Дебу И. Разные исторические замечания относительно народов, соседственных Кавказской линии // Отечественные записки. — 1821. — Ч.VIII, кн.18: окт. — С.86–104; 1822. — Ч.IX, кн.22: февр. — С.245–264; кн.23: март. С.354–381; Ч. X, кн. 24: апр. — С.50–59.
Противу жилищ Терских и семейных козаков и дистанции, ими занимаемой, обитают от Очинской пристани за заливами Кумыки, Аксаевцы, так названные по реке Аксаю, Костюковцы по реке Койсе; Андреевцы, расположенные за болотами по реке Акташе, получившие свое наименование от знатной деревни Андре или Андреевой, называемой Татарами Ендеры (чрез жилища сих народов лежит означенная купеческая дорога [2], сообщающая, посредством торговли, народы от Каспийского до Черного моря живущие) и Горячевцы (чаятельно так наименованные от близости известных серных теплиц, кои состоят вообще под управлением их Беков или Владельцев.
По отдаленности от Шамхала Тарковского, означенные народы от него не зависели; по собственным же их выгодам, более относились к начальнику, — сперва крепости Терков, а потом Кизляра: смотря по способности оного начальника, народы более или менее были полезны.
В 1625 году* Терковский Воевода Головин усмирил помощью их в Астрахани бунт, произведенный возмутителем Заруцким с Мариною, женою Отрепьева; ныне же прервана всякая связь с сими народами, что заставило их быть в зависимости Тарковского Шамхала.
Противу жилищ Гребенских и части Моздокских козаков обитает Чеченской народ, основавшийся на сих местах с присоединением Обреков [3], Кумыского, Дагистанского и других народов.
Гребенские козаки во время жительства своего (хотя и в малом числе) за Тереком, защищаемы были Чеченцами, коим вспомоществовали в производимых разбоях, но по их умножению, защитники сии уже сделались притеснителями как козаков, так и соседственных народов.
Чеченцы не имеют владельцев, а управляются семейственно, под малою по наружности зависимостию от духовных; впрочем, личная храбрость и ловкость какой-либо семьи имеет немалое влияние на расположение всего их народа. Частые и удачные разбои суть между Горцами удобнейшие средства, коими можно прославиться.
Хотя Чеченцы не имеют более семи деревень с выселками, но, по выгодному их положению и по общей склонности к разбою, союз с ними почитается важным, как соседственными, так и отдаленными народами, по каковой близкой с ними связи, в случае нападения сильного неприятеля, содействуют Чеченцам всеми возможными средствами. — До населения Моздока и учреждения Грузинской дороги, Чеченцы не учинили важных грабежей в наших пределах; но в 1784 году обратили все свои силы, по изъясненным прежде сего причинам, чтобы воспрепятствовать предполагаемому к столь для них невыгодному между Россиею и Грузиею сообщению. Грабежи кончились в 1786 году с уничтожением крепостей по означенной дороге; спокойствие Чеченцев продолжалось и во время начавшейся с Турками войны.
С возобновлением в 1800 году крепостей по Грузинской дороге, возобновились неприязненности означенных народов — что побудило в 1807 году наказать Чеченцов, как первых тому виновников; но нашествие наших войск в Чечню не имело столько успеха, чтобы отвратить хищников сих от неприязненностей; ибо, не взирая на то, Чеченцы с своими союзниками сильнее и свирепее стали наносить вред как по дороге к Грузии, так и линейным селениям.
По выстроении в прошлом 1817 году преградного стана, а в следующем 1818-м крепости Грозной, хищничества уменьшились; но желательно, для вящего спокойствия жителей Кавказской Губернии, точного исполнения плана покойного Князя Цицианова, о распространении линии по реке Сунже, и учреждения новой Грузинской дороги чрез Екатериноград и Малую Кабарду по противному берегу Малки и Терека, минуя Константиновский и Елисаветинский редуты, чем отнимутся у Чеченцов последние средства быть нам вредными [4].
Противу дистанции, занимаемой Моздокскими горскими и Волжскими козаками от крепостей Моздока и Георгиевска с южной стороны по Тереку, и по некоторым в оную впадающим рекам обитают Кабары, ныне известные под названием Кабардинского народа; они по большей части промышляют скотоводствам, звериною и рыбною ловлею и упражняются в хлебопашестве. Еще в 6-м столетии введена была Християнская вера, из владения Греческих Императоров, в земле Черкесов, что доказывается остатками церквей и надписей; знатные сего народа исповедывают ныне Магометанскую веру, а простой народ верует только в единого Бога, Творца неба и земли, и не подвержен грубым суевериям первых.
Из числа народов, в Кавказских горах и вокруг оных обитающих, Кабардинцы, невзирая на их нынешнее малолюдство, считаются еще главнейшими [5]; и посему нахожу непременно нужным распространиться в описании их нравов и состояния.
Земля, сему народу принадлежащая, имянуется Большею и Малою Кабардою. Последняя лежит по реке Тереку, а первая по рекам Баксану, Чегему и проч. и простирается до вершины реки Кубани.
Кабардинцы имеют преимущество над всеми горскими народами, кроме одних Дагестанцов; все прочие роды, как то: Кумыки, Чеченцы, Карабулаки, Аксаевцы, Алтисцы, Осетинцы, Абазинцы, Баленейцы, Ингушевцы и другие, не только им подражают в нравах и всех обычаях, но частию были от них зависимы и платили им дань. Законов никаких не имели и не имеют, следуют единственно обычаям, им по преданию известным; от вкорененного же междоусобного несогласия так нравами испорчены, что и самое название правды соделалось для них чуждо.
Большая Кабарда разделяется на три поколения, а именно: Атажуково, Мисостово и Джембулатово. Все сии три колена выводят свой род от одного Князя, называемого Кес, который, как сказывают, выехал из Аравии и учинился владельцем всех горских народов. Сей Князь имел двух сыновей: первой назван был Иналом, а второй Шамбока. От младших детей Инала произошли все три вышеозначенные поколения Кабардинских владельцев; но он имел еще старшего сына, о котором сказано будет ниже.
От Шамбока произошел род Баленейских и Абазинских владельцев. Инал же имел старшего сына, именем Шегенуха, поколение коего было в Кабарде в особенном уважении: старший в оном составлял род самовластного владельца; но в конце прошлого века, по ненависти к нему прочих Князей, не терпевших его гордости, учинен был противу него заговор, по коему совершенно истреблено сие колено.
От Джембулатовской фамилии произошли все Черкесские Князья, ныне в России находящиеся под названием Алеуковых и Беховичевых.
Ныне число владельцев столь размножилось, что они лишаются способов к приличному себя содержанию; от уничтожения первобытных учреждений возник крайний беспорядок, и по мере того, как оный увеличивался, грабительство соделалось единственным предметом их существования. Посему первое правило каждого владельца есть, отнять и украсть всё то, что только глазам представится; каковое правило, так сказать, всасывают они с молоком материнским; ибо как скоро у владельца родится младенец мужеского пола, то отдается кому-либо из узденей (род дворян), который должен уже его воспитывать до самого его возраста, с содержанием на собственном своем иждивении. Воспитание сие в том состоит, чтоб приучать с юношества к проворству и краже; награда же за воспитание есть не малая: ибо когда питомец возмужает, то обязан из всякой им приобретенной добычи отдать девять долей воспитателю (по их наречию Аталыке), оставляя себе десятую. Сие более всего доказывает, сколь нравы их порочны.
Выше сего сказано, что законов и обрядов в управлении Кабардинцы никогда никаких не имели: ибо будучи силою или по собственному их согласию подчинены вышеупомянутому владельцу Кесу, состояли под верховным его управлением, которое оставалось наследственно в его роде. — Прежде воля Князя составляла весь закон; но, с умножением Князей, соизволения начали разделяться; а из сего нечувствительно завелись советы, на которые по времени начали приглашать и Узденей. Случившиеся же между народом неудовольствия понудили созывать к важным собраниям и народных старшин. Постановления общего совета имеют между ними законную силу, но бывают часто переменяемы.
Клятва над Алкораном есть главнейшее их обязательство; но понеже закон Магометанский не в давних временах введен между ими, то, по свойственному им непостоянству, редко долее одного года сохраняют они данную клятву; к чему не мало способствует врожденное легкомыслие, соделывающее их всегда клятвопреступниками; и на то есть неоднократные примеры. Посему невозможно дать веры обещаниям, уверениям и клятвам сего народа, в разные времена и по различным случаям командующим на линии данным.
Экспедиция, в 1814 году Генерал-Маиором Дельпоццо в Кабарды учиненная, продолжавшаяся четыре месяца, и взятие в залог будущей их верности разного звания аманатов, еще более доказывает, сколь мало можно надеяться на их уверения. Аманаты сии содержались под особенным моим присмотром в Екатериноградской крепости; но их сближение с единоверцами и беспокойный нрав сего народа, избалованного мечтанием о прежде бывшем могуществе, подали повод к разным со стороны их проискам, клонившимся к освобождению, добровольно и без всякого принуждения ими же данных аманатов; получив верные известия о вероломстве их и злых намерениях, обратил я оные им же в наказание; ибо начальник сего заговора, по имени Фок Анзоров, был тяжело ранен, чем самым уничтожилось предпринятое им намерение; тем более, что означенные аманаты, по моему представлению, переведены были в Кизлярскую крепость.
Общий Кабардинский совет, или круг, имеет в себе нечто важное и примечания достойное; но желательно, чтобы цель сих собраний более устремлена была к общей их пользе.
Всякое предложение, какого бы то роду ни было, происходит от владельцев, по мнению одного, двух или многих старших летами из оных, вследствие чего повещают Узденям и старшинам собраться. Прибыв в назначенное место, разделяются по степеням, а именно: владельцы, уздени и народные старшины, каждый род особенно.
Владельцы, условясь между собою, предлагают о каком-либо деле Узденям; сии, разбирая пользу или вред предлагаемого (и всегда почти соглашаясь с волею владельцев, у коих состоят в непосредственной зависимости), представляют общее уже заключение обоих сословий на мнение народу, который называют подданными. Глас простого народа решает уже законодательное положение; ему предоставляется принять или отвергнуть предложение владельцев, хотя бы на оное согласны были Уздени.
Положение народное имеет силу закона. Князья суть наблюдатели законоположительной власти; а уздени, как исполнители владельческих повелений, обязаны притом соглашать народ с мнением владельцев.
Никакой Князь или владелец не имеет ни малейшей собственности; но некоторые уздени имеют оную; впрочем, всё принадлежит народу. Звание Князя столь для Кабардинцев священно, что всякой из них обязан, для защищения владельца, жертвовать не только своим иждивением, но и самою жизнию. Князья издревле еще называются покровителями народа; каждый из них имеет больше или меньше зависимых от себя, которых называют своими подданными. Князь может требовать от своего подданного и присвоить себе всё его достояние: взять и продать всех его ясырей или пленников, отнять дочь, жену; но не властен над его жизнию. При таковом их самовластии есть однако ж некоторые старшины из корени Кабардинского народа, уважаемые самыми владельцами; и мнение их в общем кругу сильнее и деятельнее гласа владельцев.
Корыстолюбие Кабардинских Князей было и есть поводом самых величайших злоупотреблений; ибо владельцы грабят не только обыкновенных своих подданных, но и уважаемых народом старшин, чем навлекли на себя народное негодование. Князья, в отмщение питаемой к ним ненависти, стали умножать грабительства, не только между Ясырями, но и между коренными подданными, у коих без всякого разбора отнимали скот, пажити, жен и детей.
Народ, столь много и напрасно угнетенный, оживотворился под покровительством благословенной Российской Державы. Но самое сие их благополучие и утешение побудило владельцев более мстить народу — считая, по-видимому, утеснением, что оружие наше служило преградою их бесчеловечию, вздумали они приносить в царствование Императрицы Екатерины II несправедливые жалобы, якобы они утеснены от заведения линии. Взаимная злоба и ненависть, между Князьями и народом возрастающие, понудили многих из народа, более других угнетаемых, искать в крайности своего убежища и покровительства в наших владениях; почему и поселились многие на линии. Причины, заставившие выдать новых сих переселенцев их утеснителям, и поныне остаются неизвестными. По возвращении же сих несчастных, мщение владельцев возросло над ними до крайнего мучительства, и народ, впав в отчаяние, потерял всякую к ним доверенность.
Доколе нравы Кабардинского народа не испортились, они подобны были во многом древним Лакедемонским. Рыцарство составляет еще предмет славы каждого, и роскошь не вкралась поныне в сердца сего народа. Золото и сребро ставят они почти ни во что; напротив того, всякие доспехи и оружие считают всего драгоценнее. — Пища их одинакова повсюду, и если у них нет, как у Спартанцев, публичных столов, то в сходство с ними каждое семейство, от прадеда до позднего поколения, живет нераздельно и употребляет пищу из одного котла: отчего народ сей не говорит, сколько семей или дворов, но сколько котлов. При рождении, младенца не погружают в воду, но оставляют на воздухе одни сутки без всякого призрения; по прошествии года подают ему оружие и что-нибудь скудельное: если он примет первое, то отцы и все семейства празднуют. При воспитании приучают их быть смелыми, бодрыми, живыми и проворными. По прошествии же семи лет учат его владеть конем, стрелять из лука и ружья. Для сего, как выше сказано, отцы отдают детей своих на воспитание другим, дабы не допустить юность вкусить негу, могущую произойти от природной родительской к детям горячности.
Возмужавший возвращается в дом отца своего: юноши обоего пола могут видеться свободно. В праздничные же дни бывают пляски, где между собою знакомятся. Вступая в брачный союз, жених должен платить за невесту калым, то есть вывод, рыцарскими доспехами, как то: панцирями, наручнями, ружьями и тому подобным. Случается также, что калым платится рогатым скотом или чистыми деньгами, по обоюдному согласую отца невесты и жениха. Вступившие в брак должны весьма скрытно и, так сказать, украдкою иметь супружеское сообщество.
Сходство их с Спартанцами близко во всем, даже и в порочных обыкновениях; ибо позволяется им красть, как и в Лакедемоне, по только чтоб сокрыт был всякий след покражи, — подобно тому Спартанцу, который допустил лисице, им украденной и в пазухе спрятанной, прогрызть чрево свое безмолвно; всякий Черкес согласится лучше умереть, нежели быть обличенным! Воровство, коего следы навсегда остаются сокрытыми, приобретает отличившимся в оном особенное уважение; наконец, старость лет между ими в крайнем почтении, так как и у Спартанцев, и никакой молодой человек перед стариком не дерзает сделать ни малейшей невежливости.
Несходства в нравственных свойствах и уморасположении между Кабардинцами и Лакедемонцами суть следующие: Спартанцы отличались твердостью, а сии непостоянством, ветренностию и вероломством; впрочем, по примеру первых, они любят вольность и независимость свою до бесконечности.
Непостоянство и вероломство сего народа вкрались с тех пор, как в нем сделались Магометанами; чему слабое их исповедывание веры полагать можно виною. — Выше сего сказано, что Кабардинцы были до того Христиане; многие и доднесь почитают со всяким благоговением некоторые праздничные дни; к тому же, по общему уверению их одноземцев, есть в пределах Кабарды одно место, Татартуп называемое, где древле был, конечно, храм Божий, по образу Християнскому сооруженный, который, разрушен будучи временем и обстоятельствами, представляет ныне одни развалины. К сему храму, по их уверению, сохраняют они столь великое благоговение, что в чрезвычайных между собою обязательствах заклинаются им, и никогда не преступают уже сей клятвы. Гонимый или обидимый, ищущий убежища у Татартупа и добежавший до оного, остается невредимым [6].
Описав кратко происхождение рода владельцев Кабардинских, их нравы, образ управления и положение всего народа, коснусь их обычаев и образа жизни.
Издревле и доныне владельцы обращаются с Узденями и народом просто и одинаково; старший и богатейший владелец живет почти в хижине; общая их пища состоит из небольшого количества пшена, в воде сваренного, и куска печеной или вареной баранины. Обыкновенное их питье есть буза, а у богатых весьма дурно сделанный мед. Здесь заметить должно, как выше сказано, что владельцы, не имея у себя ничего собственного, получают все продовольствие от своих подданных. Пользуясь сим правом, берут у них все безвозвратно, следственно, и всё нужное к пропитанию; зато владелец, с своей стороны, не должен ни в чем отказать подданному. Ежели проходящий увидит владельца сидящего за обедом, то имеет право взойти и обще с ним делить приготовленную пищу. — Если Уздень увидит у владельца деньги, хорошее платье, шапку или другое, что ему понравившееся, то владелец отказать ему в оном не может и не должен. Сие, казалось бы, на первый взгляд некоторым равновесием в общей связи, или, лучше сказать, воздаянием за тягость, владельцами народу причиняемую, — но щедрота не есть дар, всякому свойственный; скупость находить всегда убежище в сердцах слабых, а корыстолюбие не имеет пределов, — и посему владельцы, под предлогом, что опасаются разориться, ходят весьма скудно, так что видя их и узденей вместе, можно принять по одежде узденей за владельцев, а сих за простолюдинов.
Во время праздничных, или лучше сказать, праздных дней, собираются они беседовать между собою, а юноши забавляются плясками.
Музыка их состоит в двух или трех длинных дудках с тремя кругообразными отверстиями и одной балалайке. Обыкновенная их пляска роду Азиатского, но имеет особливые ухватки. Всякий раз, когда бывает свадьба, собираются все жители того селения, где оную совершают; тут выставляются уже все наряды, какие только кто по состоянию имеет. Холостые украшаются всеми приобретенными доспехами, а девушки лучшею одеждою. Молодые люди, отличившиеся рыцарскими ухватками и проворством, заслуживают похвалу старшин, и получают право плясать с тою девушкою, с которою кто пожелает, что непроворному учинить запрещается. По окончании празднества расходятся они в свои домы: — невесту, или новобрачную уводят, а жениху должно так прокрасться к ней в дом, чтоб никто не приметил, а иначе подвергнет себя бесславию и навлечет крайний стыд жене своей.
Воспитание девушек не имеет в себе ничего примечательного; всякая мать, какого бы роду ни была, отдает по рождении дочь свою в чужие руки на воспитание. До семи лет верхняя их часть тела обшивается в лайку, отчего они имеют весьма стройный стан. Возрастая, учатся они вышивать золотом и шелком, плести тесемки, шить платья; по замужстве шьют одежду и мужьям и себе. Одежда не различает девушек от замужних, а только головной убор, состоящий из шапки, ими и по замужстве носимой, которая отцом новобрачного снимается по рождении перваго младенца; причем он обязан, по своему состоянию, дарить домом, скотом и проч.
По смерти отца мужнина (свекра) или ближней родни всякая женщина должна себе разцарапать лицо и грудь до кровавых ран; чем более себя окровавит, тем более ознаменует она свою привязанность.
Мужчины в подобных случаях должны сечь себя плетью, так чтобы лоб был непременно в синих пятнах; но варварство сие с некоторых лет начало убавляться, от того ли, что почувствовали глупость сего обычая — или от уменьшения их любви к родственникам.
Соседственные им Чеченцы, Абазинцы и другие народы, число коих простирается до ста, исключая одних Кумыков, ведущих свое поколение от Венгров из Моравии, подражают Кабардинцам не только в нравах, но в образе жизни и одежде. А понеже из тех народов, кроме Чеченцев и Кумыков, ни один не составляя настоящей нации, имеют почти одинаковый род жизни и общие с Кабардинцами нравы; то и нахожу подробное сие оных описание достаточным к узнанию и прочих народов.
Кабардинцы почувствовали наиболее угнетение от построения в 1763 году на их земле крепости Моздока, а еще более, когда подданные их начали перебегать в оную, где, окрестясь, селились целыми слободами под названием Осетинских Моздокских козаков. А как неудовольствия их по времени превратились в неприязненности, то Государственная Иностранных дел Коллегия, у которой сей край был в ведомстве, употребила посредство кочевавшего тогда в соседстве с Кабардинцами, Калмыцкаго Хана, — дабы, с помощию существующей между ими связи и родства, отвратить возникшие их неудовольствия.
Хан успел согласить Кабардинцев, чтоб отстали от притязания на места, занимаемые Моздоком, и условились получать за своих перебежчиков известную плату. Для предбудущего же их успокоения повелено было не принимать более в Христианскую веру подвластных, а только из свободно-рожденных Кабардинцев; чем совершенно усмирились окружающие Моздок народы, в том числе и ближайшие к нему Чеченцы. Таковое спокойствие продолжалось при распространении Кавказской линии до Черкаска по 1784 год.
По их свидетельству, Кабардинцы большой и малой Кабарды, способствевали в 1554 году Царю Иоанну Васильевичу во взятии Астрахани; в 1555 году отправляли, по требованию того же Государя, войска против Лифляндии, и тем прибавили к титулу наших самодержцев звания: обладателей Черкеских и Горских Князей; в знак признательности к их службе, в 1561 году тот же Царь Иоанн Васильевич браком сочетался, в Москве, с родственницею Кабардинских Князей, названною при крещении Мариею, а по отце Темрюковною.
Они же с 1638 года (со времени кочеванья здесь Калмыцкого народа) обще с нами прикрывали от за-Кубанских народов бывшую Царицынскую линию [7]. В 1717 году, по повелению Императора Петра I, посылали часть своих войск с гвардии Капитаном Князем Черкаским-Бековичем в Хиву, которые, как и Князь Бекович, оттуда не возвратились.
В 1722 году, по повелению того же Государя, ходили в поход в Дербент, обще с Калмыками, под командою Гвардии ПорутчикаКудрявцова. Они содействовали Петру Великому и в следующем 1724 году, при завоевании Дагестанской, Ширванской, Гиланской, Мазандеранской и Астрабатской областей.
В 1763 году, при построении Моздока на их землях и по отобрании, под видом принятия в Християнскую веру холопей, им принадлежавших, они ничего противу означенной крепости не предпринимали, невзирая на то, что она, от недавнего ее устройства, не в силах была защищаться от их нападения, тем более, что на сей предмет подучены и поддерживаемы были Оттоманскою Портою. Они довольствовались отправлением в 1764 году просьбы в С.-Петербург, по которой получа просимое удовлетворение, остались по-прежнему преданными России; что доказывали при переходе наших войск в 1770 году с Генералом Тотлебеном чрез Кавказские горы в Грузию, и в 1771 году во время ухода Калмыков в Китай. В продолжение войны с Турциею, когда Генерал де Медем оставался с малым здесь корпусом, то они, несмотря на единоверие, содействовали противу Турок обще с нами, за что удостоились в том же году Августа 17 получить Императорскую Грамоту.
С 1771 по 1779 год, распространение Кавказской линии по землям, им принадлежащим, и утеснения, ими претерпенные, не поколебали верности их к Российскому престолу; они приносили о том одну жалобу, которая, по-видимому, была уважена: ибо командовавший Генерал Якобий был по оной сменен.
С 1787 по 1792 год, в продолжение войны с Турками, даже и в 1790 году, при впадении в здешние пределы Сераскира Батал-Бея, они также не были замечены в намерениях противу России.
В 1794, по предложению здешнего начальства, приняли новое устройство, которое хотя впоследствии оказалось для них несообразным, но они не показывали за то явного неудовольствия.
В 1803 построено укрепление при Кислых водах; чем самым лишились главной их дороги в горы, куда в летние месяцы пригоняли принадлежащей им скот; но и за тем не приступали к неприязненности.
В 1807 году, по повелению здешнего начальства, содействовали нашим войскам, под командою их Пристава, в экспедиции противу Карабулак, союзных Чеченскому народу.
По выпискам, учиненным в 1804 году, щиталось в малой Кабарде 15.000, а в большой до 30.000 дворов; — но с 1807 года, за рассеянием сего народа к за-Кубанцам, а большею частию к Чеченцам (коими последние устроились) и по другим разным причинам, из коих чума, нередко между ими свирепствующая, есть главная — не осталось ныне, по верным выправкам, в обеих Кабардах и 10.000 дворов, коих число от вышеизъясненных причин ежедневно уменьшается.
Противу дистанции, соединяющей сухую границу с Кубанью; занимаемой, как выше сказано, тремя Донскими козачьими полками, обитают разные народы, как то: Кабардинцы, о коих пространно сказано в предыдущей статье, — и часть Абазинцев, или Алтыкисеков, и Карачаевцы, кои расположены при вершине реки Кубани, от так называемого Каменного моста, чрез который идет известная торговая дорога.
С Абазинцами и Алтыкисеками живут в соседстве Башилбайцы, поселенные при подошвах гор, на вершинах рек обеих Зеленчугов и Уруна, ныне управляемые родовыми своими Князьями, кои состоят под зависимостию Князей Бесленейских.
Народ сей есть отделенная часть жителей большой Абхазии, от которых и прочие Горские народы из роду Черкес выводят свое начало. Сперва обитали они по ту сторону Кавказских гор, занимая пространство оных от Елборуса до Анадолии; они устраивали свои селения по ущельям в неприступных местах.
Народ сей, рассеянный по ущельям, которые и до сих пор почитают противу других мест выгоднейшими, не имел над собою одного верховного начальника, а управлялся первоначально старшими по летам; — всякое таковое ущелье имело одного старшину, к которому прибегало с жалобами в случае неудовольствия. Совет такового ими избранного старшины почитался приговором — а наконец, когда они соделались верховными судьями и повелителями народа, каждое ущелье, или округ, получил имя любимого и доброго своего старшины, заслужившего правлением своим любовь народа.
По смерти старшины, из уважения к памяти покойного, предпочтительно выбирали в таковое звание старшего из его же рода. Отсюда Абазинские Князья возымели свое начало, и посему, для рачительнаго сохранения сего родового преимущества, всегда женятся на равных себе состоянием.
Сначала владельцы пользовались единственно народным уважением, получая от подданных добровольные подарки; но с утверждением наследственной их власти обложили народ податью, которая увеличивалась постепенно; будучи же в одно время верховными судьями, они присвоили себе неограниченную власть и над имением, вольностию и даже над жизнию своих подчиненных, коих начали называть подвластными.
Сей народ издревле трудолюбив и довольно кроток; менее способен нападать, нежели обороняться. Скотоводство есть существенная часть их хозяйства, обращающая на себя все их попечения. Верою были идолопоклонники, но от соседства их с Турками, с коими вели торговлю, приняли закон Магометов, к которому, однако же, не сильно привязаны, а более держатся древних суеверных преданий.
Прибытки, от торговли происходящие, обогащали одних лишь владельцев; для ненасытности коих, принуждены были прочее жертвовать имением и вольностию. С умножением же богатства владельцев, надобны им стали прислужники, или — орудия, для порабощения простого народа, для чего, избрав и привлекши к себе различными наградами известных удальством разного рода бродяг, вознаградили беспрекословное их повиновение и приверженность достоинством Узденей, или приближенных. Сии же, угождая властолюбивым замыслам владельцев, довершили преклонение народа под иго рабства, и способствовали разделению оного на участки, кои впоследствии времени отданы были по воле владельцев под управление и господство новым сим Узденям, или приближенным.
Выгода сих пришлецов, будучи сопряжена с выгодою владельцев, понуждала иметь одинаковые сь ними виды; а посему Уздени, разделяя с владельцами собираемую с своих участков подать, составляли их свиту и охраняли от всех опасностей, не щадя собственной жизни.
Таковое сближение Узденей с владельцами составило из них среднюю степень и приобрело им народное уважение; к чему способствовало и то, что они соделались некоторым образом посредниками между народом и владельцами.
Приращение богатства от торговли произвело зависть между владельцами; за оною последовали ненависть, ссоры и драки. Целые округи нападали одни на других: победитель обогащался имуществом побежденного; военнопленные променивались на товары Туркам. Сии неустройства и теснота от размножения народа и скота понудили искать между прочими округами удобнейших для поселения мест, что и послужило поводом к переходу чрез Кавказские горы и к новому поселению.
Башилбайцы поселились между вершинами рек Лабы и Урупа; Алтыкизеки же, или Абазинцы — от Урупа до Кубани, и по сей реке до Каменного моста.
Река Кубань разделяла тогда Абазинцев от Кабардинского народа, уступающего им в многолюдстве и в богатстве, не занимающегося, по их примеру, земледелием; ненавидящего труд и упражняющегося для собственного пропитания в воровстве и хищничестве. Получа сих изобилующих всеми потребностями соседей, Кабардинцы употребляли, по природной склонности, все возможные средства обворовывать Абазинцев; но, по выше-изъясненным причинам, не смели отважиться на явную с ними вражду. — Кабардинцы, видя, что силе и многому числу Абазинцев противустать они не в состоянии, и что частые происходившие между ними ссоры всегда оканчивались не к их выгоде, — употребили хитрость и сделали торжественный между обоими народами союз. Ознакомясь короче, породнились, отдавая и брав дочерей из одного народа в другой, из каковой связи приобрели лучшее понятие о земледелии и скотоводстве; но, вызнав, с одной стороны, простоту и кротость народа, а с другой — своеволие и несогласие владельцев, не оставили при сих выгодных для них обстоятельствах поработить их себе; к чему способствовали беспечность и легковерие несчастных Осетинцев.
Несогласие владельцев, Алтыкисейцев и Башилбаев, произвело вражду между сими единоплеменными народами, отчего произошли между храбрыми сими семействами жестокие и кровопролитные сшибки, ослабившие их силы. Кабардинцы, вспомоществуя первым, были, по общему согласию сих добродушных, но возмущенных народов, избраны посредниками в возникших между ими несогласиях. Сии, желая употребить доверие, им оказанное, в собственную пользу, остановили кровопролитие не для прочного их примирения, а единственно из опасения, чтоб примирение сие не произошло без их посредничества.
Придерживаясь и засим предположенного намерения, обманывали по очереди оба народа, увеличивая несогласие и умножая обоюдную между ими ненависть; чем самым достигли произвесть между сими единоплеменниками новый и непримиримый разрыв.
Успев в предприятии и ослабив силы Абазинцев, оставили до времени Башилбаев и обратили весь свой яд на первых.
Неограниченное самовластие и взаимная независимость Абазинских Князей, владевших над своими подданными без всяких установленных законов, подали повод воспользоваться семейственными между ими и Кабардинцами связями и последовать, под наименованием рыцарства, склонности их к разбоям. — Учители обратили сию склонность в свою пользу: вооружав одного владельца против другого, вынуждали добрых Абазинцев подговаривать подвластных других себе подобных владельцев разведывать о удобном времени к приведению в действие злого им внушенного намерения, нападать на слабого врасплох, грабить его имение, сожигать домы, угонять скот, уводить подвластных, забирать жен и детей, и отдавать похищенное им же, как учителям в сем новоизобретенном ими ремесле; — получать из рук их самомалейший пай почитали Абазинцы за милость; — но, по научению тех же Кабардинцев, обиженный не долго оставался без должного возмездия, и ограбленный платил тем же самым ограбившему.
Подвластные Абазинских владельцев, поневоле участвующие в ежедневных между оными происходящих ссорах и терпящие от такового несогласия крайнее разорение, начали искать защиты у Башилбаев, куда большею частию перебежали; чего владельцы, по близости поселения Башилбаев, по удобности к сему переходу и по древнему их обычаю, позволяющему народу таковое переселенье, никак воспретить не могли.
Кабардинцы не только сему не препятствовали, но способствовали беглой толпе Осетинцев, провожая и защищая оных в пути до предназначенного места; от такового переселения возбуждавшие в прежние времена их зависть соседи весьма ослабли; выгоды же, Кабардинцами во время производимых в сем народе раздоров полученные, были так знатны, что они сделались богаче Осетинцев, — а от бегства их подвластных и многолюднее; ибо часть оных перешла и к ним.
Расстроив таковым образом народ сей, Кабардинцы сняли с себя личину и показались в истинном виде. Сначала делая притязания к Абазинцам, требовали с каждаго двора по барану, под предлогом, что земля, ими занимаемая, принадлежала Кабардинцам. — Абазинские владельцы, будучи сими раздорами расторгнуты и ослаблены, ненавидя, и в то же время боясь однородцев своих Башилбаев, от коих при лучшем согласии ожидать могли бы вспомоществования, — принуждены были платить требуемую от них дань.
После сей удачи оставалось только Кабардинцам совершенно поработить сей народ, что и не умедлили исполнить. Разными пронырствами довели слабейших из владельцев войти к ним в подданство; и из равных, по родоначалию, признать себя их Узденями или прислужниками, каковых переселя посреди себя с их подвластными, переходили ежедневно к оставшимся на другой стороне Абазинцам, грабили их без пощады, давая долю из приобретенной ими столь гнусным образом добычи новым своим переимянованным Узденям, позволяя им притом спокойно пользоваться собственностию и одаряя их за оказанную приверженность, каковое их снисхождение умножило число новых сего рода Узденей.
Остальные же, составлявшие большую часть Абазинских владельцев, вышед из терпения и гнушаясь выгодами Узденьскаго звания, перешли ближе к однородцам своим Башилбаям, с коими примиряясь, составили один народ. Кабардинцы гнались за ушедшими и требовали их выдачи; но Башилбайцы воспрепятствовали их возвращению вооруженною рукою и принудили Кабардинцев после некоторых сшибок и без ожидаемаго успеха в их предприятиях, возвратиться к новопроизведенным своим Узденям, дабы отмстить над ними свою неудачу. Сии изменники польз своего народа, доведенные до крайности, просили, во время бунта Кабардинцев противу России в 1779, начальников на Кавказской линии принять их под свою защиту, в чем получили желаемое согласие; вследствие чего поселена часть оных внутри кордона близ крепостей. Сим образом избавились от угнетения Кабардинцев; Осетинцы же, оставшееся под игом сих извергов, жили в вершинах Кумы за кордоном, претерпевали от угнетателей своих крайнее мучение, и невзирая на Узденьство, отличающее их от народа, были наравне с прочими притесняемы. Состояние сих несчастных, соделавшись совершенно для них несносным, вынудило их разбежаться частию за Кубань к своим единоплеменным, а других в знатном числе — к живущим в нашем кордоне. Столь неожиданное умножение сделалось для первых тягостным, — по причине их стеснения, встретились разные неудобства, а особенно по соединении сих выходцев с Ногайцами, с коими не могли ужиться, различествуя происхождением и правилами. Сие произвело новое между ими несогласие, ссоры и грабежи; одни у других старались переманивать подвластных и защищать беглецов, а просьбы, от сего происходящие, крайне залрудняли Российское начальство.
Положение их становилось жалостнее от частых набегов, претерпеваемых ими от Кабардинцев, от стеснения угодий и от обид, Нагайцами производимых. Неудобства сии уничтожены были распространением их жилищ по вершинам рек, впадающих в Кубань и Куму, и учреждением нового поста в вершинах сей последней реки, под ведомством Абазинского пристава; от которого сильными разъездами предохранялись от хищных набегов им неблагоприятствующих Кабардинцев. От таковых благоразумных и для них выгодных средств отдохнул столь угнетенный Кабардинцами Абазинский народ; между ими, по примеру Ногайцев, установлен родовой суд, составленный из равного числа людей, взятых из трех их сословий; каковая, по общему мнению, мера, служащая к улучшению народного состояния, долженствовала прекратить своеволие владельцев и уменьшить безответное им повиновение Узденей.
Абазинцы, восчувствовав выгоды, происшедшие от заведенного между ими порядка, спокойствия, от их соединения приобретенного, и важность данной им защиты — уведомили о счастливом своем положении живущих за Кубанью Алтыкисеков, кои значущими партиями просили дозволения соединиться с своими однородцами, обещая перевесть с собою более 30.000 народа; и таким образом от человеколюбивого и благоразумного обращения народ сей считал за милость то, чего в преждебывшие времена не могли сделать старания и иждивения начальствующих здесь на линии, имеющих единственным предметом уменьшение числа противников, за рекою Кубанью живущих. Невзирая на то, что им отказано было переселиться на нашу сторону, по причине мира с Оттоманскою Портою; сие не воспрепятствовало остаться им преданными более к Российской, нежели к Турецкой стороне.
Кабардинцы, лишась. сгооль для них сильнаго вспомоществования Абазинцев, кои не довольно трудолюбием своим доставляли им пропитание, но и защищали вооруженною рукою, — делались, после отступления оных, менее строптивыми, и потеряли сверх сего и удобность к переезду за границу, от чего прекратилась их связь с За-Кубанцами.
В тогдашние времена сей добрый, трудолюбивый народ, из 17.000 душ состоявший, от коего не только здешний край пользовался дешевизною в потребностях — но кавалерийские полки получали в ремонт лучших их лошадей — от коего вывозились сгонщиками внутрь России большие гурты скота; — от коего, наконец, снабжался Таганрогский порт кожами, маслом, медом и воском; а Воронежские суконные фабрики добротною овечьею шерстью, соделавшись попечением здешнего начальства из рассеянного, от единодушия усиленным, взаимною связью укрепленным и в надежде быть защищаемым, следственно спокойным, восчувствовал благодеяния, ему Россиею оказываемые; за что питал нелицемерные чувства благодарности к своим избавителям. Но вскоре за сим прекратились все меры, правительством предпринятые к твердому основанию его благополучия.
Неловкость их пристава, озорничество козаков и наущение Турок заставили их в 1804 году бежать с Ногайским народом за реку Кубань, откуда уже в 1805 году возвратились к прежним жилищам.
В 1808 году принуждались здешним начальством переселиться внутрь нашего кордона; назначенные им места простирались вниз по Кубани от Еманжелгинского поста до Невинномыского укрепления.
Абазинцы же, судя по своему многолюдству, почли назначение сие утеснением, и посему отказались от сего предложения. Здешнее начальство, дабы принудить их к сему переселению, повелело отобрать от них скот, который отдан был под присмотр козаков, и обвесть главное их поселение по реке Тактамышу цепью, составленною из регулярных и козачьих войск.
Утеснения сии и отнятие у них не только всякого с их однородцами сообщения, но и необходимых для земледелия и скотоводства способов, произвело в главном их селении необыкновенную смертность; почему и посланы были от начальства чиновники с врачами, для осмотра обоего пола в обнаженном виде; сие послужило к крайнему ожесточению Абазинцев противу нас, оттого более, что по их обычаю и по врожденной нравственности, женский их пол почитался дотоле неприкосновенным даже и для глаз единоутробных; а посему с упорностию отвергли всякое от нас пособие и решились лучше умирать от недостатка необходимых потребностей, нежели в чем-либо быть обязанными России.
Здешнее начальство, следуя, для приведения их в послушание, прежде избранному невыгодному плану и оставя скот, им принадлежащий, под присмотром тех же самых козаков, исключило народ сей в конце того 1808 года от зависимости России, а дабы препятствовать добрым и угнетенным Абазинцам отлучаться от своих домов, учреждены были внутри их жилищ посты из регулярных и козачьих войск с пушками; лучшие же из их владельцев рассажены по крепостям; — народ, не имея другого способа избавиться от столь тягостного положения, решился тайным образом рассеяться, что им и удалось. Из числа их часть перешла за реку Кубань и водворились между своими однородцами Башилбаями, от коих получают пропитание, а другая скрылась в лесах, вспомоществуемая человеколюбием своих однородцев; самая малая часть осталась на прежних местах, отколе пронырством достают себе необходимое пропитание.
Карачаевцы, по преданию, суть остаток древнего народа Маджар, и состоят под зависимостию владельцев Большой Кабарды.
Противу дистанции, занимаемой Кубанским и Кавказским полками, обитают управляемые родовыми своими Князьями Бесленейцы, коих по ведомости 1804 года считалось до 17.000 дворов — а от западнаго редута до Кавказского укрепления Машохи, коих по той же ведомости считалось 3700 дворов. От Кавказского укрепления до Усть-Лабы, по левому берегу реки Лабы же, противу всей дистанции Усть-Лабинского укрепления и по обоим берегам рек Шевхаши и Пшиши, равно и по малым речкам, их окружающим, Темиргой, коих по той же ведомости считалось до 10.000 дворов. — Берег реки Кубани, начиная от Прочноокопской крепости до Усть-Лабы, возвышенностию своею служит нам преградою от нападения За-Кубанских народов.
Темиргойский народ, угнетенный Абхазами, живущими по вершинам рек Кубани и Лабы, принужден был не только приближаться к нашей стороне, но и усердствовать нам. По взятии в 1807 году крепости Анапы окружающие оную Черкесские народы, лишась покровительства Анапских Турок и утесняемые наравне с Темиргойцами, Абхазскими народами, Шепцухами и Атуканцами — принуждены были удалиться от прежних жилищ и соединиться с Темиргойцами, а именно Шапцухи в 1000, Мошохи в 600, Адалы в 500, Заковцы в 4000, Атаукайцы в 6000, и Бжедухи в 3000 дворов.
Темиргойцы, усилясь таковыми переселенцами, угнали сначала Абхазов в глубину гор и распространились по плоскостям, захватя большую часть земель по рекам Иши и Повекут, противу границ Черноморских наших козаков; потом, примирясь с Абхазами и сделавшись сильнейшими из соседственных линии народов, обратились противу нас.
Как в землях Мошохов, так и по плоскостям, принадлежащим Темиргойцам, поселились в знатном числе перебежавшие в 1807 и 1813 годах с нашей стороны Ногайские Татары, которые много им способствуют в разбоях, по совершенному их знанию положения линии.
Хоперский козачий полк расположен станицами внутри кордона, в смежности с Калмыками, кочующими в Кавказской губернии.
Ногайский народ составлен из разных племен, кочевавших рассеянно в степях, под властию Порты, многочислием своим знатно усиливший Крымских Ханов. Оный народ (а особенно Мурзы) воинствен, неустрашим, способен перенесть невероятные трудности и нужды; умеет управлять своим оружием, которое любит и охраняет паче всего; не боясь потерять что-либо, склонен к хищничеству и разбоям; ведет жизнь подвижную, укладываясь и переносясь с одного на другое место с невероятным проворством; при самомалейшей же тревоге в пути делает с непомерною скоростию из своих телег четвероугольное укрепление, внутри которого помщает свое имущество, жен и детей и обороняется отчаянно — имея к тому же непременным правилом, что Ногаец никогда не может быть невольником. Не было еще примера, чтоб Мурза, или простой Нагаец был взят в плен; ибо сие почитали они крайним бесчестием, посрамляющим весь их род, чем самым отличались от соседственных им Черкес.
По покорении Крыма Ногайцы перекочевали за реку Кубань; — размножение их, теснота лежащих за оною рекою мест, на плоскости коих часть сего народа имела свои кочевья; соседство Горцев, упражнявшихся, по их обыкновению, в беспрестанном воровстве, и удобность скрывать в ущельях гор полученную от них добычу; — война, возникшая между обеими Империями, переход наших войск за Кубань, где Ногайцы, жившие на плоскости не закрытые горами, были первою жертвою войны, — а притом известность, что живущие на нашей стороне их одноверцы, Абазинцы и Кабардинцы, спокойно пользуются определенными им под властию России выгодами, побудили их как ближайших к Кубани жителей, просить дозволения у начальников Кавказской линии, перейти на нашу сторону, что им охотно позволено было — тем паче, что сей многочисленный и хищный народ делал по удобности беспрестанные чрез Кубань впадения в наши границы и причинял разорение целым селениям.
Вследствие сего позволения начальства, пять Ногайских семейств: Казбулатовское, Канчиковское, Наврузовское, Едичанское и Джембулуковское перешли на нашу сторону и заняли места вниз по течению реки Кумы, по обоим берегам оной, внутри кордона верст на сто, захватя и все впадающие в нее малые речки.
От сего их переселения, когда однородцы их подвергались бедствию войны, живущие в наших границах благоденствовали: скотоводство, составляющее существенную часть их богатства, умножилось. По окончании же тогда бывшей войны открылось им свободное сообщение с Ногайцами, за границею живущими; от чего новые сии переселенцы, по врожденной их к хищничеству склонности, приемля и скрывая у себя За-Кубанские воровские партии, чинили обще с ними грабежи и беспокойства; для прекращения коих запрещено им было иметь с За-Кубанцами сообщения, а притом строго возбранялось Ногайцам иметь при выездах своих огнестрельное оружие.
Сия столь необходимая мера почтена ими была за угнетение, невзирая на то, что не могли по причине хищных соседей своих Кабардинцев сделать безопасного шагу. Успели злонамеренные воспользоваться сим удобным случаем и распространить разные к их погибели клонящиеся слухи: уверяя суеверных своих единоверцев, что лишась издревле между ими существующей с За-Кубанскими родственниками единоверцами связи, столь для них по разным расчетам необходимой, лишаются они и вольности; — что обезоружив их, Российские войска неминуемо обратятся на них и приведут их в одинаковое с Казанскими Татарами состояние, на что равным образом и добровольно подвергшиеся с переселением внутрь нашего кордона покровительству России Ногайцы никак согласиться не должны, имея неоспоримое право оставить ныне занимаемые места и избрать себе по желанно выгоднейшее жилище.
Сии и сему подобные внушения произвели между народом твердое намерение к побегу от нас за границу, чему способствовало тогдашнее расположение их кочевья и близкое их с однородцами, за границею живущими, сообщение. Воспрепятствовать же им в сем предпринятом намерении невозможно было, ибо от всякого с нашей стороны решительного предприятия соделался бы народ сей явным нашим неприятелем, ускорилось бы их с живущими за Кубанью Ногайцами соединение и тем умножились бы силы нам неблагоприятствующих народов. — Народ сей, утвердясь присягою в исполнении сего их намерения, отправил предложения свои, при поверенных от общества, с приложением печати, За-Кубанскому короме Султану, живущему на правом берегу реки Лабы, от которого получены были письменные удостоверения не только о принятии их, но и о вспомоществовании им в переправе чрез реку Кубань партиею За-Кубанских Черкес.
Главная причина столь смелого и для народа невыгодного намерения воспоследовала от корыстолюбия некоторых Мурз, предвидевших, что заведенный порядок и устройство лишит их способов к угнетению по своей воле народа, как обыкли в прежних их за Кубанью жилищах.
Вышеописанные обстоятельства понудили здешнее начальство переселить их на выгоднейшие для них места, за присмотром постановленных над ними начальников, Приставами наименованных. — Объяснив народу пользы и выгоды, происходящие от житья их на нашей стороне, открыв им намерение подговорщиков, — успели склонить большую часть народа, пожелать нового переселения близ наших крепостей и быть в лучшей зависимости; что с общего их согласия учинено в 1793 году. В новых сих поселениях подозрительные помещены были между надежными. Над каждым участком поставлен старшина из их же сословий, который обязан был ответствовать за прочих, в его ведомстве живущих; зачинщики же сего заговора отправлены к Главнокомандующему, а торгующее между ними Армяне употреблялись для разведывания о предбудущих и настоящих их намерениях, о коих должны были уведомлять учрежденных здешним правительством Приставов. Приличившийся Арменин в неисправности, или в ложных донесениях Приставу, лишался позволения торговать в аулах — чего более всего опасались они, по причине, что все почти Ногайцы состояли у них в долгу.
Выгоды Армян в упомянутой с Ногайцами торговле, состояли в том, что большая часть последних не только не имела, но даже и не знала монеты. Надобности же свои удовлетворяли меною скотины, масла и шерсти, от каковой выгодной для продавцов мены, утроивалась их прибыль.
Свойства Мурз и черни были между собою весьма различны. Главные черты первых суть: дикость, праздность, ветреность, пристрастие к воровству, сильное стремление к скитанию (к чему много способствует жизнь их в кибитках), — и вовсе ограниченное их понятие о самонеобходимых вещах; к тому же бедность и малые потребности к жизни препятствовали внушению между ими любви к порядку, — неимение же (кроме обрядов пустых и безумием наполненных) никаких на нравственности основанных правил, заставляло их придерживаться права сильного. Сие столь вредное установление не токмо не было обуздываемо стыдом, или наказанием, но заслуживало общее народное одобрение и возбуждало между единородными удивление; посему каждый из них всеми силами старался подражать отличившимся необузданностию и самовластием. Свойства черни суть вовсе противуположные: она отличается от Мурз кротостию и миролюбием; но и в сих добродетелях есть мера, которую переступить опасно.
По их переселении внутрь кордона, народ сей не имел никакого постоянного правления, ибо воля Мурз служила единственным законом, которого опровергнуть невозможно было; крайность, терпимая народом, вынудила здешнее начальство, для собственных их выгод, предпринять нужные для их благоденствия меры; и посему учрежден суд и расправа, составленные из одинакового числа Мурз и народа; — каждая сторона, имея равные голоса, наблюдала свои выгоды; в случае же несогласия призывались в посредство духовные, как одни люди грамотные, которые, помня, что по прихотям Мурз удалены были от принадлежащей им должности, удерживали перевес над обеими сими сторонами. Порядок сей в бытность их за Кубанью и в соседстве с Черкесами, где право сильного заступало место порядка, вовсе нарушен был; дабы уменьшить наглость Мурз и облегчить бедность подвластных, избраны были лучшие судьи, коих число противу прежнего положения удвоено; дано им больше уважения и разные преимущества, и, соображаясь с тогдашним изданным при открытии Кабардинцами судов учреждением, устроен между ими совершенный порядок.
Сделанная имянная им перепись, по которой оказалось 14.000 народа, отняла у них способы удаляться от избранных ими жилищ без соизволения и ведома начальства; в исполнении сего установления вынуждены были обязаться присягою; с общего согласия Мурз и подвластных постановлены были права первых, и обязанности последних, каковые для сведения и наблюдения разосланы были их Приставами.
От нового сего учреждения уничтожилась присвоенная Мурзами над простым народом власть, над вольностию, имением и жизнию им подвластных; постановлено законом, чтоб непозволительные поступки владельцев разбираемы были в родовом их суде, коему должны они повиноваться, где поступали и решались также жалобы, на подвластных им приносимые. В случае же неудовлетворения или несогласия позволялось тяжущимся просить окончательного решения в Моздокском верхнем пограничном Суде, в котором заседал избранный Ногайским народом депутат.
Подвластный или черной Ногайской народ, получа прежние выгоды, и не опасаясь никаких уже от владельцев притеснений, утвердил присягою быть по древнему их обычаю в повиновении своих владельцев, и не отступил от прежнего права переменять их по своему произволению.
Постановление сие произвело в короткое время значущую перемену, в сих переселенцах. Поселения их сделались гораздо выгоднее; забыв прежде ими занимаемые кибитки, начали обстроиваться постоянными жилищами и любить хозяйственные заведения и хлебопашество; от лучшего их присмотра умножилось скотоводство, и ощутительно становились они благонравнее и спокойнее. Мена, производимая с приезжими к ним торговцами, коим отдавали скот за получаемые товары, прекратила бывшую склонность сего народа к наглым разбоям, и в некоторых даже случаях объявляли сами своим Приставам, о известных им воровствах, внутри линии случившихся.
Сей народ ныне состоит под управлением Генерал-Маиора Султана Менгли-гирея, но гораздо в меньшем числе, нежели в прежде бывшие времена; ибо от ограждения их, в командование Генерала от Инфантерии Булгакова, так называемой Высочайше утвержденною цепью, от коей лишились они всякого с Закубанцами сообщения, и от учиненных им в 1813 году разного рода притязаний, как от правителей, при командующих бывших, так от худого выбора чиновников, коим препоручалось произвесть над ними следствия, большая часть оных перешла за Кубань, где ныне от притеснений тамошних владельцов ведут пренесчастную жизнь; но не взирая на то, по совершенному их познанию нашей стороны, вспомоществуют своим покровителям в удачном исполнении разбоев и набегов, нередко ими внутри кордона производимых, служа проводниками сим хищникам.
Из перечневых ведомостей, в 1794 году учиненных, число Ногайских Татар и Абазинцов состояло: мужеского пола 16.431, а женского 8.415, всего 24,846 душ.
Часть Калмыков, оставшаяся после побега единородцев их в Китайскую землю 1771 года в числе 28.162 кибиток, рассеялась в довольном количестве внутри и окружности Кавказской губернии. Калмыки, по общему их обыкновению кочующее, изобилуют в скотоводстве. Подробного их описанья не нахожу я нужным, поелику то из Истории известно; — относительно же их обрядов, образа жизни, веры и проч., видно из Географического и Исторического Словаря Российского Государства.
Замечание 1-е. Купеческая дорога, здесь часто в статье о Чеченском народе упоминаемая, учреждена была чрез Андрееву деревню, отколь Чеченцы, сверх прочих потребностей, получали посредством Грузии невольников большею частию из Лезгинцов.
Замечание 2-е. Ныне, по занятии пространства между рек Сунжи и Терека, укрепления заключаются в Преградной, Грозной, Неотступной и Внезапной крепостях, между собою по течению реки Сунжи разными постами соединенных; они достаточны к обеспечиванию от набегов Чеченцов, обывателей левого фланга Кавказской линии.
1. Сия статья взята из рукописи Генерал-Маиора и Кавалера Дебу, под заглавием: «О Кавказской линии, или общие замечания относительно поселеннных полков, оную ограждающих, соседственных Горских народов и о пр., собранные с 1816 по 1821 год».
* Так в тексте. На самом деле в 1614 году. — А.Б.
3. Обреками называют исключенных за пороки из общества людей.
4. Попечительность нынешнего Начальника Кавказского отдельного корпуса, Г. Генерала от Инфантерии и Кавалера Ермолова, и последние его на линии учреждения подают твердое упование, что в продолжение его командования, купно с приведением Кавказской линии в наилучшее устройство, уничтожатся и все способы, употребляемые хищниками, нас окружающими, к разорению оной.
Не упуская из вида отдаленнейших обстоятельств, могущих служить к будущему благоденствию вверенной ему части, и усматривая, что укрепления построенные по реке Сунже, не в состоянии препятствовать стесненному Чеченскому народу соединяться с Кумыками и Лезгинами и предпринять действия, могущие со временем быть для России вредными, он употребил самонадежные меры к пресечению столь для них выгодного соединения, заложением при Андреевой деревне крепости Внезапной; чем самым лишил способов препятствовать свободному сообщению Кавказской линии с Грузиею.
Андреева деревня, состоящая между реками Сулаки и Аксай, взята была Российскими войсками в 1722 году, и совсем разорена. Но Нагайские Татары, предавшись потом под власть Российскую, оную опять устроили. Они имеют своего Князя, который признается в своем России подданстве, но получает все доходы сего места и принадлежащих к оному малых деревень, не платя России никакой подати. — Сказывают, что знаменитый завоеватель Шах Надир возвратился в Персию без дальних действий от сей деревни, которая составляла границы России. Другие же уверяют, что место сие наименовано Россиянами сперва Андре, а потом Андреевою от того, что Татары называют ее Ендеры.
5. Чума, свирепствующая между окружающими Кавказскую линию народами, уничтожила почти третью часть обывателей, земли смежной с Кавказскою Губерниею.
6. Здесь выписанная статья из Географического словаря Российского Государства утверждает вышеизъясненное мнение о существовании в прежде бывшие времена Християнской веры между народами большой и малой Кабарды.
„Черкасы, многочисленнейший и знатнейший народ близ новой пограничной линии, проведенной между рекою Тереком и Азовским морем. Жилища их простираются от Моздока по противулежащей онаго стороне до устья Кубани; Абхазы ж и Татары только между ими рассеяны; ибо те с полуденно-западной к Черному морю примыкающейся части Кавказских гор, а сии с северной Волжской, Донской и Крымской степи с давних лет в Черкасскую область перешли; Черкасы разнятся от всех народов особливым своим языком, который ни с каким другим из известных теперь, кроме обходеннаго (?) ни малого сходства не имеет; они сами себя называют Адиге, Турки ж и Татары зовут их Черкас, Грузинцы Черкесиани, а Осетинцы или лучше сказать Ассы (народ, происходящий от Персиян, который живет посреди высочайшей части Кавказских гор) имянуют Казахе. — Весь Черкаской народ держался прежде Греческого закона, который отчасти от Греков во время Императора Юстиниана Великого, а отчасти от Грузин чрез посылаемых от них Греческих монахов, введен и содержан был. Доказывают оный находящиеся там еще и поныне Греческие древние церкви, Греческие надписи на надгробных камнях, кои почти все наподобие креста сделаны, и еще весьма наблюдаемые обыкновения народа, как то: воздержание от мяса в большие весенние посты и от работы в воскресные дни, как у Християн. Но сии только и остались следы обрядов закона Християнского, а в прочем ничего другого из оного сей народ не знает; однако при том нет в нем грубого идолопоклонства. Все вообще верят, что есть един только Бог, Творец и податель всех благ. Одни только у них Князья и знатное дворянство исповедуют Магометанский закон, но почти одним только имянем; а мечетей и Мулл нигде еще не находится.
Черкаской народ разделяется на разные малые поколения, кои не только не живут в согласии, но еще в беспрестанных ссорах и битвах между собою обращаются. Главнейшая часть народа живет в самом восточном краю Черкаской области по новой Линии, промеж Моздока и Георгиевской крепости, на полдень параллельно, в двух несогласных уездах, то есть в малой и большой Кабарде; — деревни их начинаются уже в 30 верстах на полдень от Линии; они лежат по речкам Тереку, Череку, Налчику, Чегета и Баксана, и простираются на 30 и 40 верст до высоких гор. Они собою пригожи; живут по большей части скотоводством, звериною и рыбною ловлею, притом и в землепашестве несколько упражняются“.
7. Оная линия, состоящая из четырех крепостей: Мыстной, Грачевской, Сокорской и Донской, проведена в 1717 году от Царицынских укреплений с западной в северо-западную сторону, от Царицына шестьдесят верст до реки Дона.