Наталия Михайловна Пирумова (1923–1997): судьба историка в зеркале эпохи.
К 90-летию со дня рождения
Галина Ульянова
История и историки: историографический вестник. 2011–2012.
М., 2013. C. 271–303.
Аннотация: В статье освещен жизненный путь Наталии Михайловны Пирумовой (1923–1997) — яркого исследователя истории общественного движения в России XIX в., автора книг о земстве, земской интеллигенции, идеологах общественного движения — А. Герцене, М. Бакунине, П. Кропоткине. С начала 1990-х гг. Н.М. Пирумова активно участвовала в издании документальных материалов выживших жертв Гулага, отдавая дань памяти своих родителей, бывших узниками сталинских лагерей. Пирумова работала в Институте истории (затем истории СССР, Институте российской истории) РАН в 1962–1995 гг.
Summary: An essay reveals a life trajectory of Natalia Mikhailovna Pirumova (1923–1997), who was one of the brightest Russian researchers of zemstvo, intelligentsia and a biographer of social movement ideologists such as Alexandre Herzen, Mikhail Bakunin, Peter Kropotkin. Since early 1990s Pirumova initiated and participated in the first documentary publications on the history of Gulag, where her parents were imprisoned during Stalin period. Professor Pirumova worked in the Institute of Russian History (Moscow) in 1962–1995.
|
Среди ученых своего поколения Наталия Михайловна Пирумова, несомненно, занимала особое место. Ей были присущи отзывчивость, дружелюбие, нетривиальность суждений, и конечно, колоссальная научная работоспособность. Более тридцати лет (1962–1995) Н.М. Пирумова трудилась в Институте истории Академии наук (сейчас ИРИ РАН).
За тридцать лет (1961–1990) вышло восемь книг, ею написанных. Наталия Михайловна не замыкалась в рамках одной темы, а работала над разными проблемами. В ее трудах «живут» многочисленные благородные герои русского XIX века: Михаил Бакунин, Александр Герцен, Петр Кропоткин, земские деятели. Для наших современников она становилась неким связующим звеном между Россией предреволюционной и Россией второй половины XIX века [1].
Наталия Михайловна (в ряде случаев также употреблялось написание ее имени как Наталья) родилась 20 августа 1923 г., согласно семейной легенде, в знаменитом родильном доме Грауэрмана. Но в паспорте ее отмечено как место рождения деревня Смыгаловка Старожиловского уезда Рязанской губернии. Туда, в имение своей бабушки Натальи Ивановны Лудмер (урожденной Ржевской) уехала с тремя детьми — старшими Володей и Катей, а также с новорожденной Наташей — ее дочь Ольга Яковлевна, спасаясь от голодного существования в Москве. В имении Смыгаловка, в старом барском доме семья, состоявшая из бабушки Лудмер-Ржевской, двух ее дочерей и шестерых внучат, прожила до начала коллективизации в 1932 г. Крестьяне относились к бывшей помещице беззлобно и даже приносили иногда еду, чтобы подкормить детей. Возле дома бывшая барыня с домочадцами устроила огород, сама за ним ухаживала и обеспечивала семью пропитанием.
Предки деда Наталии Михайловны — Я.И. Лудмера — происходили из остзейских немцев, а сам он был известным статистиком, работавшим в Курляндском и Архангельском губернских статистических комитетах в последней четверти XIX в. (в Архангельск он был выслан из Москвы за антиправительственные действия). Лудмер не был революционером, но близко общавшийся с ним в студенческие и последующие годы П.Н. Милюков писал: «Это были годы, когда политические течения в русской жизни быстро дифференцировались и выходили наружу» [2]. Лудмер не был чужд и литературной деятельности — активно сотрудничал в 1880–1890 гг. с либеральной газетой «Русские ведомости» [3], сатирическим еженедельником «Будильник» и журналом «Юридический вестник». В «Юридическом вестнике» была опубликована его нашумевшая статья «Бабьи стоны», в которой он рассказал о своем опыте мирового судьи по разбору насилия в семьях крестьян [4]. Будучи политическим ссыльным он много сил посвятил созданию книги «Северный юбилей. 1584–1884: В память исполнившейся 300-летней годовщины г.Архангельска» (1885), вышедшей под его редакцией (он впоследствии получил титул почетного гражданина Архангельска). Также он составил справочник «Княжеские, графские и баронские фамилии прибалтийских губерний» (1902). Лудмер, будучи мужем рязанской помещицы Натальи Ивановны Ржевской (бабушки Н.М. Пирумовой), был увлечен древностями Рязанского края и состоял с 1894 г. членом-корреспондентом Рязанской ученой архивной комиссии.
Отец Наталии Михайловны — Михаил Иванович Хачатуров — бывший студент Новороссийского университета (Одесса), эсер-интернационалист, подвергался политическим репрессиям до октября 1917 г. и после него. Десять лет он провел на Соловках (1923–1933). В 1937 г. М.И. Хачатуров был в очередной раз репрессирован, и после его расстрела в 1938 г. для семьи наступили тяжелые времена. Вскоре мать Н.М. Пирумовой была сослана в лагерь в Казахстан, и девочку взяли на воспитание родственники.
Хотелось бы внести ясность в биографию Наталии Михайловны. По паспорту она была записана Наталией Иосифовной — по имени официального первого мужа ее матери Ольги Яковлевны Галицкой — Иосифа Пирумова. Ведь ее отец практически всё время находился в заключении и ссылке. Но, когда это стало возможным, она предпочла, чтобы ее звали Наталией Михайловной, тем самым сохраняя память о своем репрессированном отце Михаиле Ивановиче Хачатурове. Когда она стала членом Союза журналистов, то все свои публицистические статьи публиковала под псевдонимом «Михайлова».
Сама Наталия Михайловна рассказывала американскому историку Гэри Хэмбургу, что Михаил Иванович вскоре после ее рождения получил десятилетний срок, который отбывал на Соловках. Наталия смогла увидеть отца только в начале 1934 года, когда он вернулся в Москву. Однако долгожданное общение дочери с отцом оказалось кратким — через полтора года М.И. Хачатуров был вновь осужден на десять лет лагерей. Только в 1992 году Наталии Михайловне удалось взглянуть на архивное дело по осуждению отца. В делах допросов было его письменное признание, что он выступал против диктатуры Сталина. И там же находилось его заявление, что он требует себе очки взамен разбитых тюремщиками, потому что зрение его было слабым.
Более 50 лет Наталии Михайловне, подобно многим детям своего поколения, приходилось скрывать глубоко внутри свою боль сиротства и тоску по отцу. Лишь в начале 1990-х годов в доверительной беседе со своим американским коллегой (с которым они общались к тому времени около 20 лет) она смогла высказать, что терзало ее сердце. Гэри Хэмбург в своих воспоминаниях о Наталье Михайловне писал, что она очень горевала, что даже в начале 1990-х годов ей не разрешили скопировать страницы из дела отца:
«Н.М.П. попросила копию этой страницы дела своего отца, где он пишет о своей семье. Ей отказали в этом. [«Собаки. Не дали».] Когда Н.М.П. рассказывает эту историю, она как будто погружена в транс, она в другом мире, в другом месте и в другое время. Когда она вспоминает об очках своего отца и о том, что провела с ним вместе всего полтора года, её губы дрожат, а глаза моментально наполняются слезами. Она говорит, что готовится снова пойти и потребовать страницу дела, которая касается её семьи, — ту страницу, которая связывает отца с дочерьми.Когда я [Г. Хэмбург] воображаю это себе, мне несложно представить тот момент 57 лет назад, когда из грусти и слёз родился историк анархизма и ненасилия» [5].
Поиск свидетелей жизни отца для Наталии Михайловны был тайным. Установив, что он был сослан на Соловки, она, в надежде получить хоть какие-то сведения, просила Сигурда Оттовича Шмидта [6] написать академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву, который в 1929–1931 гг. был политзаключенным в Соловецком лагере особого назначения, и спросить про отца. Ответ Д.С. Лихачева не замедлил ждать, как оказалось, он общался с Хачатуровым на Соловках, более того, писал, что Хачатуров «…Был интеллигентен, многоопытен. Усвоил себе лучшие черты армянина от отца и лихого казака от матери. … Мы его и любили за жизнерадостность. У Михаила Ивановича многому можно было поучиться в практической жизни, а главное — умению обходиться с начальством, не теряя собственного достоинства. Со стороны глядя, было видно, что он смеется над „начальниками“, презирает их» [7]. В своих «Воспоминаниях» Лихачев писал:
«…И вот неожиданное письмо от дочери Михаила Ивановича Н.М. Пирумовой: „Примите мою искреннюю благодарность за те строки воспоминаний о моем отце — Михаиле Ивановиче Хачатурове, которые сохранила Ваша память. Для меня это первый голос из неизвестного прошлого. В Соловки он попал, очевидно, в 1924-м или 1925 г. Мне было около двух лет, и я, конечно, его не помнила. Вернулся в 1933 г., весной. Вновь арестован был в августе 1935 г. По существу на свободе пробыл полтора года. Погиб в лагере Усть-Чибью [8] в 1938 г. В прошлом революционер, в Соловках он обратился к религиозному мировоззрению. Я помню его рассказы о замечательных мыслителях, которых он встречал там, но имен не знаю. Поэтому фамилии, которые Вы называете, очень важны для меня» [9].
Академик Лихачев в своих скорбных воспоминаниях о заключении на Соловках назвал имена людей, которые составляли интеллигентное ядро колонии, в которое входил и М.И. Хачатуров: Георгий Михайлович Осоргин (ротмистр лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, участник Первой мировой войны, Георгиевский кавалер, участник попытки освобождения царской семьи), историк Михаил Дмитриевич Присёлков, юрист и племянник писателя В.Г. Короленко Владимир Юльянович Короленко, Лада (Лидия) Могилянская (украинская поэтесса), психолог и писатель А.П. Сухов, многие другие из старшего и младшего поколений невинно осужденных.
В 1932 г. семья вернулась в Москву из Рязанской области. Прежняя квартира, стоявшая пустой с 1923 г., давно была занята чужими людьми, потому поселились в тесной комнате коммунальной квартиры. В 1938 г. мать Наталии Михайловны была арестована и выслана в Казахстан.
В 1939 г. Наташу Пирумову забрали жить к себе родственники — она переселилась из Москвы в Ташкент к тете, сестре отца, Анне Хачатуровой-Кун и ее мужу профессору-историку Е. Куну (не вернувшимся в Петербург после высылки в Среднюю Азию). Здесь она окончила школу, здесь застала ее война.
Дворянское происхождение матери и ее статус репрессированной делало весьма затруднительным получение высшего образования для Наталии Михайловны. Благодаря помощи московских и петербургских родственников, принадлежавших к научным кругам, ей удалось поступить в Ташкенте в вечерний педагогический институт, который она окончила в 1945 г., многие предметы сдавая экстерном и пройдя курс обучения за два с небольшим года. Здесь она слушала лекции ряда выдающихся русских историков и литературоведов, оказавшихся в ташкентской эвакуации, например, Бориса Александровича Романова и Юрия Владимировича Готье, здесь же продолжилось ее общение со многими представителями старой русской интеллигенции. Жизнь в Средней Азии отличалась бытовыми неустройствами, и в эти годы, одновременно с учебой, Наталья Михайловна зарабатывала на жизнь, преподавая историю в средней школе.
К этому периоду относится пересечение с поэтом Анной Ахматовой, которая для Наталии Михайловны стала кумиром на всю оставшуюся жизнь. Гэри Хэмбург в своей прекрасной статье о Пирумовой даже пишет, что Ахматова была для Н.М. «талисманом», и портрет ее висел несколько десятилетий над маленьким письменным столиком, за которым она работала. Когда мы общались уже более десяти лет и отношения стали достаточно доверительными, я набралась смелости и спросила Наталию Михайловну, правда ли, что она видела Анну Андреевну? Наталия Михайловна, немного помедлив, словно не желая расплескать хранимые глубоко воспоминания, сказала, что, действительно, в Ташкенте, она видела Ахматову в приватной обстановке, и это словно осветило ее жизнь светом ушедшей эпохи.
Родственники Н.М. Пирумовой, взявшие ее в свою семью, когда мать репрессировали, принадлежали к профессорской среде северной столицы, были знакомы с Анной Андреевной еще с дореволюционных времен. Жизнь в эвакуации была очень тяжелой, голодной и холодной, дружеские застолья были исключены, людям было не до досужего общения. Все знали, что Анна Андреевна находится в Ташкенте, но не осмеливались ее тревожить лишний раз в этот тяжелейший период ее жизни. Как-то получив скудный продуктовый паек, родственники 19-летней Наташи Пирумовой поручили ей сходить к Анне Андреевне Ахматовой и отнести гостинец с едой. Наталия Михайловна была на несколько минут приглашена в комнату Ахматовой, но от волнения даже не смогла поддержать беседу (о чем потом с досадой рассказывала). Когда спустя четверть века к ней, уже известному историку, в руки попали автографы Ахматовой, ее вновь охватило волнение.
Гэри Хэмбург в своих воспоминаниях писал о впечатлениях Наталии Михайловны от посещения поэтического вечера, где выступала Анна Андреевна:
«Пирумова сказала мне, что встреча с Ахматовой произвела на неё огромное впечатление. Она говорила, что Ахматова была человеком „другого порядка“, „человеком, который держал себя по-королевски“, „королевой“. Манера чтения стихов Ахматовой была не очень выразительной, но Пирумова говорила, что чувствовала, что в ней „что-то скрыто“, „возможно, очень глубокая грусть“». Мы знаем от историков литературы тó, что Наталия Михайловна не могла знать в то время: в Ташкенте, городе, где «неповторимая, пожалуй, сладость… бессмертных роз, сухого винограда» была разлита в воздухе, Ахматова работала над своей трагической «Поэмой без героя» [10].
Наталия Михайловна смогла вернуться в столицу в 1946 г., когда сестра Екатерина (фронтовой медик) получила комнату в Москве. В послевоенные годы Н.М. Пирумова работала учительницей в Кунцеве, одновременно, занимаясь журналистикой в местной московской прессе (она с удовольствием вспоминала название своей первой опубликованной статьи «Яркие сарафаны мордовских девушек»). Потом она стала научно-техническим сотрудником в Академии общественных наук, а с 1953 г. редактором Госполитиздата.
Воспоминания об этом периоде жизни Н.М. Пирумовой оставил историк Вадим Степанович Антонов, работавший в Госполитиздате вместе с нею:
«Мало теперь людей, которые могли бы сказать, что видели начало становления этого незаурядного таланта, молодость этого редкого человека. Начало апреля 1953 года. Недавно умер Сталин, общество ошарашено известиями о пытках над оправданными «врачами-вредителями». В это время в престижном и по негласной квалификации книжном издательстве № 1 Советского Союза — Госполитиздате — в редакции исторической литературы появляется новый редактор: молодая, красивая, брызжущая энергией черноволосая женщина — Н.М. Пирумова, взятая туда главным редактором издательства Дмитрием Агеевичем Чугаевым. Именно он первым сумел распознать в скромном мэнээсе Академии общественных наук хорошие задатки творческой личности. Думается, что многоопытного Чугаева привлекла её целеустремлённость. А ведь Нат. Мих. при первом впечатлении казалась только жизнелюбом, «душой общества», готовой заниматься всем сразу. И надо было хорошо разбираться в людях, чтобы определить: всё это внешняя оболочка (во многом сохранившаяся, кстати, всю её жизнь!). На самом деле, уже тогда это был исключительно целеустремлённый человек, серьёзно занимавшийся наукой (её первой научной темой был любимый ею А. Герцен). Уже тогда она завершала написание кандидатской диссертации, пришла к определённым выводам и, несмотря на внешнюю мягкость, не была склонной идти на научные компромиссы. Её споры с научным руководителем (часто они велись по телефону в нашем присутствии) показывали её принципиальность, готовность отстаивать своё мнение» [11].
В Госполитиздате Пирумова, в частности, была редактором «Очерков из истории движения декабристов», вышедших в 1954 году. Объем книги составлял 580 страниц. По воспоминаниям В.С. Антонова (бывшего младшим редактором, работавшим в паре с Пирумовой), редактура была максимально серьезным делом, сопровождавшимся многочасовыми беседами с авторами, среди которых были звезды декабристоведения М.В. Нечкина, Ю.Г. Оксман, Б.Е. Сыроечковский. В виде предисловия была опубликована концептуальная статья Н.М. Дружинина, избранного в 1953 г. академиком. К академику два редактора ездили домой, и как пишет В.С. Антонов, «участвуя вместе с Нат. Мих. в переговорах с академиком по ходу работы с рукописью, я уже тогда обратил внимание, что они были знакомы с Дружининым раньше — [он] … относился к ней весьма уважительно» [12].
Действительно, Наталия Михайловна была знакома с Дружининым через круг своих петербургских родственников. Во всяком случае, она рассказывала мне комичный (но не для 1946 года, когда он произошел) случай, как она ездила в гости к Дружинину за советом по какому-то своему тексту из готовящейся диссертации. Дружинин тогда жил на окраине Москвы, в начале Хорошевского шоссе, в заставленной по всем стенам книгами комнате. Закончив беседу и попив чаю, Наталья Михайловна увидела сигнальный экземпляр книги «Государственные крестьяне и реформа П.Д. Киселева» (М., 1946. Т.1). Она горячо заинтересовалась и спросила, нельзя ли посмотреть книгу. Дружинин посетовал, что нельзя, потому что «сигнал» автору дали просмотреть на несколько дней и подписать перед отправкой в типографию. Впрочем, после колебаний он психологически поддался на просьбу потенциального первого читателя-историка, и дал Пирумовой книгу «на один день». В дороге Н.М. с упоением читала книгу, продолжила чтение, придя домой. Утром ушла на работу, а вечером, вернувшись домой, чтобы взять книгу и ехать к Дружинину, обнаружила, что книга исчезла. Оказалось, что кто-то из родственников, переложил ее на другое место, а куда — запамятовал. Пирумовой с трепетом пришлось признаться Дружинину, что «сигнальный экземпляр» бесследно исчез. Впрочем, Дружинин, вначале изумленный таким поворотом событий, отнесся к проступку Н.М. весьма снисходительно, списав всё на девичье легкомыслие. А когда сигнальный экземпляр через месяц нашелся столь же неожиданно, как и пропал, и Н.М. привезла его к Дружинину, то с юмором сказал: «Оставьте его себе на память, Наташа!» Так книга со штемпелями, свидетельствующими о прохождении разных этапов цензуры и производства, осталась на долгие годы в домашней библиотеке Н.М. Пирумовой.
Несмотря на то, что в Госполитиздате, Наталия Михайловна была всегда на хорошем счету и 1954 г. «без отрыва от производства» защитила кандидатскую диссертацию «Взгляды А.И. Герцена на русский исторический процесс», оттуда ей пришлось уйти из-за доноса сослуживца (точнее, сослуживицы).
Этот момент рассказан его очевидцем В.С. Антоновым:
«Издательство ценило её работу — во всяком случае, её книга «Исторические взгляды Герцена» была включена Госполитиздатом в свой план и выпущена в 1956 году. … Казалось, ее творческая жизнь вполне определилась: талантливый редактор, автор неплохой исследовательской работы. Однако жизнь приготовила крутой и неожиданный поворот, который мы никак предусмотреть не могли. Дело в том, что яркая личность Нат. Мих. в молодости у некоторых других женщин вызывала, мягко говоря, неоднозначную оценку — как мне кажется, они ей попросту завидовали. У нас в редакции была одна такая — особа достаточно унылая и серая, но с немалыми претензиями, полная противоположность Нат. Мих. Уступая ей по всем параметрам, она решила отыграться в другом: направилась в партбюро и заявила, что Нат. Мих. «рассказывает антисоветские анекдоты».
Донос упал на благодатную почву — руководство Госполитиздатом в очередной раз сменилось, Чугаева там уже не было и, чтобы избавиться от ставшего неугодным «политически незрелого» сотрудника, была организована настоящая провокация. Нат. Мих. тогда работала над публикацией очень пухлой последней монографии акад. Тарле о борьбе с нашествием Карла XII. После смерти академика зав. редакцией поручил Нат. Мих. по производственной необходимости сократить эту рукопись наполовину. Когда же эта нелегкая работа была дисциплинированным редактором завершена, был инспирирован протест комиссии по литнаследству. Без вины виноватый издательский редактор стал обвиняться в неуважительном отношении к памяти автора и его труду» [13].
С помощью коллег (в первую очередь, зав. сектором Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС Г.Н. Голикова, ценившего эрудицию и редакторский талант Пирумовой) она поступила ведущим редактором в историческую редакцию «Большой советской энциклопедии». Там она проработала несколько лет и обрела дружеские и профессиональные связи, которые длились всю последующую жизнь. По мнению В.С. Антонова, и не только его, она являлась одним из основных специалистов, готовивших словник и концепцию, подбиравших авторов, редактировавших и самих писавших тексты для 16-томной «Советской исторической энциклопедии».
Ближайшей подругой Наталии Михайловны в редакции БСЭ стала Элеонора Александровна Павлюченко (жена Натана Эйдельмана, историк, автор изданных позже книг о женах декабристов, и женщинах-революционерах Софье Перовской, Вере Фигнер). Она писала о том времени:
«С Натальей Михайловной мы познакомились летом 1956 года в издательстве «Большая советская энциклопедия», когда я, закончив аспирантуру, пришла туда работать. И подружились на всю жизнь. Впечатление от первой встречи незабываемо. Молодая очень красивая женщина с гладкими чёрными волосами, стянутыми на затылке узлом, в очень строгом закрытом чёрном платье (анархистка? эсерка?). И в явном противоречии с почти аскетическим внешним обликом — весёлые озорные глаза, доброжелательный взгляд, готовность идти на контакты. Ну, а строгое чёрное платье, как вскоре выяснилось, было почти единственным «выходным» туалетом Наталии Михайловны — в ту пору все мы были очень бедными. И всё-таки элемент игры в её поведении зачаровывал…» [14].
Действительно, бытовая жизнь людей того времени была не просто бедной, но совершенно скудной. Наталия Михайловна с матерью, вернувшейся из Карлага, и сестрой Катей жили в комнате в бараке на Красной Пресне (туалет на улице, кухня на 12 семей).
В издательстве «БСЭ» Пирумова работала в редакции истории СССР и редактировала статьи по истории второй половины XIX — начала ХХ в. При этом, она не была членом партии, что смотрелось парадоксально. Э.А. Павлюченко рассказывает об этом так:
«Думаю, что такое стало возможным благодаря хрущёвской „оттепели“. Работа Наталии Михайловны в «БСЭ» пришлась на «золотой» период в истории издательства. Справочные издания печатались огромными тиражами. ˂…˃ Научные подразделения и технические службы (несколько сот человек) работали без существенных сбоев. Печататься в издательстве «БСЭ» было не только выгодно (здесь были наивысшие гонорары — Г.У.), но и престижно. … В те годы издательство «приютило» многих высококвалифицированных специалистов из числа «вольнодумцев», «космополитов» и прочих «неблагонадёжных», изгнанных из университетов и институтов» [15].
В 1956 году Н.М. Пирумова вышла замуж за художника и искусствоведа В.В. Познанского. В семье росли две дочери — Оля и Лена. Виктор Владимирович Познанский с 1954 по 1966 гг. был директором музея-усадьбы «Архангельское». Сменивший его на этом посту В.Л. Рапопорт писал в мемуарах о Познанском:
«Перед войной он закончил знаменитый ИФЛИ (институт философии, литературы и истории) и стал первым сотрудником музея с искусствоведческим образованием. Интеллигент, родом из Малоярославца, он был человеком довольно разносторонним, занимался живописью, имел какое-то музыкальное образование и еще увлекался охотой, поэтому держал красивую черную лайку по кличке Дик. ˂…˃ Летом чаще всего директор жил на третьем этаже в большой комнате в служебной части музея. … Выпустил «Очерки по истории русской культуры начала XIX века», предназначенные для старшеклассников. В середине 60-х стал автором хорошо изданного альбома «Архангельское» [16].
Несмотря на хлопоты, связанные с семейной жизнью, Наталия Михайловна не сбавила темпы исследовательской и редакторской работы. Скорее, ей пришлось работать еще интенсивнее, чтобы содержать семью. С мужем, детьми и свекровью в 1956–1964 гг. они жили более чем скромно в длинных и узких двух комнатах (около 40 кв. м) коммунальной квартиры на Пятницкой улице, наискосок от метро «Новокузнецкая». Комнаты находилась в подвале, окон не было, было мрачновато, но гости не переводились. Туда захаживали историки, художники, постоянно встречались для дружеского общения сотрудники «Энциклопедии». В 1964 г. Наталии Михайловне удалось купить двухкомнатную квартиру в кооперативном доме научных сотрудников на 13-й Парковой улице. Полной суммы для первого взноса не было, пришлось у многих занимать, но все, кто мог помочь, охотно откликнулись, да и деньги кредиторам удалось быстро вернуть из гонораров и благодаря жесточайшей экономии.
Оценивая вынужденный переход из Госполитиздата в издательство «Большая советская энциклопедия», В.С. Антонов справедливо отмечал: «Рассматривая в ретроспективе её уход, думается, что он в целом оказался ей на пользу, не позволил завязнуть в издательской рутине и впоследствии помог закономерно попасть в институт отечественной истории, стать там одним из ведущих специалистов, оказаться в центре научных разработок» [17].
Со 2-й половины 1950-х гг. Н.М. Пирумова активно разрабатывала вопросы истории общественного и освободительного движения в России. Эта проблематика стала главной в ее научном творчестве на последующие сорок лет.
С 1962 г. судьба Наталии Михайловны была связана с Институтом истории Академии наук. Она стала ответственным секретарем «Исторических записок» — периодического органа Института истории, публиковавшего фундаментальные исследовательские работы и выходившего дважды в год (в 1963–1965 гг. четырежды в год).
Помимо интенсивной редакторской работы, Пирумова увлеченно занималась собственными исследованиями. 1960-е гг. стали невероятно плодотворными — Наталия Михайловна опубликовала за десять лет около 65 печатных листов своих сочинений, в том числе, две книги о Михаиле Бакунине [18], многочисленные статьи в журналах «История СССР», «Вопросы истории», «Наука и жизнь» и в различных энциклопедических изданиях.
После публикации в серии «Жизнь замечательных людей» 400-страничной биографии М.А. Бакунина Наталия Михайловна стала известна широчайшему кругу читателей. Ее книга вышла тиражом 65 тыс. экз. Серия ЖЗЛ была весьма ярким явлением в общественной жизни 1960-х — 1970-х годов. Она продолжала одноименную серию, издававшуюся в 1890–1924 гг. издательством Ф.Ф. Павленкова. Возобновленная Максимом Горьким в 1933 г. серия в первое двадцатилетие существования выпускала по 3-5 книг в год. После ХХ съезда КПСС, где прозвучало разоблачение культа личности Сталина, серия обрела вторую жизнь. С 1957 г. издательство «Молодая гвардия» издавало ежегодно по 20 биографических томов, с 1964 г. по 45-55. Огромные тиражи, доходившие до 100 тыс. экз., вклейка с иллюстрациями. Книги этой серии утоляли интеллектуальный и культурный голод, испытываемый в послевоенное время. Серия была особенно востребована молодежью, поколением, родившимся в несколько послевоенных лет и стремившимся найти образцы для подражания. Для любого автора написание книги для ЖЗЛ было признанием его высокого профессионального уровня.
Потому работа над книгой о Михаиле Бакунине (1814–1876) стала звездным часом для Наталии Михайловны. В этот период своей жизни Н.М. Пирумова была уже сложившимся автором, имевшим большой багаж профессиональных знаний, и одновременно, достигшим уровня высокого владения пером. С огромным энтузиазмом Наталия Михайловна штудирует сотни страниц сочинений самого М.А. Бакунина, дневников и воспоминаний современников. Она выявляет новые документы в архивах Москвы и Петербурга: Центральном государственном архиве Октябрьской революции (ЦГАОР, ныне ГАРФ), Рукописном отделе Библиотеки имени В.И. Ленина (ныне Науно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки), Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинском доме).
Она обрисовала жизнь Михаила Бакунина в широком контексте европейской истории. Блестяще образованный представитель старинной русской дворянской семьи служил в артиллерийских войсках, затем, выйдя в отставку, пять лет прожил в Москве, где стал участником кружка Н.В. Станкевича, страстно изучал и комментировал труды немецких философов, проводил часы и дни в дружеских спорах с К.С. Аксаковым, В.Г. Белинским, В.П. Боткиным, А.И. Герценом. В 26-летнем возрасте, Бакунин уезжает в Европу, где живет 14 лет: Берлин, Цюрих, Париж, Брюссель… Участие в революции 1848 года, арест, два года в европейских тюрьмах, выдача русским властям и как финал — заключение в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Шесть лет в Петропавловке и Шлиссельбурге, последующая ссылка в Сибирь — четыре года жизни в Томске и Иркутске.
Н.М. Пирумова в динамичном повествовании показывает неукротимость революционной страсти Бакунина, его литературную деятельность. Исключительно ярко написаны страницы, посвященные фантастическому по обстоятельствам побегу Бакунина из Восточной Сибири — через Японию и Америку — в Лондон, к А.И. Герцену.
Последующие 16 лет жизни Бакунина прошли в Европе (всего же из 62 лет жизни он провел за пределами России 27 лет), где он стал фигурой европейского масштаба — и по степени влияния на революционное движение, и по силе публицистического дара.
Для своего времени книга профессионального историка — Н.М. Пирумовой — была новым явлением по степени фактографического насыщения текста и объяснения поступков и взглядов своего героя с точки зрения траектории исторического развития России и Европы. Пирумова дала серьезный анализ противостояния программ Бакунина и Нечаева во взглядах на перспективы «хождения в народ», возможности революционной пропаганды.
Пирумова писала:
«Какова же была эта программа, увлекшая за собой сотни русских юношей и девушек, заставившая их бросить привычный уклад жизни, одеться в крестьянское платье и попытаться слиться с тем, не познанным еще народом, во имя освобождения которого отдало жизни не одно поколение русских революционеров?
Программа эта звала оставить науку, которая не может определить будущие формы народной жизни, ибо только сам народ в состоянии выработать их и идти поднимать крестьян на всеобщее народное восстание.
„Народная жизнь, народное развитие, народный прогресс принадлежат исключительно самому народу“. В его среде живет идеал, для осуществления которого он и поднимется на социальную революцию.
Идеал этот, считал Бакунин, характеризуется тремя чертами: всенародным убеждением в том, что земля принадлежит народу, правом на пользование землей, принадлежавшей не лицу, а общине, общинным самоуправлением, «решительно враждебным государству».
Однако наряду с этими тремя чертами идеала существуют и три „затемняющие черты“: патриархальность, поглощение лица миром, вера в царя.
Община — это мир крестьянина. „Она не что иное, как естественное расширение его семьи, его рода. Поэтому в ней преобладает то же подлое послушание, а потому и та же коренная несправедливость и то же радикальное отрицание всякого личного права, как и в самой семье. Решения мира, каковы бы они ни были, — закон. „Кто смеет идти против мира?!“ — восклицает с удивлением русский мужик“.
Причем каждая община составляет замкнутое целое, не связанное ни с какими другими общинами. В этом видит Бакунин одно из главных несчастий, этим объясняет неудачи и разрозненность всех крестьянских бунтов. „Значит, — делает он вывод, — одною из главных обязанностей революционной молодежи должно быть установление всеми возможными средствами и во что бы то ни стало живой бунтовской связи между разъединенными общинами“. Для этого надо идти в народ, „ибо вне народа, вне многомиллионных рабочих масс нет более ни жизни, ни дела, ни будущности“» [19].
Несомненно, в эпоху «оттепели», когда мыслящая часть общества тайно размышляла о трагических последствиях и миллионах жертв революции 1917 года, книга о Бакунине давала ответы историка на запросы мыслящей публики.
В этот период к Пирумовой приходит профессиональная известность в среде либерально настроенной московской интеллигенции. Это было связано с тем, что вместе с Ю.Н. Коротковым она стояла у истоков, а потом была редактором весьма популярного в 1960–1970-е гг. альманаха «Прометей».
Коллеги шли за советом к Наталии Михайловне не только в Институт истории у метро «Академическая», но также любили собираться в ее уютной, заставленной полками с книгами квартире в Измайлове, на 13-й Парковой. Участник домашних семинаров Вадим Степанович Антонов писал:
«Фактором роста её личности ученого стала её неуемная энергия, жадный интерес к жизни. … Хорошо зная историю литературных салонов Москвы и Петербурга и их роль в русской культуре, она (сознательно или нет — здесь значения не имеет) стремилась подобный «салон» создать и в наши дни. Именно с этим я соотношу так называемые «плимачники», регулярные собрания группы интеллигенции, большей частью проходившие на её квартире в 60-70-х годах, названные так по имени одного из непременных участников — Евгения Григорьевича Плимака. Состав этих сходок менялся, но ядро было вполне определенным: сама Нат. Мих.; Е.Г. Плимак, знаток Радищева и Чернышевского, оригинальные идеи которого были для того времени весьма нетрадиционными; Н.Я. Эйдельман, известный писатель и историк; А.И. Володин, блестящая работа которого о влиянии Гегеля на русское движение была тогда у всех на слуху; И.К. Пантин, серьёзно разрабатывавший вопрос о противоречивом генезисе истоков социалистической мысли в России; Э.А. Павлюченко, едва ли не ближайшая подруга Нат. Мих., автор книг о подвиге декабристок (Нат. Мих. очень ценила её литературный стиль и неоднократно говорила мне об этом) и некоторые другие. Все были талантливые ученые в той или иной степени вышедшие из «школы Герцена», знатоки его творчества, старавшиеся преломить его идеи и проследить их развитие в современности.
На встречах этих читались куски из подготовленных работ и обсуждались разные научные вопросы. Завершалась встреча обычно дружеской пирушкой, гвоздём которой бывал изготовленный хозяйкой пирог с вязигой или черникой (Нат. Мих. была прекрасным знатоком рецептов русской и армянской кухни).
Полагаю, что эти, организованные Нат. Мих. «сборища» (так мы их тогда называли) сыграли определенную роль в творчестве каждого. Помню, например, что такой самостоятельный и сложившийся учёный как Н.Я. Эйдельман по главам обсуждал свою будущую книгу о Павле I. Позже, в уже опубликованной работе, я отчётливо увидел, как внимательно и творчески он использовал высказанные суждения» [20].
Круг интересов Наталии Михайловны никогда не был очерчен раз и навсегда. Всю жизнь, можно сказать до последнего дня, она ставила перед собой и своими коллегами все новые вопросы о русском прошлом и пыталась найти на них научно обоснованные ответы.
Наряду с Герценом и Бакуниным, в числе ее любимых героев был Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921) — князь древнего рода, известного с 15 в., выдающийся ученый-географ, основоположник теории ледникового периода, и одновременно яркий общественный деятель, сторонник «движения в народ», узник Петропавловской крепости в течение двух лет, в 1876 г. совершивший дерзкий побег из военного госпиталя и вскоре тайком перебравшийся из России в Европу. Кропоткин прожил сорок лет во Франции, Швейцарии, Англии, а в 1917 году вернулся в Россию. Наталию Михайловну необычайно привлекала эта мощная русская фигура, событий жизни которой хватило бы на несколько приключенческих романов.
Траектория мысли ученого редко бывает случайной. Личность исследователя обогащается в процессе размышлений о судьбах исторических персонажей. Неслучайной была триада героев Н.М. Пирумовой: истовый бунтарь Бакунин — благородный духом аристократ Кропоткин, провозглашавший идею ненасилия и взаимной помощи как движущую силу прогресса человечества — ранний современник Бакунина и Кропоткина Герцен…
Кропоткину была посвящена книга, вышедшая в 1972 г. в академической серии «Научные биографии и мемуары учёных» [21]. В этой работе, как и в опубликованной впоследствии более подробной биографии князя П.А. Кропоткина, Пирумовой удалось дать свежую, свободную от догматических рамок концепцию теории анархизма, выработанной Кропоткиным, и воскресить забытую идею взаимной помощи, которая, по мысли Кропоткина, лежит в основе эволюции всего живого.
В рассуждениях о жизни Кропоткина, его воззрениях, Наталия Михайловна исподволь ведет читателя к пониманию того, что только гуманные методы преобразования общества имеют право на существование. Воспитание читателя, думается, было важной задачей писателя-историка. Пирумова писал, что гуманизм был одним из краеугольных камней социальной системы Кропоткина.
«Все научные занятия, вся революционная деятельность Петра Алексеевича определялись и сопровождались размышлениями о пользе, которую принесут людям те или иные идеи, действия, научные открытия. “Во всех социальных вопросах, — писал он, — главный фактор — хотят ли того люди? Если хотят, то насколько хотят они этого? Сколько их? Какие силы против них?” [22] Ставить вопрос о социальном преобразовании, считал Кропоткин, можно лишь тогда, когда в рабочем классе достаточно развит элемент взаимопомощи, взаимной поддержки и инициативы, — лишь тогда можно приступать к осуществлению идеалов. Эти идеалы Кропоткин видел в анархизме, который был для него мировоззрением, философией природы и общества. “Анархизм, — утверждал он, — представляет собой попытку приложить обобщения, добытые естественнонаучным индуктивным методом, к оценке человеческих учреждений и угадать на основании этой оценки дальнейшие шаги человечества на пути свободы, равенства и братства с целью осуществления наибольшей суммы счастья для каждой из единиц человеческого общества”» [23].
Книга Пирумовой исподволь подталкивала читателя обратиться к первоисточнику — блестящим работам Кропоткина: «Взаимная помощь как фактор эволюции» (1902), «Поля, фабрики и мастерские» (1899), «Великая французская революция 1789–1793» (1909).
Ряд эпизодов книги был мастерски написан, интрига повествования держала читателя в напряжении. К примеру, по документам (прежде всего, мемуарам Кропоткина и его друзей) Н.М. Пирумова досконально восстановила и изложила в увлекательной приключенческой манере историю бегства Кропоткина из Петропавловской крепости в 1876 г. Богатырское здоровье ученого-геолога Кропоткина, прежде выдерживавшего многодневные экспедиции в Сибири, после двух лет пребывания в сырой и холодной одиночной камере было совершенно подорвано — ревматизм, цинга. Узника переводят в тюремный госпиталь. Немного окрепнув, он сумел бежать оттуда во время прогулки: сменив несколько экипажей и квартир, запутал следы для преследователей, и пока полиция рыскала по городу, прочесывая с обысками квартиры его друзей, он наслаждался свободой, ужиная на Островах в модном ресторане Донона [24]. Через несколько дней Кропоткин был уже в Финляндии, а оттуда перебрался в Швецию, где началась его продлившаяся 41 год эмиграция.
Книга завершается главой о возвращении Кропоткина в Россию в 1917 г. и последних трех с половиной годах жизни на Родине. Пирумова перемежает бытовые детали биографии с анализом трудов Кропоткина, показывает, что всю свою жизнь он стремился доказать, что преобразование общества может быть осуществлено только на основах социальной морали:
«Главными элементами нравственности Кропоткин считает взаимную помощь, справедливость и самопожертвование. Взаимная помощь и солидарность естественно согласуются со свободой и равенством. Солидарность же и равенство — необходимые условия социальной справедливости.„Без равенства нет справедливости, без справедливости нет нравственности“ — такова этическая формула Кропоткина» [25].
Наталия Михайловна Пирумова много сделала для воскрешения памяти о Кропоткине — благодаря ее неустанным хлопотам была налажена связь с Дмитровским краеведческим музеем, делались попытки возобновить деятельность дома-музея Кропоткина в Москве (в принадлежащем МИДу особняке), активно работала Комиссия Академии наук по творческому наследию П.А. Кропоткина, а также самодеятельная группа молодых историков по изучению идей анархизма (в последние годы при обществе «Мемориал»). Со своими старыми и новыми друзьями Наталья Михайловна горячо чтила память Кропоткина, ежегодно навещала его могилу на Новодевичьем кладбище.
Один из молодых друзей Н.М. Пирумовой М. Цовма вспоминал:
«Мы довольно регулярно встречались с Натальей Михайловной, потому что именно она была одним из организаторов международной конференции, посвященной П.А. Кропоткину (1992). Ну и, конечно, ежегодные встречи памяти на могиле Кропоткина, на которых сходились вместе академические историки и молодые активисты анархических групп. Именно на одной из таких встреч на Новодевичьем кладбище, кажется, и родилось полушутливое прозвище Натальи Михайловны — «бабушка русского анархизма». Слова эти произносились с любовью и почтением — ведь именно с ее книг о Бакунине и Кропоткине начинали свое знакомство с запрещенными вплоть до конца 1980-х гг. анархическими идеями десятки людей, ставшие анархистами еще до того, как это стало «безопасным». … Я смотрю на фотографии ее похорон и вижу успокоившееся лицо очень старой женщины. Но, честно говоря, я не помню ее такой, потому что даже тогда, когда годы уже брали свое, а силы оставляли ее, в карих глазах ее всегда можно было увидеть живой огонек. Мы не забудем нашу «бабушку». И будем вспоминать, как она спрашивала, обращаясь к нам, у могилы Кропоткина на Новодевичьем: «А где же наше знамя?» [26].
В 1989 г. увидела свет научная биография А.И. Герцена — спустя тридцать лет Наталья Михайловна вернулась к герою своих юношеских штудий [27]. Книгу Н.М. Пирумова посвятила Б.П. Козьмину, которого считала крупным исследователем российского общественного движения. В монографии о Герцене она пыталась показать своего героя живым, эмоциональным, страстным человеком, оригинальным мыслителем — и потому главным источником (наряду с публицистическими текстами самого А.И. Герцена) стала переписка.
Пирумова отмечала гуманизм в качестве доминирующей черты Герцена, искавшего «наиболее человечный путь социального переустройства общества» [28]. В книге Герцен представлен, согласно словам итальянского революционера Дж. Мадзини (Маццини), как «великая, святая личность и огненная натура». Подробно проанализирована система его политических взглядов — на право собственности в России и в Европе, на республиканскую форму правления, на плюсы и минусы различных ветвей политической оппозиции царской власти, на польский вопрос. Детально Пирумова рассмотрела полемику Герцена и Бакунина по вопросу роли народа в революции. Вопреки Бакунину Герцен был уверен в том, что крестьянский быт консервативен, и следует учитывать это при разработке концепций социального переустройства. Вышедшая 25 лет назад книга «Александр Герцен» и сегодня читается с неослабным интересом.
Э.А. Павлюченко писала о приверженности Н.М. Пирумовой к ярким персонажам русской истории, ставившим благо народа выше индивидуальных интересов, так:
«„Герои” Н.М. Пирумовой определялись не только научными устремлениями, но и душевным сродством: Герцен, Бакунин, Кропоткин... Они становились близкими людьми. Ради них стоило сидеть в архивах, штудировать фолианты, разъезжать по памятным местам, разыскивать потомков, бороться с чиновниками за увековечивание исторической памяти. Сколько усилий, нервов, крови потребовало одно Прямухино — родовое тверское имение Бакуниных, музеефицированное благодаря Пирумовой» [29].
Крылатой среди историков русского общественного движения стала фраза Наталии Михайловны Пирумовой: «Жизнь слишком коротка, чтобы посвящать её изучению злодеев». Она вдохновляла своих коллег, особенно молодых ученых, на изучение позитивных, внушающих социальный оптимизм явлений русской истории — местного самоуправления, деятельности интеллигенции на благо народа, благотворительности, роли идей ненасилия в формировании этоса народников, роли семьи, любви и дружбы в формировании исторической личности.
Как и в случае с Кропоткиным, так и во множестве других, казалось бы, формальных ситуаций, Наталия Михайловна придавала всему, за что бралась, какой-то человеческий, сердечный оттенок. В ее действиях никогда не было голого расчета и корысти. В результате, в круге людей и идей, формировавшемся вокруг Пирумовой, чисто деловые связи почти всегда становились дружескими, возникало доверие и взаимовыручка. Это явление было совершенно нетипичным в служебной обстановке, и приветливость Наталии Михайловны, ее стремление преодолеть отчужденность между людьми всегда поражали при первом знакомстве.
С 1970-х гг. Н.М. Пирумова стала активно разрабатывать историю земства в России. Думается, что в немалой степени, это отразило ее собственные политические воззрения, — она отличалась человеколюбием и считала совершенно неприемлемыми и антагонизм, и гонения на основе идеологических различий. Земское движение совершенно определенно привлекало ее как модель ненасильственного изменения российского общества на пути демократических преобразований на основе местного самоуправления и гражданских инициатив в экономической и социальной сферах. И, несомненно, это была попытка восстановить связь времен внутри истории собственной семьи, понять жизнь и психологию деда, статистика и мирового судьи Якова Ивановича Лудмера, умершего задолго до рождения Наталии Михайловны.
В издательстве «Наука» увидели свет две монографии Пирумовой — «Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция» (1977, защищена в качестве докторской диссертации) и «Земская интеллигенция и ее роль в общественной борьбе» (1986). Обе работы получили большой научный и общественный резонанс, а интерес к ним вышел далеко за рамки академического сообщества, одновременно сделав работы Пирумовой классикой мировой русистики.
Ведущий библиограф Исторической библиотеки Ирина Андреевна Гузеева очерчивает ситуацию молчания о земстве в те годы, когда Наталия Михайловна начинала свое исследование:
«Самая первая встреча (в начале 1970-х гг. — Г.У.) запомнилась на многие годы вперёд и определила моё отношение к ней. И немудрено. Мы говорили о роли земства в российской истории, — о проблеме, которой Пирумова среди немногих других историков посвятила большую часть жизни. Да и с кем в те годы можно было говорить на столь непопулярную тему?
Уместно напомнить здесь, что до середины 1980 — начала 1990-х гг. литература по истории земства хотя и не была официально запрещена (то есть многочисленные земские источники дореволюционной эпохи не попали в так называемые спецхраны в библиотеках), но к изучению земство не поощрялось и было почти совершенно забыто среди широкой общественности. Впрочем, вопрос о сокрытии литературы в разных библиотеках решался по-разному. В крупнейшей научной библиотеке ИНИОН (ранее ФБОН) Академии наук уже в годы перестройки мне пришлось увидеть значительный по объёму фонд земской литературы, не обработанный и не используемый многие десятилетия, но уже подготавливаемый к использованию читателями. Говорю об этом вскользь не в связи с историей библиотек (которая у меня, библиотекаря, прорывается повсюду), но с самой фамилией — Пирумова, которая в 70-е годы звучала для меня с восклицательным знаком. Всегда поражала приверженность Наталии Михайловны подлинным ценностям вопреки времени. Понемногу, очень осторожно и осмотрительно, как видится сейчас на исходе 1990-х), но упорно и последовательно она вытаскивала из забвения целый пласт отечественной истории, а спустя годы, когда государственный идеологический пресс был снят, радостно и энергично делала всё (насколько хватало сил и здоровья), чтобы вернуть эту утраченную память о дорогих её сердцу земцах.
Именно под руководством Наталии Михайловны были подготовлены две научные конференции… Я бы назвала их «Пирумовские земские конференции», настолько тесно они связаны с её именем» [30].
Конференции по изучению земства состоялись в 1992–1993 гг. Они были задуманы Наталией Михайловной как встречи ученых, занимающихся различными аспектами истории местного самоуправления с практиками нарождавшегося после перестройки «нового самоуправления». Первая конференция была организована в г. Йошкар-Оле (Республика Марий Эл) в 1992 г. совместно с администрацией города. Вторая, уже международная, состоялась в Твери год спустя. Время было достаточно неблагополучное, в годы тяжелейшего экономического кризиса начала 1990-х гг. было даже сложно решить вопрос с питанием участников конференции (магазины были пусты, столовые тоже снабжались плохо), но все были полны энтузиазма. По словам участницы этих конференций И.А. Гузеевой, «эти годы у некоторых из нас еще теплились надежды на возрождение земских традиций в нашей современной России» [31].
Благодаря энтузиазму Н.М. Пирумовой в конференции в Твери участвовали американцы Чарльз Тимберлейк, Ричард Роббинс, Сэм Реймер, Адель Линденмайер, Скотт Серегни, японец Кимитака Мацузато. Эта международная конференция, отличалась большим размахом и академическим профессионализмом. Не только многочасовые заседания, но и экскурсии по любимому Пирумовой Тверскому краю (родине Бакунина) сближали ученых. Мы посетили старинный город Осташков, возрождавшуюся Николо-Столбенскую пустынь, удивительно расположенную на острове посреди озера Селигер.
Обаяние Наталии Михайловны помогало решать любые бытовые и организационные вопросы. Так, роскошный пикник с шашлыками, свежей редиской и парным молоком в бескрайнем поле по пути в Осташков и последующее катанье на теплоходе по озеру Селигер были устроены для ученых директором объединенного Тверского музея-заповедника, отставным генералом-полковником танковых войск Юрием Михайловичем Бошняком (он руководил всеми музеями Тверской области 18 лет, был блестящим хозяйственником, трагически погиб в автомобильной катастрофе в 2004 г.)
Генерал Бошняк проникся большим уважением к Наталии Михайловне. Он был невероятно тронут тем, что она знала о дворянском роде Бошняков, известном с XVIII в., и о том, что один из Бошняков был костромским предводителем дворянства, другие — пажами нескольких российских императоров. Наталия Михайловна подтвердила, что Николай Константинович Бошняк был видным костромским земским деятелем. Юрий Михайлович же поделился с ней тем, что его предок был вице-губернатором в Саратове. Впрочем, глядя на ладную, кряжистую, но осанистую фигуру генерала, можно было не сомневаться, что в такой семье рождались начальники по своей человеческой сути.
Конференция эта запомнилась еще и тем, что сцена, где выступали докладчики, представляла собой подлинный кабинет тверского вице-губернатора (и знаменитого русского писателя) М.Е. Салтыкова-Щедрина [32].
Несомненной была заслуга Пирумовой в том, что в начале 1990-х гг. идеи общественного самоуправления стали широко обсуждаться, при этом Наталью Михайловну неоднократно привлекали в качестве квалифицированного эксперта современные представители российских властных структур. В 1992 г., когда стали возможными поездки за рубеж, Н.М. Пирумова по приглашению группы видных американских ученых (Теренса Эммонса, Джейн Бёрбанк, Сэма Рэймера и др.) несколько месяцев провела в США, где выступала с лекциями перед студентами и коллегами в ряде университетов. В Америке ей удалось также поработать в архивах и ознакомиться с новыми документами, в частности, с анархистской коллекцией в хранилище Мичиганского университета и коллекциями в Гуверовском институте [33]. Широкие научные и человеческие контакты связывали ее с историками Великобритании, Германии, Франции, Италии, Японии и Индии.
Многих молодых исследователей она вдохновила на разработку малоизвестных страниц общественной жизни русского общества ХIХ–начала ХХ вв. (впоследствии под ее руководством было защищено более 20 кандидатских диссертаций). На протяжении пятнадцати лет совместной работы я не раз видела, как молодёжь шла к ней с текстами диссертаций, статей, тезисов и дипломных работ. У многих были «свои» научные руководители, зачастую руководившие формально. Молодым же нужна была реальная непредвзятая оценка их работ, совет и подсказка. Поэтому они приходили и ехали к Наталии Михайловне, которая никогда никому не отказывала.
Как мы узнали впоследствии, она внимательно относилась и ко многим зарубежным стажёрам, которые имели формальных кураторов в Москве, но часто только от Пирумовой могли получить ценнейшую информацию о том, что необходимо прочитать и в каких фондах находятся архивные документы. Все советские и западные молодые ученые стремились к общению с Н.М. Пирумовой, чтобы получить от нее бесценную профессиональную помощь. Но не только это привлекало к ней людей. Она совершенно свободно приглашала людей к себе домой на чашку чая (а с иностранцами неофициальные контакты были запрещены), привечала, согревала добрым словом, улыбкой и чисто материнской заботой. Понятно, что для многих, особенно «немосквичей» и иностранцев, во время их пребывания в Москве, квартира Пирумовой становилась тёплым домашним очагом.
В последнее десятилетие своей жизни, как и в прежние годы, Пирумова с большой душевной щедростью продолжала общественную деятельность. Много сил она отдавала Московскому историко-литературному обществу «Возвращение», объединившему узников Гулага и нацистских лагерей. Это общество, начиная с 1970-х гг. (сначала тайно, а потом явно) готовило и издавало документальные материалы выживших жертв Гулага. Вначале удалось собрать мемуары женщин-узниц, оторванных от своих семей и детей. Этим Наталия Михайловна словно отдавала дань памяти поколению своей матери. Этим она душевно лечила старых уже людей, которые, после многолетнего молчания выговариваясь о трагическом периоде своей жизни в неволе, исторгали из себя горечь незаслуженного наказания и смягчали тем ощущение сломанной жизни.
Насколько важным для людей было ее душевное тепло, мы увидели на похоронах. Точно написала об этом И.А. Гузеева:
«Хоронили её в пронзительно холодный день календарной весны 1997 г. в самом дальнем углу громадного Митинского кладбища. Многие приехали на общественном транспорте, не вмещаясь в казенные автобусы. Из окна тёплого автобуса вижу (как будто это было вчера) Надежду Константиновну Фигуровскую. Она, отказавшись от транспорта, идёт весь неблизкий путь пешком. Как и подобает. Как принято было испокон веков прощаться. На кладбище множество людей: родные, друзья и коллеги из института истории, целого ряда научных и просветительских обществ, любимые ученики. Никто не скрывал слёз и неподдельного горя. Запомнилось выступление 93-летней женщины, рассказывавшей, как в 1950-х гг. в их компанию вернувшихся из ссылки репрессированных эсеров приходила молодая и цветущая, ничего не боявшаяся Наталья Михайловна. Её появление осеняло прошедших сквозь тяжелые испытания людей своим теплом. „Мы переставали чувствовать себя изгоями, навсегда выброшенными Сталиным из жизни общества“» [34].
При активном участии Н.М. Пирумовой увидел свет ряд изданий: альманах «Воля», книга воспоминаний «Доднесь тяготеет…» (1989, «Советский писатель», под редакцией С.С. Виленского) и др. Также была проведена в РГГУ конференция «Сопротивление в Гулаге» (19-21 мая 1992 г.).
Наталия Михайловна Пирумова никогда не распускала себя, держала себя ровно и доброжелательно к окружающим. Была очень и очень терпима. Она изучала либеральное движение и сама была человеком либеральных взглядов, но именно эти морально-этические нормы не позволяли ей осуждать даже жёстких коммунистов, взгляды которых она не разделяла. В ней было чрезвычайно развито серьезное отношение к личности человека. Она объясняла те или иные политические взгляды особенностями жизненного пути людей, проявляла терпимость, и поневоле учила нас, молодых историков, терпимости. Она, можно сказать, всегда жалела людей, но жалела их не свысока, а великодушно и на равных.
Я помню, что когда умер В.Я. Лаверычев, то мало кто пошёл на панихиду в академическую больницу, потому что с ним, из-за его тяжелого и прямолинейного характера не очень ладили. Пирумова, несмотря на то, что была дальше всех по своим воззрениям от В.Я., пошла проводить его в последний путь. Когда после похорон она приехала в институт, я ей сказала: «Наталья Михайловна, я не думала, что Вы пойдете на похороны. Вы ведь знаете, что в последние годы многие наши сотрудники с ним даже не здоровались, когда он ушел в другой отдел». Наталия Михайловна на это ответила: «Ты знаешь, мне так жалко было его жену и детей. Для них это всё ужасно. После того, как я их увидела, я ни минуты не сомневаюсь, что должна была туда пойти. Ведь у людей такое горе». Могу сказать, что это был урок человечности, хотя в период перестройки более модно было демонстрировать свой радикализм абсолютно во всех ситуациях. Позже она сказала мне, что мировосприятие В.Я. во многом объяснялось пережитым в детстве ужасом, когда в 1933 г. он, 9-летний мальчик, видел расстрел на главной площади г. Вязники Владимирской обл. его дяди, обвиняемого в принадлежности к партии эсеров до 1917 г. Отец же, директор школы, отсидел в тюрьме по той же статье, но чудом избежал крайней меры наказания. Такие беседы для людей моего поколения, совершенно не знавших замалчиваемой истории сталинских репрессий, переставляли акценты и заставляли становиться терпимее к старшему поколению.
Пытливый ученый, постоянно движимый к познанию нового, душевный человек, блистательный полемист, Наталия Михайловна Пирумова остается светлым лучом в сердцах всех знавших и любивших ее, работавших рядом с ней.
(составитель — И.А. Гузеева, главный библиограф Государственной публичной исторической библиотеки)
1953
1. А.И. Герцен о русском историческом процессе: Автореф. дисс. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. М. 16 с. (М-во просвещения РСФСР. Моск. обл. пед. ин-т).
1954
2. Революционно-демократические взгляды А.И. Герцена // Преподавание истории в школе. № 3. С.30-39.
1956
3. Исторические взгляды А.И. Герцена. М.: Госполитиздат. 152 с., 1 л. портр.
Рец.: Седов М.Г. // Вопр. истории. 1956.№8. С.158–163.
4. В.И. Ленин о народничестве 70-х годов ХIХ века // Преподавание истории в школе. № 5. С.33-41.
1958
5. Маркс о России и русской культуре // Вестник истории мировой культуры. № 3. С.62-77. (Совм. с М.И. Кузнецовым.)
1960
6. Новое о революционном народничестве: обзор научно-популярной исторической литературы // Преподавание истории в школе. № 2. С. 115–119.
7. А.И. Герцен: (К 150-летию со дня рождения). М.: Знание, 47 с., портр. (Всесоюз. Об-во по распростр. полит и науч. знаний. [Сер. 1. История, 24]).
8. «Колокол» — газета А.И. Герцена и Н.П. Огарёва. [В 11-ти вып.] Вып.1. М.: Изд-во Акад. наук СССР. — Часть текста на франц.яз.
Рец.: // Вопр. истории. 1961. № 7. С. 155–157.
9. Первый этап освободительного движения в России в исторической литературе, изданной в 1956–1959 гг.: [Обзор] // История СССР. № 1. С. 167–176. (совм. с В.Р. Лейкиной-Свирской и Л.А. Мандрыкиной).
1962
10. Александр Герцен: Жизнь и деятельность. М.,: Учпедгиз, 104 с., ил. (На обор. тит. л.: Ист. б-ка школьника).
1964
11. Порох И.В. Герцен и Чернышевский.- Саратов, Кн. изд-во, 1963.
Рец.: // Вопр. истории. №6. С.146–148.
1965
12. Проблемы изучения Герцена. [Сб. Ред. коллегия: Ю.Г. Оксман (отв. ред.) и др.] М., Изд-во Акад. наук СССР, 1963.
Рец.: // История СССР. № 1. С.167–171.
1966
13. Воспоминания В.В. Сухомлина (Предисл. к публ.: Сухомлин В.В. Записки о Карийской каторге) // Вопр. истории. № 4. С.96-97.
14. Михаил Бакунин: Жизнь и деятельность. М.: Наука. 159 с.: ил., 1 л. портр. (АН СССР. Науч.-попул.сер.).
1967
15. Кропоткин П.А. Записки революционера. М., 1966.
Рец.: Гуманизм Кропоткина. // Прометей. Т.3. М., С.372-373.
1968
16. М. Бакунин или С. Нечаев // Прометей. Т.5. М. С.168–182: портр., ил.
17. Новое о Бакунине на страницах французского журнала [«Cahiersdumonderusseetsovietique»] // История СССР. № 4. С.186–198. [В связи с публикацией французским историком М. Конфино писем М.А. Бакунина].
1969
18. Два [автобиографических] портрета [М.А.Бакунина] // Прометей. Т.7. М. С.242-245: ил.
1970
19. Бакунин. М.: Мол. гвардия. 399 с., 17 л. ил. и факс. (ЖЗЛ. Сер. биогр. Вып.1/477).
20. О статье Ф.Энгельса «Бакунисты за работой»: Из истории борьбы Ф.Энгельса с анархизмом // Энгельс и проблемы истории. М. С.244-258.
21. «Демократия опоясана бурей»: Александр Блок и Чрезвычайная следственная комиссия // Наука и жизнь. № 10. С.48-51. (Совм. с К.Ф. Шацилло)
1972
22. Петр Алексеевич Кропоткин. М.: Наука, 1972. 223 с., ил. (АН СССР. Сер. «Науч. биогр. и мемуары учёных»).
1974
23. [К столетию со дня рождения Ю.М. Стеклова ] // История СССР. — № 2. С.221-222.
1975
24. Старшая дочь А.И. Герцена: Штрихи к портрету // Освободительное движение в России. Вып.4. Саратов. С.29-43.
1977
25. Земское либеральное движение: Социальные корни и эволюция до начала ХХ века. / АН СССР, Ин-т истории СССР. М.: Наука. 288 с.
Рец.: Гармиза В.В. История СССР. 1979. № 2. С.179–183.
Соловьев Ю.Б. // Вопр. истории. 1978. №6. С.139–142.
Шацилло К.Ф. // Освободительное движение в России. Вып.10. Саратов, 1981. С.106–108.
1978
26. «Архив Бакунина»: Изд. Международн. ин-та социальной истории // Освободительное движение в России: Межвуз. науч. сб. Вып.8. Саратов. С.113–119. (совм. с В.А.Черных).
27. Книга для чтения по истории СССР: ХIX век: Пособие для учащихся / В.С.Антонов, М.Б. Огнянов, Н.И.Пирумова; Под. ред. П.А.Зайончковского. М.: Просвещение. 218, 5 с., ил., 4 л. ил.
1979
28. Земское либеральное движение: Социальные корни и эволюция до начала ХХ века: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. д-ра ист. наук. М., 42 с. (АН СССР, Ин-т истории СССР).
29. Толстой и семья Бакуниных // Л.Н.Толстой и русская литературно-общественная мысль. Л., С.173–191.
1981
30. Списки земских служащих конца ХIХ-нач. ХХ вв. // Археографический ежегодник за 1980 год. М. С.110–122.
31. Земская интеллигенция в 70-80-е годы ХIХ в. // Исторические записки. Т.106. М. С.127–161.
32. К вопросу о контактах революционеров с земскими либералами в годы второй революционной ситуации // Общественное движение в центральных губерниях России во 2-ой половине ХIХ-нач. ХХ вв. Рязань. С.54-68.
33. П.А.Кропоткин в газете «LeRevolté»: 1879–1882 гг. // Вторая революционная ситуация в России: Отклики на страницах прессы. Сб. ст. М. С.21-34.
1982
34. Охлопков В.Е. История политической ссылки в Якутии. Кн.1. [1825–1895 г.г.]. Якутск.
Рец.: // История СССР. 1983. № 6. С.163–166.
35. Шахматов Б.М. П.Н. Ткачёв: Этюды к творческому портрету. М., 1981.
Рец.: // История СССР. № 2. С.165–167.
1983
36. Два письма М.А. Бакунина Н.В. Станкевичу // Гос. Библиотека СССР им. В.И. Ленина. Отдел рукописей. Записки. Вып.44. М. С.135–147. (Совм. с С.Ф. Ударцевым)
1984
37. Земская интеллигенция в свете ленинской концепции истории интеллигенции // Историографический сборник. Вып.8 (11). Саратов. С.41-49.
38. Книга для чтения по истории СССР: ХIX век: Пособие для учащихся / В.С.Антонов, М.Б. Огнянов, Н.И.Пирумова; Под. ред. П.А.Зайончковского. Изд. 2-е, доработ. М.: Просвещение. 224 с., ил., 4 л. ил.: ил.
1985
39. Огарев, Бакунин и Н.А.Герцен-дочь в «Нечаевской истории» (1870 г.) // Литературное наследство. Т.96. Герцен и Запад. М. С.413-546. (Ст. и публ. совм. с С.В. Житомирской).
40. Минаева Н.В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале ХIХ века. Саратов, 1982.
Рец.: // История СССР. № 2. С.190–192.
41. Освободительное движение в России: Межвуз. науч. сб. Саратов. гос. ун-та. Изд.-во Саратов. ун-та. Вып.1. 1971.
Рец. // История СССР. № 4. С.187–192 (совм. с Е.Г. Плимаком).
1986
42. Земская интеллигенция и ее роль в общественной борьбе до начала ХХ в. / Отв. ред. В.Я. Лаверычев; АН СССР. Ин-т истории СССР. М.: Наука. 370 с. Библиогр.: С.236-269.
Рец.: Ушаков А.В. // История СССР. — 1988. — № 1. — С.161–164.
43. Общественное движение в России ХIХ века: Сб. ст./ АН СССР. Ин-т истории СССР; Редкол.: Н.М.Пирумова (Отв. ред.) и др. М. 219 с.
44. Некоторые проблемы истории освободительного движения в России ХIХ века. // История СССР. № 2. С.28-42. (совм. с В.Я. Лаверычевым).
45. Бакунин в Сибири // Вопр. истории. № 9. С.103–114.
46. Письмо Джорджа Бернарда Шоу Петру Алексеевичу Кропоткину // Памятники культуры: Новые открытия: Письменность, культура, археология. 1984. Л. С.85-86. (совм. с Салье В.М.).
1989
47. Александр Герцен — революционер, мыслитель, человек. М.: Мысль. 254 с., 2 с., 16 л. ил.: портр.
Рец.: Карпачёв М.Д. // Вопр. истории. 1991. № 1. С.250-251.
48. Бакунин М.А. // Русские писатели: 1800–1917. Биогр. словарь. Т.1. М. С.142–144.
49. Письма и встречи / Переписка П.А. Кропоткина с В.И. Лениным // Родина. № 1. С.26-31.
50. Книга для чтения по истории СССР: ХIX век: Пособие для учащихся ср. школ / В.С.Антонов, М.Б. Огнянов, Н.И.Пирумова; Изд.3-е, перераб. и доп. М.: Просвещение. 237, 2 с., 4 л. цв. ил., ил., портр.
1990
51. «Быть свободным и освобождать других…» // Встречи с историей. Вып. 3. М. С. 59-66. [О М.А. Бакунине]
52. Комиссия по творческому наследию П.А.Кропоткина: Памяти М.А. Бакунина: Материалы конф., посвящ. 175-летию М.А. Бакунина, окт. 1989 г. Калинин / Отв. ред. Пирумова Н.М., Фигуровская Н.К. М. 121 с. (АН СССР. Ин-т экономики)
53. Конфликт М.А. Бакунина и С.Г. Нечаева в освещении зарубежной историографии // История СССР в современной западной немарксистской историографии: Критический анализ. М. С.72-82.
54. Прямухино Бакуниных // Наше наследие. № 3. С.143–158: ил. (совм. с Б. Носиком)
55. Разрушитель [О С.Г. Нечаеве. Публ. текста С. Нечаева «Катехизис революционера»] // Родина № 2. С.79-83.
56. «Русский социализм» А.И. Герцена // Революционеры и либералы России. М. С.114–140.
57. Социальная доктрина М.А.Бакунина / Отв. ред. И.Д. Ковальченко; АН СССР. Ин-т истории СССР. М.: Наука. 318, 1 с.
Рец.: Сухотина Л.Г. // Вопр. истории. 1992. № 1. С.173–175.
1992
58. Альтернатива: Об истории появления земств в России, их делах и возможностях // Родина. № 8-9. С.24-32.
1993
59. Два Александра // Родина. № 11. С.122–123.
[О взглядах А.И. Герцена на реформы Александра II.]
1994
60. А фундамент так и не заложили: [К истории российского земства] // Родина. № 2. С.55-60.
1995
61.Семья Бакуниных в Прямухинской усадьбе // Мир русской усадьбы. М. С.7–19.
62. Петр Кропоткин и Лев Толстой // Междунар. науч. конф., посвящ. 150-летию со дня рожд. П.А. Кропоткина (1992, М., и др.) Труды. Вып.1. М. С. 145–155.
2003
63. Natalia Pirumova. Alexander Herzen’s «Russian Socialism» // The Cultural Gradient: The Transmission of Ideas in Europe, 1789–1991 / Ed. by C. Evtuhov, S. Kotkin. — Lanham: Rowman & Littlefield Publishing Group, 2003. P. 73-94.
1. Памяти Натальи Михайловны Пирумовой // Отечественная история. — 1997. — № 5. — С. 220–221. Текст некролога был написан Г.Н. Ульяновой, отредактирован и дополнен Вадимом Степановичем Антоновым, к.и.н., многолетним зав. отделом издательства «Мысль», специалистом по истории России XIX в., близким товарищем Н.М. Пирумовой на протяжении 45 лет (дружили семьями).
2. Милюков П.Н. Воспоминания (1859–1917). Под редакцией М.М. Карповича и Б.И. Элькина. Тт. 1-2. Нью-Йорк 1955. Т.1. С.61.
3. Венгеров С.А. Источники словаря русских писателей. Т.IV. Пг., 1917. С.16.
4. Лудмер Я. Бабьи стоны (Из заметок мирового судьи) // Юридический вестник. 1884. Декабрь. С.687-689.
5. Гамбург Г. Наталья Пирумова в 1992 году: страницы из дневника (перевод Михаила Цовмы) // Прямухинские чтения — 2007. Тверь, 2008. С.187.
6. Н.М. Пирумова и С.О. Шмидт были знакомы с юности. Шмидт находился в эвакуации в Ташкенте в период с ноября 1941 г. по июль 1943 г., был студентом историко-филологического факультета Среднеазиатского университета.
7. Лихачев Д.С. Воспоминания. СПб., 1995. С.249-250.
8. Усть-Чибью (Чибью) — до 1929 г. поселок заключенных в Архангельской губ. (ныне г. Ухта в Коми АССР), где находилось управление Ухтапечлага. Центра нефтегазовых разработок. В 1938 г. прошли массовые казни политзаключенных. В Чибью было расстреляно 86 чел., а всего в окрестных поселках, включенных в состав Ухтапечлага около 3000. См. http://www.tomovl.ru/yxta.htm // доступ 19 мая 2013 г. См. также: Канева А.Н. Ухтпечлаг: страницы истории // Покаяние: Мартиролог. Сыктывкар, 2005. Т.8, ч.1 / Сост.Е.А. Зеленская, М.Б. Рогачев. С.77-146.
9. Лихачев Д.С. Указ.соч. СПб., 1995. С. 250.
10. Гамбург Г. Вспоминая Наталью Пирумову: о том, как писалась история в сталинскую и постсталинскую эпоху // Прямухинские чтения — 2007. С. 191. Впервые опубликовано: Hamburg G. Remembering Natal'ia Pirumova: On Writing History in the Stalin and Post-Stalin Eras // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2000. Vol. 1, № 3. P. 507-530.
11. Антонов В.С. Становление ученого // Памяти М.А. Бакунина / под ред. Н.К. Фигуровской. М., 2000. С.200-201.
12. Антонов В.С. Указ. соч. С. 202.
13. Там же. С. 202.
14. Павлюченко Э.А. Такой я помню Наталью Михайловну // Памяти М.А. Бакунина / под ред. Н.К. Фигуровской. М., 2000. С.205.
15. Павлюченко Э.А. Указ. соч. С.205-206.
16. Рапопорт В.Л. Жизнь в Архангельском: Записки музейного человека // Красногорье. Историко-краеведческий альманах. 2008. №12. С.120.
17. Антонов В.С. Указ. соч. С.203.
18. Пирумова Н.М. Михаил Бакунин. Жизнь и деятельность. — М., [Наука], 1966; Пирумова Н. Бакунин. М., [Молодая гвардия, серия ЖЗЛ], 1970.
19. Пирумова Н. Бакунин. М., 1970. С.367-368.
20. Антонов В.С. Указ. соч. С.203.
21. Пирумова Н.М. Петр Алексеевич Кропоткин. Москва, 1972.
22. Петр Кропоткин. Сб. ст. Пг. — М., 1922. С. 10.
23. Пирумова Н.М. Петр Алексеевич Кропоткин. Москва, 1972. С.4-5.
26. Цовма М. Десять лет без Бабушки (Памяти Н.М. Пирумовой) // Прямухинские чтения — 2007. С.191.
27. Пирумова Н.М. Александр Герцен — революционер, мыслитель, человек. М., 1989.
28. Там же. С. 6.
29. Павлюченко Э.А. Указ. соч. С. 206-207. О роли Н.М. Пирумовой в создании музея Бакуниных в Прямухине см. чрезвычайно интересное выступление тверского строителя и краеведа, члена Союза писателей России В.И. Сысоева: Сысоев В.И. Мои встречи с Н.М. Пирумовой // Прямухинские чтения — 2007. С. 58-60.
30. Гузеева И.А. Коснусь лишь земской темы… // Памяти М.А. Бакунина / Под ред. Н.К. Фигуровской. М., 2000. С. 214-215.
31. Там же. С. 215.
32. Подробнее см.: Ульянова Г.Н. «Она, она нам осветила тернистый путь научных тщет…» // Памяти М.А. Бакунина / под ред. Н.К. Фигуровской. М., 2000. С. 212.
33. См.: Ударцев С.Ф. Гражданка мира (о Наталье Михайловне Пирумовой — ученом и общественном деятеле) // Михаил Александрович Бакунин: Личность и творчество (к 190-летию со дня рождения) / Под ред. Н.К. Фигуровской. Вып. III. М., 2005. Раздел «Памяти Н.М. Пирумовой». С. 358.
34. Гузеева И.А. Указ. соч. С.217.