянная публикация различных фактов, а в них никогда не будет недостатка, — сыграет важную роль в формировании общественного мнения в истинном направлении.
Выражая вам, уважаемый г-н Уотсон, мою собственную сердечную благодарность за доброе начало, я уверен, что выражаю ее и за тысячи русских.
Форма начатого вами дела меня очень радует. Оно скромное, и, насколько я могу судить, кажется мне стоящим на вполне практической основе. Оно будет развиваться понемногу; и понемногу оно станет принимать форму заявлений о бедах не только наших единоверцев, но и всей массы страдающего русского народа.
Передайте, пожалуйста, наилучшие пожелания миссис Уотсон и вашим милым дочерям и примите, дорогой г-н Уотсон,
уверения в искренней преданности
П. Кропоткина.
Мистер Коуэн [3] писал мне, упомянув ваше предложение. Он уверяет, что взял за правило не вмешиваться более в политическую жизнь, и когда ему сделали, [?] некоторое время назад, какое-то предложение (я предполагаю, что он имел в виду Diplomatic Review) он отказался от этого предложения, хотя лично вполне симпатизирует ему.
Robinson Lib. Spence Watson Papers 1/10/19. Перевод А.В. Бирюкова.
1. Очевидно, речь идет о самых первых изданиях Общества друзей русской свободы, возникшего в Англии в 1890 г. Роберт Спенс Уотсон был его бессменным председателем и казначеем.
2. Исправлено Кропоткиным из «5–10».
3. Джозеф Коуэн (1829–1900) — английский политический деятель, либерал, член парламента, редактор газеты «Newcastle Daily Chronicle», в которой в 1881–1882 гг. Кропоткин поместил несколько статей.
Harrow on the Hill
Febr. 15 1890
Dear Mr. Watson.
I just read in the Times the new horrors at the Kara prison. A woman flogged and poisoning herself. Another, Kovalevskaya, kills herself. Others, it is surmised, have followed. Insurrection in the men’s prison at Kara, — and new horrors, new executions, new bloodshed, new poisoning, sure to follow. I hardly can write it.
Now, I just wrote to Stepniak — the Russian review, the money help, the protests — all that is nothing. We must start a movement with the watching Enough of those horrors, General Return of all exiles from Siberia! No matter if it is not obeyed at once by the Russian Autocrate. If the movement is serious, if half the English Press cries Amnesty he will be bound to obey! The hangmen will be compelled to let loose some, at last, of their victims.
A like opportunity hardly will offer itself. Let those horrors, all that blood not to be shed in vain.
We can forder the general return of all exiles. We have only to rememorate the trials of 1874–77 — the Trial of the Fifty and the girls sent to Siberia for nothing; the Trial the Hundred & 93; the many hundreds of administrative exiles.
But all these are still in Siberia! Some at Kara, and the others in the hands of the Ostashkins. All these can be flogged tomorrow, shot down, brought to poison, to kill themselves, drown themselves like that 17 years’ old girl at Yeniseisk.
All that can be brought forward. All that hardly has been told; what was told is forgotten. And if all that is retold, in a condensed & forcible shape, a cry of disgust & horror will be raised in this country. And its consequence will be: «We will not tolerate that; it is as bad as the crimes of the ivory-hunters of Africa. Enough of it. Return of all exiles!»
That would be worth working for. And I feel that the present moment is such one that something can be done. What restrictions may follow — it is not our affair to foretell them. We must forder nothing but a full cessation of the horrors — and by doing so, we can obtain some great move in that sense.
You have a feeling of the situation. And you will, I am nearly sure, agree that the situation is such one when such cry can be raised with success — no matter if it be a partial success.
I will look for a line of answer.
Excuse me, dear Mr. Watson, the horrible handwriting. I am too excited to write better.
With best sympathies
Yours sincerely
P. Kropotkin.
My very kindest regards to Mrs. Watson and your daughters.
Harrow on the Hill
15 февраля 1890
Уважаемый мистер Уотсон.
Я только что прочитал в «Таймс» о новых ужасах в Карийской тюрьме. Женщина, которую высекли, отравилась. Еще одна, Ковалевская, покончила с собой. За ней, как предполагают, последовали другие самоубийства [1]. Бунт в мужской тюрьме на Каре, и затем, несомненно, последуют новые ужасы, новые казни, новое кровопролитие, новые отравления. Я едва могу писать.
Только что написал Степняку — русские обзоры, денежная помощь, протесты — все это без толку. Мы должны начать движение с требованием: «Довольно ужасов, общий возврат всех ссыльных из Сибири!» Неважно, если русский самодержец не послушается сразу этого требования. Если движение будет серьезным, если половина английской прессы закричит: «Амнистия», ему придется подчиниться! Палачам придется отпустить хотя бы часть своих жертв.
Надо воспользоваться представившейся возможностью. Пусть все эти ужасы, вся эта кровь будет пролита не напрасно.
Мы можем добиться общего возврата всех ссыльных. Надо только напоминать о процессах 1874–77 гг. — «процессе пятидесяти», о девушках, сосланных в Сибирь ни за что, о «процессе 193»; о многих сотнях административных ссыльных.
И все они еще в Сибири! Некоторые на Каре, а другие в руках Осташкиных [2]. Всех их, может быть, завтра будут сечь, избивать, доводить до отравления, до самоубийства, как ту утопившуюся 17-летнюю девушку в Енисейске.
Вот о чем нужно говорить в первую очередь. Об этом почти не говорят, а то, о чем говорили, уже забыто. И если обо всем этом повторять, кратко, но убедительно, в Англии поднимется вопль отвращения и ужаса: «мы не желаем терпеть этого, это так же отвратительно, как преступления охотников за слоновой костью в Африке. Довольно, верните всех ссыльных!»
Вот чего нужно добиваться. Я чувствую, что именно сейчас можно чего-то добиться. Какие ограничения могут последовать — мы не в силах предвидеть. Мы должны добиваться именно полного прекращения ужасов, — и поступая так, мы можем получить желательное для нас сильное движение.
Вы чувствуете ситуацию. И вы, я почти не сомневаюсь, согласитесь с тем, что при нынешнем положении дел поднявшийся гневный крик может привести к успеху — и неважно, если это будет частичный успех.
Я буду ждать вашего ответа — хотя бы в несколько строк.
Извините меня, уважаемый г-н Уотсон, за ужасный почерк. Я слишком взволнован, чтобы писать лучше.
С искренним сочувствием, ваш
П. Кропоткин.
Мои наилучшие пожелания миссис Уотсон и вашим дочерям.
Robinson Lib. Spence Watson Papers 1/10/18. Перевод А.В. Бирюкова.
1. В знак протеста против телесного наказания политической заключенной Надежды Сигиды (до этого в России к политическим телесные наказания никогда не применялись) сама она и еще три политических — М.П. Ковалевская, М.В. Калюжная и Н.С. Смирницкая — в ночь на 25 октября 1889 г. отравились морфием. В мужской тюрьме для политических заключенных 12 ноября пытались отравиться 16 человек; большинство, кроме двоих (И.В. Калюжного и С.Н. Бобохова), выжило, так как у принятых ими медицинских препаратов опия истек срок годности.
Под влиянием массовых протестов против этой трагедии правительство было вынуждено запретить применение телесных наказаний в отношении женщин. Политическая тюрьма Карийской каторги была ликвидирована, политические заключенные были переведены в другие тюрьмы.
2. Павел Петрович Осташкин — вице-губернатор Якутской обл. В 1889 г. установил для политических ссыльных, отправляемых в северные округа области, драконовские правила: продвижение должно было совершаться медленно, партиями по четыре человека, с крайне ограниченным багажом. Для всех, кто подлежал отправке, было ясно, что подчинение приказу равносильно самоубийству. За вооруженное сопротивление отправке по новым правилам ссыльные были преданы военному суду, который приговорил троих к смертной казни и еще 23 чел. — к каторжным работам на разные сроки.
26 марта 1890
Дорогой Петр Лаврович.
Я ужасно виноват перед вами, что так давно не писал. За последние 6 месяцев страшно был занят; все время разбилось. Каждый месяц приходилось уезжать на 5–6 дней, иногда на 10–12 дней, на лекции. Вернувшись, я, как водится, находил такую груду накопившихся недоимок, что должен был хвататься за них, и гнать то какой-нибудь Statesman’s Yearbook, то газетную статью, то работу для Revolté.
Я уже с полгода и Соничке Лавровой не писал поэтому. И наверное бы совсем расхворался, если бы после двух, трех недель усиленной работы не уезжал опять лекторствовать — сиречь говорить с утра до ночи о социализме, анархии и т.п., и освежиться этим нарождающимся движением в Англии.
Последнее время приходилось хлопотать и по русским делам. Вчера я послал вам два №№ Daily News.
Как только я прочел в первом из них ерунду, которую нагородили защитники русского правительства (также на Новикову), я воспользовался этим и написал в D. N. письмо, указывая на колоссальные промахи их якобы Сибирского корреспондента. Они ответили письмом, обещая «строжайшее следствие». Результатом явилось то, что они напечатали полный отчет о Якутском деле, а сегодня дополнили его очерком суда, казни, пытками Зотова и др.
Если бы они этого не сделали, я уже собирался писать Гладстону длинное письмо насчет подобного отношения либеральной партии. Теперь все уладилось.
Вчера же, или, вернее, третьего дня, было мое письмо в Times по поводу признаний чиновника (должно быть, начальника III Отделения), к которому ходил корреспондент Times. У меня не было ничего особенного сказать, но все думаю, лучше питать агитацию. Не мешает поддерживать маленькие пинки русскому правительству между такими крупными, как Кара и Якутск.
Вообще здесь бьют русское правительств со всех сторон.
Выходят и забавные анекдоты. Первая «Siberian» correspondence Daily News, хотя и писана была ради обеления царя, но вышла к вящему порицанию.
Star и другие газеты вообразили, что в Иркутске произошла новая, третья зверская расправа и напечатала с крупными заголовками:
и это теперь пошло гулять по всей провинциальной прессе.
О своих работах мало могу сказать. Лекции мешали. Только теперь принялся за свой Mutual Help, давно обещанный для XIX-го Century. Статья о ремесле и науке только что появилась.
Соня усиленно работала все это время. На этой неделе кончает свои лекции по биологии. Ваш Perrier, дорогой Петр Лаврович, сослужил ей огромную службу. У нее была груда книг — и ни одной по вкусу. Perrier осветил ей всё, и она сразу нашла ту нить, которую искала так долго.
Я прочел большую часть Perrier и мне он очень понравился. Не думаете ли вы, что наши общественные чувства как-нибудь связаны с нашим колониальным происхождением, а личные, эгоистичные идут от нашего индивидуального происхождения? Большой вопрос, над которым, верно, стоило бы поработать.
Как идет История Мысли? Я с нетерпением жду заключительного выпуска этого тома. Мы тут имели об вас известие через Б. и других.
А об своей дочке милой я еще так ничего не сказал вам. Такая она очаровательная, такая милая — все ее ужасно любят, а родители — совсем без ума. Так хотелось бы вам ее показать. Вы бы одобрили, и Соню похвалили за то, как она ее выращивает. Ну, пора кончать, дорогой Петр Лаврович. Оба мы шлем вам самый дружеский теплый привет, всего лучшего. П. Кропоткин.
Вера живет помаленьку. Детей учат добрые люди. Но ей, — тяжело на работе.
Правильно ли я высылаю газеты?
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед.хр. 245, л. 112–115 об. (оригинал), 233–235 (машинописн. копия).
30 марта 1890.
Дорогой мой Валерьян Викторович.
Опять к вам с просьбою. Перешлите, пожалуйста, прилагаемое письмо. Спасибо вам бесконечное за пересланное письмо Лены [1]. Такое оно милое, отрадное. Так она любовно и хорошо рассказала мне про Сашу, да и все оно такую радость принесло, что ото всего сердца благодарю вас.
Как вы живете? Когда назад? Как двигается работа?
Как вообще живется? Теперь весною вас должно тянуть на родину, именно потому, что Париж так очарователен весною.
Мы оба очень много работали это время. Соня вчера кончила свои лекции и ими очень довольны. Они удались. И работала же она!
Я теперь погрузился в статьи о взаимной помощи в борьбе за существование — развитие мысли, некогда высказанной Кесслером [2]. Богатая тема, как видите.
Шурка цветет. Весна и у нас наступила. Солнце светит ярко, все зеленеет, и Шурка целые дни на улице.
Соня шлет вам сердечный привет. Крепко обнимаю вас.
Сердечно ваш
П. Кр.
Извините маранье. Страшно рука устала писать.
Архив МЗДК. Ф. 22/5152. Оп. 1. Д. 41.
1. Елена Алексеевна Кравченко (1835–1904) — сестра П.А. Кропоткина.
2. Карл Федорович Кесслер (1815–1881) — зоолог, профессор Киевского, а затем С.-Петербургского университета. Организатор и деятельный участник регулярных всероссийских съездов естествоиспытателей и врачей. В «Записках революционера» Кропоткин отмечал, что на идею взаимной помощи как движущей силы прогресса его натолкнула речь Кесслера на съезде русских естествоиспытателей 1880 года.
Harrow on the Hill
29 апреля 1890.
Дорогая Надежда Владимировна.
Сегодня же я посылаю, на имя Elisée Reclus, пакет, страховой, с моею рукописью книги Droit à l’aisance [1].
Надеюсь, что Elisée в Париже. Но если бы его уже не было, то, пожалуйста, откройте пакет и получите его вы, и напишите, пожалуйста, карточку. Я тогда напишу вам, чтó с ним делать. Рукопись — для Flammarion. Он уже знает об ней, и ждет ее, но лучше, чтобы Elisée передал ее ему, тем более что у меня с ним еще не подписано контракта, а только условлено, что на тех же условиях, как и Paroles d’un Révolté.
Вы не поверите, как я рад, что наконец отделался с этою рукописью. Пересмотр этих статей, которые были напечатаны в Révolté и писались на скорую руку, взял у меня ужасно много времени. И вообще работа залежалась с начала зимы.
Надеюсь, что книга принесет некоторую пользу и поможет направить социалистическую мысль на более широкие взгляды. Очень уже ее сузили марксисты.
Мы так давно вам не писали! Оба страшно заняты. Я — кончаю одну работу и сейчас же за другую. Соня всё читает свои курсы и кончит только через неделю. Ее здоровье теперь лучше, зато мое немного хуже. Весенняя усталость! Шурка цветет и остается такою же милою, как прежде. Теперь, наконец, пришло тепло и она — целые дни на дворе.
Как вы живете? Как Ольга Ростиславовна? Примирились ли вы сколько-нибудь с парижскою жизнью? И как идет ваш студенческий кружок? Не забывайте нас своими письмами. Я знаю, как вы заняты, а все-таки пишите, когда бог на душу положит.
У нас здесь всё по-старому. Поговаривают, впрочем, о русском журнале. Надеюсь, что он будет хоть социалистический — хоть! — Сызнова надо начинать всю социалистическую агитацию в России.
Пожалуйста, раскрепко-крепко расцелуйте нашу милую тетю за Соню, за меня и за Шурку. Соня крепко обнимает вас и Олю. Сердечно вам жму руку.
ПК
Здесь готовится грандиозная манифестация — к сожалению, только на 3-е мая.
ГАРФ. Ф.6753. Оп. 1. Ед.хр. 9, л. 16–17 об.
1. Довольство для всех — (фр.). Статья под таким названием была опубликована в 1888 г. в La Révolte (№ 39, 30 juin — 6 juil). В дальнейшем была включена в книгу «Хлеб и воля» в качестве одной из глав. Возможно, первоначально Кропоткин собирался дать это название всей книге.
Harrow on the Hill
12 июня 1890
Дорогой Петр Лаврович.
Все это время я собирался писать вам длинное письмо — и все откладывал. Вы, верно, знаете, что в апреле я схватил-таки инфлуенцу. Сильно работал, каждый день ездил в British Museum и вывез ее. Потом пришлось уехать поправляться, на Jersey; а потом пришлось гнать разную спешную, запоздавшую работу.
Прежде всего сердечно благодарю вас за 6-й выпуск Истории Мысли. Я думаю, и говорить вам нечего, с каким наслаждением я читал его. По живости изложения, по глубине взглядов, по тысячам блестящих мыслей, а может быть, и по общему содержанию он мне нравится больше всех. Как водится, есть два, три пункта, об которых хотелось бы писать длиннее, но решительно некогда сегодня. Столько разных дел.
— 2-е дело, ваше письмо касательно нового журнала. Я прочел его Степняку, и он исправил программу, согласно замечаниям. Его личная программа — национализация земли и работа среди крестьян ради этого; если бы, — говорит он, — он издавал журнал для России, он это выставил бы на первом плане. Я посоветовал ему не обращать никакого внимания на то, чтó думают члены его комитета, хотя мысль была найти общую программу для всех их. Он переделал программу, и теперь вы ее видели. Но — будет ли это Success — не знаю. Симпатий много, поддержки мало.
— 3-е дело. Посылаю вам мою заметку в Times. Не найдете ли вы полезным поместить перевод в какой-нибудь французской газете? Теперь это прочтут, а не мешает, чтобы вообще знали, что такое русские тюрьмы. Я послал это в Times на ура. Они напечатали, только выкинули в конце, что я говорил о циркуляре «сечь!» нашего тюремного либерала.
— Надеюсь, что парижские аресты кончатся ничем, кроме изгнания. Но что они, несчастные, будут делать здесь, в Лондоне! Просто ума не приложу. Степняк хочет организовать лекции. Но — что с них соберешь!
Как ваше здоровье, дорогой и глубоко уважаемый Петр Лаврович? Много хлопот, я вижу, наделали вам эти аресты. Но campagne прекрасно ведется, и я надеюсь, дело уладится.
Шурочка все кашляла это время. Целых шесть недель, и доктора так и не определили, не есть ли это легкая форма коклюша. Соня тоже кашляла. Чайковского дети тоже все с бронхитом.
Я усиленно засел за свои статьи: Mutual Help in Struggle for Existence — ответ на безобразия Huxley.
Получаете ли вы Review of Reviews? Если нет, то я буду высылать.
А теперь большую повинную за неаккуратную высылку D[aily] News даже и оправдываться не стану. Нехорошо, да и только. Я сбился также в неделе.
Соня и я крепко вас обнимаем. ПК.
Вера [1] все в Твери, все бедствует. Лишилась работы в Статистическом Комитете. Берут мущин, которые могли бы ходить в уезде по домам.
ГАРФ. Ф. 1762, оп. 4, ед.хр. 245, л. 116–117 об. (оригинал), 235–237 (машинописн. копия).
1. Вера Себастьяновна Кропоткина, вдова брата Александра Алексеевича.
Harrow on the Hill
10.VII.1890
Дорогой Петр Лаврович.
Спешу порадовать вас хорошею вестью. Вчерашняя лекция вполне удалась. Председатель произнес прекрасную речь, в которой доказывал, что если он порицает убийство, то есть случаи, когда оно неизбежно, — и очень мило иллюстрировал это; что единственное средство уменьшить политический террор — это выказать всевозможные симпатии борющимся. Так оно уменьшилось в Ирландии. Он закончил: «Я знаю, вы скажете, что это heresy [1], но это мое твердое убеждение». Старичок оказался куда лучше молодых.
В денежном отношении — было продано билетов фунтов на 45. Кроме того, у дверей продано на 12 фунтов. Расходы на обе лекции — 18 фунтов. Словом, фунтов 40 с лишним очистится от первой лекции, м.б., столько же от второй. Я так рад, что настоял на большой зале, а то все ограничилось бы крошечною залою, на 250 человек, в St.-James Hall, где заседают фабианцы. Эта же зала, на 900 мест, была полна, оставалось пустыми только десятка три reserved seats [2].
Порадуйте товарищей и скажите им то, что Соня сказала корреспонденту Gaulois [3]: «S’il y a assez de valets de chambre du Tsar pour les condamnez [?] en France, il y assez d’hommes de cœur pour les recevoir ici» [4], — на что сей господин Louder зело обиделся.
Куда их поместят? Если в Clairvaux, в наши комнаты, то — ладно. Если в droit commun [5], то — очень скверно.
Крепко жмем вашу руку и от всего сердца желаем всего лучшего вам.
ПК.
ГАРФ. Ф. 1762. Оп. 4. Ед. хр. 245, л. 120–121 об. (оригинал), 237 (машинописн. копия).
1. ересь — (англ.).
2. запасных мест — (англ.).
3. «Голуа» — парижская ежедневная газета, вначале откровенно монархического толка, позднее бонапартистская и антиреспубликанская.
4. Если у русского царя во Франции нет недостатка в лакеях, выносящих приговоры, то здесь найдется изрядное число отважных людей, готовых дать им приют. — (фр.).
5. общей камере — (фр.).
Harrow on the Hill
Oct. 16 1890.
Дорогая Надежда Владимировна — мы в ужасном отчаянии, что до сих пор не вернули вам те 200 fr., которые Ольга Ростиславовна тогда выслала. Они вам нужны были 15-го, а сегодня уже 10-ое. Мы ждали получки со дня на день. Деньги должны были получиться еще на прошлой неделе, но вчера мы получили письмо, что они будут высланы только завтра, или в субботу, так что мы не сможем их выслать раньше понедельника. У нас одно горячее желанье, чтобы это промедление вам не наделало хлопот.
Мы душевно рады из-за вас, что вы перебрались в Париж. Вам все-таки лучше будет, чем в Clarens: всё же больше жизни и больше людей. Для Оли — в школьном отношении тоже лучше; нам кажется, что и бедная Ольга Ростиславовна по прошествии некоторого времени тоже почувствует себя лучше. В Париже столько хороших людей из русских, что найдутся друзья.
Соня здорова и работала это время, но Шурочка сегодня не совсем здорова — простудилась и кашляет, так что должна сидеть в своей комнате, и Соня с нею. Я — усиленно работаю.
Крепко обнимаю вас трех за нас обоих. Скажите маме, что мы непременно ждем ее в Harrow. Шурочка прекрасно помнит тетю и часто вспоминает об ней. По-русски всё понимает, но ленится говорить.
Еще раз крепко обнимаю вас.
П.Кропоткин
ГАРФ. Ф.6753. Оп. 1. Ед. хр. 9, л. 12–13 об.
Harrow. 21 ноября 1890.
Дорогая Надежда Владимировна, Соня так и не известила еще вас о получении 100 fr. Она страшно занята, — 2-мя курсами лекций за-раз; а тут, как только она услыхала о смерти ребенка Jeamie, это еще больше ее подкосило. Вчера и сегодня совсем болела, просто опомниться не может, и ужас охватывает ее самое за будущее. Я вчера только вернулся из Манчестера. Уехал совсем еще больной; но в этих малариально-инфлуэнциальных лихорадках перемена места еще к лучшему. Завтра опять еду на один день в Бристоль, так как уже чувствую себя немного лучше, хотя за эти три дня в Манчестере и Лейстере приходилось говорить с кафедры часа два каждый день, а затем буквально всё время — иногда до часа ночи.
Вы пишете, что вам так всё чуждо в Париже. Правда, что русские в Париже не особенно интересный народ, говорят. Более пожилые так сжились с Парижскою жизнью, что русскую забыли, а молодежь, говорят, разочарованная. Но в конце концов вы, наверно, найдете себе кружок друзей по вкусу. Из студентов, наверное, найдется несколько хороших молодых девушек, с которыми вы себя почувствуете хорошо. Затем, семья Поля Реклю — премилейшая, и сам он — милейший. — Знакомы ли вы с Софьей Николаевной Лавровой? Она всех знает в Париже, и если случай вас сведет поближе, то вы ее очень полюбите.
Как здоровье нашей милой, прелестной «тети»? Сживается ли она с Парижем? Пожалуйста, раскрепчайшим образом расцелуйте ее за нас — могу сказать, за нас трех, потому что Шурка отлично ее помнит и радуется, когда мы ей говорим, что тетя скоро приедет сюда в Harrow. Шурка нынче ужасно старается говорить по-русски, но хотя всё понимает, а много еще слов не знает, как произнести.
Соня начала два курса сразу — один из физиологии растений в в комнатке в Hampstead Public Library, а другой — по-прежнему drawing room class по биологии. Работы, конечно, куча; но всё-то она хворает, то тем, то другим.
Мы крепко обнимаем вас трех. Пишите — ваши письма всегда такие свежие — всегда струйка в них есть свежего хорошего воздуха. Искренне вас любящий
П.Кропоткин
ГАРФ. Ф.6753. Оп. 1. Ед. хр. 9, л. 14–15 об.
Адрес: P.Kropotkin
Harrow-on-the-Hill
Angleterre
6 дек. 1890
Родной мой, дорогой мой брат. Ура! наконец-то ты с нами! [1] С тех пор как Кенн[ан] [2] привез твое письмо Сергею [3] и я узнал из него, что ты остался тем же, совсем тем же, чем ты был, мне часто мечталось, как хорошо было бы, если бы ты выкарабкался оттуда. Болезни нажитые пройдут, хотя медленно, здесь, при лучшей жизни. А остался ты тем же, с тою же верою в народную силу и с тою же любовью к народу. Это немногие вынесли в целости из прожитых испытаний.
Думал я часто, как бы хорошо было, чтобы ты сюда попал, но не смел и мечтать, что это удастся. И вдруг Николай приходит и говорит, что ты в Париже. Я просто на шею ему бросился.
Боюсь только, чтобы в Париже тебя тоска не загрызла. Там, кажется, царит уныние. Здесь все-таки, хоть около Free Russia копошатся, хотя, по моему, ты знаешь? это не то! Мне страстно хотелось бы с тобою наговориться вдоволь: что ты думаешь о русском движении? Куда ты хотел бы направить свои силы? Что ты думаешь о том, что делается среди народа.
Мою жизнь здесь за эти 14 лет могу в двух словах рассказать. Анархистом был, анархистом и остался. Работаю для анархии, куда судьба забросит. Теперь, в период сравнительного затишья и выжидания со стороны масс, работаю над выработкою анархии — дела много! — и широким распространением ее идей. Начнется опять движение — буду в нем; в нем и голову сложу.
Чем больше работаю в этом направлении, тем больше убеждаюсь в одном: Анархия — не утопия на будущее время, а одухотворяющий принцип для действия во всякое время: сегодня, также как и завтра. Руководясь ею, видишь свою дорогу и в Англии, и в Америке, и в Германии, и в России. Одно время думал начать анархическую, народническую газету для России, да меня заарестовали, а там жизнь пошла другою дорогою. Я знаю, что анархистов в России нонче не полагается — и молчу.
Волх[овский] уже сообщил нам, что и ты женат. Где твоя жена? Надеюсь, что ее удастся вырвать из когтей тоже: хотя, может быть, и пройдет немного времени, пока удастся.
Я женат — и счастлив — вот уже более 12и лет, и у нас есть прелестная дочурка, одна. Работаю напропалую, также готовлю книгу об экспроприации, по-французски. Разъезжаю по временам, лекторствую — для буржуа по научным сюжетам, рабочим — об анархии. Эти лекции, главным образом, средство объезжать Англию и сеять семя анархии.
Вот тебе моя жизнь. Плоды есть. Семячко заброшено везде.
Познакомься непременно с Софьею Николаевною Лавровою. Она — в Париже, 99 rue Caulaincourt, Montmartre. Она тоже анархистка, таже народница, что и всегда, и человек прекрасный. Ты с нею сойдешься, и душу отведешь. Она нигде не унывает: в Париже делает то же, что в Нолинске.
Тысячи раз, всем сердцем тебя обнимаю. Соня тоже велит крепко тебя обнять.
Думаешь ли ты сюда? Попадешь ли хоть на время? У нас найдется тебе приют.
А знаешь ли ты — последнее сведение, которое я имел о тебе (до получения твоего письма) было о твоей пропаганде на Волге, в августе 1874 года — 16 лет!!
Горячо и крепко тебя обнимаю.
Петр
ГАРФ. Ф. 6753. Оп. 1. Ед. хр. 123, л.1–4.
1. Л.Э. Шишко в августе 1890 г. бежал из ссылки за границу.
2. Джордж Кеннан (1845–1924) — американский журналист, путешественник, писатель. В мае 1885 — августе 1886 гг. совершил поездку по Сибири, знакомясь с системой каторги и ссылки. Познакомился со многими политическими заключенными, в том числе с А.А. Кропоткиным. Вернувшись в США, в 1887–1889 гг. опубликовал в журнале «Century» ряд статей, в которых резко критиковал царское правительство и прославлял революционеров.
3. Очевидно, речь идет о Сергее Михайловиче Степняке-Кравчинском (1851–1895).
| < 1871–1880 | Хронологический указатель | 1891-1900 > |
| Указатель адресатов | Список публикаций |
| БИБЛИОТЕКА: | |
| Алфавитный каталог | Систематический каталог |