Труды Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения П.А. Кропоткина. М., 1995. Вып. 4: Идеи П.А.Кропоткина и естествознание. Вопросы биографии П.А.Кропоткина. С. 6–17.
А.В.Бирюков
Россия
В Северном море ревела буря, когда мы подходили к берегам Англии, но я с удовольствием приветствовал непогоду. Меня радовала борьба нашего парохода с яростными волнами. Целыми часами просиживал я на форштевне, обдаваемый пеной волн. После двух лет, проведенных в мрачном каземате, каждый нерв моего внутреннего я трепетал и наслаждался полным биением жизни.
Это поэтическое описание морского шторма открывает ту часть "Записок революционера", в которой Кропоткин рассказывает о своей жизни в эмиграции. Оно служит своеобразной заставкой повествованию о социальных бурях, которые Кропоткину довелось переживать. Рядом с этими красочными описаниями упоминания о географических работах в "Записках революционера" звучат приглушенно, и у неискушенного читателя возникает впечатление, что в эмиграции Кропоткин совсем отошел от занятий естественными науками и посвящал себя исключительно революционной пропаганде.
И в самом деле, о географических работах Кропоткина периода эмиграции мы знаем мало. К тому же лучше всего известны его труды, посвященные популяризации достижений русских географов. Они тоже малоизвестны, однако не будет преувеличением сказать, что в англоязычных странах сведения об исследованиях П.К.Козлова, В.И.Роборовского, М.В.Певцова и др., начиная с 1890-х годов, читатели получали преимущественно из рук Кропоткина — он не только следил за всей русской географической литературой и рецензировал все достойное упоминания, но подчас выступал и в роли переводчика, переводя довольно большие статьи.
Однако деятельность Кропоткина в области географии не ограничивалась ролью неофициального представителя русской науки. И хотя в эмиграции им написано не так уж много оригинальных статей по географии, воздействие Кропоткина на развитие географической мысли Запада было больше, чем обычно предполагают.
Предпосылки успешного и многолетнего научного творчества Кропоткина в эмиграции были заложены еще до 1876 г. Личное знакомство с некоторыми зарубежными учеными (с Р.Помпилли в 1865 г., с Н.А.Норденшельдом — в 1871), работа над переводами и рецензиями ряда книг и статей — все это способствовало быстрому вхождению Кропоткина в сообщество западноевропейских, а позднее — и американских ученых.
Попав в Англию, Кропоткин, как известно, начал сотрудничать в журнале "Nature" и вскоре познакомился с его редактором Джоном Скоттом Келти. Об этом Кропоткин подробно написал в "Записках революционера" [Кропоткин, 1990], поэтому здесь, видимо, можно не распространяться об этой достаточно известной истории.
Перебравшись в январе 1877 г. из Лондона в Швейцарию, Кропоткин стал принимать самое живое участие в деятельности Юрской федерации Интернационала. Одним из активных ее деятелей был крупнейший географ Элизе Реклю, с которым Кропоткин быстро подружился. 16 февраля 1877 г. он писал Полю Робену, что Реклю ему "очень понравился. Мы с ним долго спорили, и я был поражен, увидев в нем настоящего социалиста (я в этом несколько сомневался, в виду его учености)" [Неттлау, 1931, с.81]. Хорошо известно, что Кропоткин помогал Реклю в работе над шестым томом его "Всемирной географии", посвященным Азиатской России.
Гораздо менее известен тот факт, что Реклю ввел Кропоткина в круг швейцарских географов. Петр Алексеевич бывал на заседаниях Женевского географического общества. Об этом упоминает в своих воспоминаниях М.И.Венюков [1901], хорошо знавший Кропоткина еще по Петербургу и встречавшийся с ним в Женеве в 1870-х годах. Вернувшись ко взаимоотношениям Кропоткина и Реклю, хотелось бы ненадолго остановиться на том, как взгляды Кропоткина в области теории покровного оледенения повлияли на взгляды Э.Реклю. "Исследования о ледниковом периоде" не получили известности за пределами России. Тем не менее Реклю, который в пору создания книги "Земля. Описание жизненных явлений Земного шара" (французское издание вышло в 1869 г.) придерживался взглядов, согласных с дрифтовой теорией, в 1881 г., во "Всемирной географии" (Т.5: Европейская Россия), излагал историю Восточно-Европейской равнины уже "по Кропоткину" (подробнее см.: [Бирюков, 1988]).
Богатая информация о взаимоотношениях Кропоткина и европейских географов содержится в неопубликованных письмах Кропоткина к Джону Скотту Келти и другим английским географам, хранящихся в архиве Королевского географического общества (Лондон).
Вот, например, в письме к Келти от 29 января 1896 г. Кропоткин рассказывает о поездке в Эдинбург, говорит о последних географических новостях. Мы узнаем, что шотландский географ Патрик Геддес пригласил молодого секретаря, знакомого Э.Реклю, который разработал план создания объемной карты Шотландии в масштабе 1:100.000. Джеймс Гейки, с которым Кропоткин обедал, одобрил этот план, Кропоткин же взялся хлопотать о материальной поддержке проекта.
О взаимоотношениях Кропоткина и Дж.Гейки, который был, как и Кропоткин, одним из создателей ледниковой теории, практически ничего не известно. Гейки в своих работах развивал идею о множественности оледенений, Кропоткин же придерживался моногляциалистских взглядов. О том, как Кропоткин относился ко взглядам Гейки, можно судить на основании очень интересного источника. В Российской Государственной библиотеке мне удалось отыскать сборник статей Гейки, посвященных вопросам древнего оледенения [Geikie, 1893], принадлежавший П.А.Кропоткину. В книге имеются пометки Кропоткина (к сожалению, немногочисленные), свидетельствующие о скептическом отношении его к аргументам полигляциалиста.
О связях Кропоткина с П.Геддесом известно немного больше. Геддеса и Кропоткина объединяло стремление к комплексному изучению природы, которое должно, как они считали, служить противовесом углубляющейся специализации естественнонаучных дисциплин. С целью пропаганды своих взглядов Геддес организовал в Эдинбурге Летнюю школу — циклы лекций, собиравшие регулярно, с 1887 по 1914 г., разношерстную аудиторию из студентов, молодых учителей и просто энтузиастов естествознания. С середины 1890-х годов Летняя школа стала заметным международным культурным явлением; среди ее преподавателей были Э.Геккель, Эли и Элизе Реклю, английский географ А.Дж.Гербертсон и др. Примерно с этого же времени в работе Летней школы начал принимать участие и Кропоткин.
Многие из его идей, изложенные в книгах «Поля, фабрики и мастерские», «Взаимная помощь как фактор эволюции», оказали влияние на географическую концепцию Геддеса, который сам признавал зависимость ряда своих построений от идей Кропоткина.
Среди упомянутых писем Кропоткина английским географам около пятнадцати адресовано Хью Роберту Миллю. Милль много занимался практическим приложением климатических данных, а также разработкой детальных исследований по природопользованию. Кропоткин не раз советовался с этим широко эрудированным географом. Немалый интерес представляют письма Кропоткина Миллю от 14 и 17 октября 1893 г., в которых изложены планы трех университетских курсов (о ледниковом периоде, о строении Центральной и Северной Азии и о происхождении взаимопомощи). Были ли эти курсы прочитаны — неизвестно, но даже если и нет, сам факт их подготовки имеет немаловажное значение для творческой биографии Кропоткина. Скорее всего, сходные курсы читал он в Летней школе в Эдинбурге.
Говоря о взаимоотношениях Кропоткина с английской научной средой, нельзя пройти мимо фигуры Томаса Генри Гексли. Обычно биографы Кропоткина упоминают о нем в связи с тем фактом, что Кропоткин сменил Гексли на посту научного обозревателя в журнале "Nineteenth Century". Иногда прибавляют, что Гексли, чувствуя, что болезни и преклонный возраст не позволяют ему вести эту работу должным образом, сам назвал кандидатуру Кропоткина в качестве своего преемника [Лебедев, 1925; Маркин, 1985].
Однако их судьбы пересеклись несколько ранее. В 1883 г., когда Кропоткин сидел во французской тюрьме Клерво, в Англии, как и в других западноевропейских странах, началась кампания за его освобождение или, по крайней мере, за смягчение тюремного режима. Одно из таких обращений было составлено группой английских радикалов. Инициатором его был социалист Генри Гайндман; позднее он так вспоминал об этом: "К этому обращению были приложены такие имена, которые были наиболее известны в мире науки и в мире литературы и которые, как я полагал, вызывали наибольшее доверие, т.к. Кропоткин в то время был гораздо более известен как пылкий защитник «пропаганды действием», чем как географ или литератор. Человеком, который отказал в какой бы то ни было помощи наиболее решительно, оказался Томас Гексли, который выразил мнение, что Кропоткину и так достаточно хорошо (who gave it as his oрinion that Kroрotkin was already too well off as he was). Я был изрядно удивлен таким ответом Гексли, но, к счастью, отсутствие его подписи не сыграло никакой роли, и французское министерство смягчило Кропоткину тюремный режим, чего и добивалось английское обращение" [Hyndman, 1911, p. 261-262]
Видимо, не отличавшийся политическим радикализмом Гексли искренне полагал, что суровый тюремный режим поможет каким-то образом Кропоткину изжить его экстравагантные взгляды на общественное устройство современного общества. Мне неизвестно, довелось ли Кропоткину когда-либо узнать об этом отказе, но его отношения с Т.Г.Гексли никогда не были теплыми.
Хорошо известно, что деятельность Гексли протекала не только в стенах научных лабораторий и университетских аудиторий. Обладая блестящим полемическим даром и острым пером, он был одним из главных защитников и проповедников дарвиновской теории эволюции. Выступая с популярными лекциями и статьями, Гексли никогда не ограничивался рамками чисто биологических проблем. Переходя от эволюции живого к эволюции разумной жизни и далее к вопросу о судьбах цивилизации, он незаметно оказался в гуще споров, имеющих прямое отношение к политике и социологии и весьма косвенное — к биологии. В 1888 г. он выступил статьей "Борьба за существование: программа", которую его биограф У.Ирвин [1973] назвал "началом вмешательства в политику". В "Борьбе за существование" Гексли в полном согласии с идеями Мальтуса утверждал, что биологическая борьба за существование идет и в человеческом обществе. Раз человек размножается не сообразуясь с тем, хватит ли всем пищи, — он обречен на борьбу с себе подобными, а значит, на нищету. Особенно остро и отчаянно эта борьба протекает для Англии. "В настоящее время, — писал Гексли об Англии, — ее почва не может обеспечить пропитанием даже половину ее населения. Остальная часть продовольствия должна быть закуплена в других странах. Мы вынуждены, так сказать, предлагать им те товары, в которых они нуждаются и которые мы можем делать лучше: главным образом это товары, производимые нашей промышленностью" [Huxley, 1888, p. 168].
Такое распространение дарвинизма на человеческое общество не могло не вызвать возражений Кропоткина. В статье "Грядущее царство изобилия" [Kropotkin, 1888], которая была напечатана все в том же журнале "Nineteenth Century" (впоследствии ее текст вошел в книгу "Взаимная помощь") он заявлял, что любая область, любая страна может прокормить себя при должной обработке земли.
И экономисты, и политики утверждают, — писал Кропоткин, — что территория западноевропейских государств столь перенаселена, что не может производить того количества пищи и сырья, которое необходимо для поддержания постоянно растущего населения. Отсюда возникает необходимость в экспорте промышленных товаров и в импорте продовольствия. Более того, утверждают, что если бы даже в Западной Европе можно было вырастить все необходимое для ее жителей продовольствие, то поступать так было бы невыгодно, так как дешевле ввозить его из-за рубежа. Таковы современные взгляды и идеи, широко распространенные в обществе. Касаясь вопроса о производительности земель в Англии, Кропоткин, между прочим, отметил, что мнение о ее недостаточности настолько распространено, "что даже такой ученый, как г.Гексли, столь осторожный в обращении с общепризнанными мнениями в науке, присоединяется к этому мнению, даже не потрудившись проверить его" [Kropotkin, 1888, p.819-820]. Этот справедливый, во всяком случае, ни в чем не нарушающий викторианских приличий, упрек (между прочим, уже в первом издании "Взаимной помощи", как и во всех последующих, фамилия Гексли из соответствующего места исчезла) задел Гексли за живое, и в письме редактору журнала "Nineteenth Century" Дж.Ноульзу 1 июня 1888 г. он в шутливо-раздраженном тоне вынужден был оправдываться: "Я был поражен, узнав о пинке по моей особе — именно о том, который Ваш друг Кропоткин нанес мне без малейшего основания. См. «XIX Century», июнь, стр.820.
Посмотрите в февральском номере «XIX Century», стр.168. Я говорю: «В настоящее время производительность почвы не может...» и т.д.
Я не говорю ни слова о возможностях почвы в том случае, если бы мы, в виде неотъемлемой части политической и социальной революции грандиозного масштаба, стали заниматься улучшением земледелия. [...] Черт возьми Кропоткина!" [Huxley, 1903, p. 72].
Идеи Гексли о происхождении и эволюции социального получили свое развитие в прочитанной им в 1893 г. в Оксфордском университете лекции на тему об эволюции и этике. Лекция была опубликована [Huxley, 1893]; Кропоткин возражал Гексли в лекции "Справедливость и нравственность", с которой выступил несколько раз перед рабочей аудиторией. В сильно переработанном виде она была напечатана только после смерти Кропоткина [Кропоткин, 1921] [Кропоткин готовил к печати свое давнишнее выступление в Дмитрове и не имел возможности наводить библиографические справки, поэтому он ошибочно датировал и свою работу, и лекцию Гексли 1888 годом. — А.Б.]. "Лекция Гексли, — писал он, — была принята печатью как своего рода манифест дарвинистов и как сводка того, что современная наука может сказать об основах нравственности и их происхождении" [Кропоткин, 1921, с.16].
Руководящая мысль Гексли, к которой он постоянно возвращался в своей лекции, заключалась в том, что миром управляет два процесса: "космический процесс", идущий в природе, и "этический", или "нравственный процесс", совершающийся в человеческом обществе. Космический процесс, утверждал Гексли, это "кровавая схватка зубами и когтями". Это — отчаянная борьба за существование, и никакие нравственные нормы к ней не приложимы.
Но как только первобытные люди образуют организованные сообщества, в них возникает неизвестно откуда берущийся "этический процесс". Он абсолютно противоположен тому, что видел человек в природе и чему она его вроде бы учила. "Этический процесс" способствует выживанию не тех, кто приспособлен с точки зрения существующих условий, но тех, кто является "лучшими с нравственной точки зрения". Происхождение этого процесса неизвестно, но он явился, во всяком случае, не из природы.
- Но откуда же зародился этот нравственный процесс? — патетически восклицает Кропоткин, и, договаривая за Гексли, утверждает, что поскольку его появление не могло носить естественного характера, то единственно возможным объяснением его появления остается происхождение сверхъестественное.
Разумеется, это было крайне неприятное для Гексли обвинение. Ведь он был известен в широких кругах английской публики больше не своими естественнонаучными трудами, а язвительными нападками на Господа Бога и его защитников.
"А потому, — пишет далее Кропоткин, — Джордж Миварт, преданный католик и в то же время известный ученый естествоиспытатель, немедленно после появления лекции Гексли в «XIX Century» поместил в том же журнале статью, [...] в которой поздравлял автора лекции с возвращением к учениям церкви" [Кропоткин, 1921, с.20].
Однако издавая свою лекцию брошюрой, Гексли добавил к ней предисловие и ряд примечаний, одно из которых совершенно уничтожило весь пафос работы. В этом примечании Гексли признал, что взаимная помощь, практикуемая в животных сообществах, может считаться началом того самого "этического процесса", присутствие которого он так страстно отрицал в своей лекции.
Предисловие также не дает сколько-нибудь четкого и основательного разбора социальной эволюции. Цивилизованный человек, по словам Гексли, и охвачен, и не охвачен борьбой за существование. Разумеется, поскольку величина народонаселения растет быстрее, чем запасы пищи, какая-то борьба внутри человечества идет. Но цивилизация, утверждает Гексли, позволяет исключить борьбу между отдельными особями, которая преобразуется в борьбу между обществами, и в этой борьбе, как правило, выживают те, на чьей стороне этическое превосходство.
Все эти вопросы сильно занимали Гексли в последние годы его жизни, и после его смерти, как пишет У.Ирвин [1973], среди бумаг были найдены подборки замечаний по "Эволюции и этике".
Кропоткин предположил, что на Гексли оказали влияние взгляды их общего друга, ученика Ч.Дарвина Дж.Роменса, который в это время работал над книгой о нравственности животных.
Изучение связей Кропоткина с европейскими естествоиспытытателями, по существу, только начинается. Мы мало или почти ничего не знаем о том, что думали о Кропоткине его современники-естествоиспытатели. Остается малоисследованным и вопрос о взаимодействии его естественнонаучных и революционных идей. Представляется, что предпринятая попытка вернуть из мрака небытия несколько фактов хотя бы немного приблизит нас к воссозданию огромной фигуры Кропоткина, стоящей среди родственных гигантов на фоне многопланового разноцветья его эпохи.
Бирюков А.В. "Исследования о ледниковом периоде" П.А.Кропоткина и история географической науки // Труды XXIX науч. конф. аспирантов и молодых ученых по истории естествознания и техники. 1988. Рук.деп. в ВИНИТИ; № 2897–B88.
Венюков М.И. Из воспоминаний. Амстердам, 1901. Кн.3.
Ирвин У. Обезьяны, ангелы и викторианцы: Дарвин, Гексли и эволюция. М.: Мол. гвардия, 1973.
Кропоткин П.А. Справедливость и нравственность. Пб.; М.: Голос труда, 1921.
Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Мысль, 1990.
Лебедев Н.К. П.А. Кропоткин. М.: Госиздат, 1925.
Маркин В.А. Петр Алексеевич Кропоткин. М.: Наука, 1985.
Неттлау М. Взгляд на жизнь и учение П.А. Кропоткина в свете некоторых его писем 1876-1914 годов // Пробуждение. 1931. № 15. C.75-164.
Geikie J. Fragments of Earth lore: Sketches & addresses geological and geograрhical. Edinburgh: J. Bartolomew & Co., 1893.
Huxley L. Life and letters of Thomas Henry Huxley. London: Macmillan and Co., 1903. Vol. 3.
Huxley T.H. The struggle for existance: a рrogramme // Nineteenth Century. 1888. Vol.23, № 132. P.161-180.
Huxley T.H. Evolution and ethcs. London: Macmillan & Co., 1893.
Hyndman H.M. The record of an adventurous life. London: Macmillan and Co., 1911.
Kroрotkin P. The coming reign of рlenty // Nineteenth Century. 1888. Vol.23, № 136. P.817–837.
Scientific works of P.A.Kropotkin written in exile are scarcely studied. Usually investigators of his scientific heritage recaptulate a short list of works always the same. His book "Mutual Aid" is mentioned very often, but his many years' and everyday labour in his capacity of expert in Russian geography and reviver of Russian scientific journals are merely ignored. His weight in scientific circles of the Western Europe is unknown quantity for us.
The paper which based on the unpublished Kropotkin's letters to J.S.Keltie and other English geographers and on some other bad known sources considers relations of Kropotkin and West European scientists — E.Reclus, J.Geikie, P.Geddes, H.R.Mill and T.H.Huxley.