П.П. Пекарский
Образцы шрифтов типографии и словолитни Императорской Академии наук. СПб., 1870. С. IX–XVIII.
Семь лет после основания Петербурга, Петр Великий признал нужным завести типографию в новой своей столице: 29 октября 1710 года, он дал приказание Ивану Алексеевичу Мусину-Пушкину (впоследствии графу) о присылке, по зимнему пути, из московской типографии (ныне синодальной) печатного станка с недавно еще тогда изобретенным гражданским шрифтом, а также и людей, которые бы могли начать печатание. Приказание Государя было исполнено в точности: в Петербург были высланы в назначенную пору один станок для печатания гражданским шрифтом, а другой для гравюр. С ними явились из Москвы несколько мастеровых и печатников. Тотчас же после переселения их в Петербург, новая типография была пущена в действие, чему доказательством служит оттиснутый в ней листок Петербургских Ведомостей, с обозначением 11 мая 1711 года. Кроме этого листка, неизвестно пока других, более ранних работ петербургской типографии, а потому он, по всем правам, может считаться первенцем ее.
Сначала типография помещалась на Петербургской стороне в доме Михаила Аврамова, которому поручено было заведование ею. В 1712 году она была уже переведена в образцовый мазанковый домик в три окна на Петербургской же стороне, на Троицкой площади, по правую сторону моста, ведущего в крепость. На гравюрах с изображениями Петербурга петровских времен не трудно отыскать эту мазанку, где впервые начал работать типографский станок в Петербурге.
Известно немало изданий с корректурными поправками рукою державного основателя Петербурга. Есть также современные свидетельства тому, что Петр Великий заходил иногда сам в основанную им типографию и там держал корректуру некоторых из печатавшихся в ней произведений. В типографии Академии Наук до сих пор свято сохраняется образ, который, как говорит предание, стоял в первоучрежденной петербургской типографии в той комнате, где работал над корректурою Государь.
Первый начальник этой типографии Аврамов, в одном из своих официальных донесений в 1726 году, рассказывал, что в Петербурге «дело типографское учинено тогда токмо для лучшего обучения российского народа, чего ради и мастеры иноземцы из Риги и из Ревеля были высланы». Они, по словам того же Аврамова, печатали сначала все книги и листы, «чтò ныне (т.е. в 1726 году) и одни российские мастеры отправляют. А прежде того, здесь таких людей не бывало; также и пунсонному и словолитному делу из русских людей пунсоны делать и литеры отливать обучились мастерством не хуже иноземцев. А грыдоровальных дел мастеры и живописец здесь же в делах тех, а наипаче в рисовании наилучшую получали науку…» С 1711 по 1726 год вышло из типографии разных изданий и гравюр на значительную по тем временам сумму — с лишком на сорок девять тысяч рублей.
В двадцатых годах прошлого столетия в Петербурге были учреждены еще две типографии: одна — при Александро-Невской Лавре, а другая — при Морской Академии (нынешний Морской Кадетский Корпус). Обе они, при своем основании, пользовались содействием первоначальной петербургской типографии, которая снабдила их станками и шрифтами.
В конце 1725 года открылась Академия Наук в Петербурге, и президент ее Лаврентий Блюментрост ходатайствовал о печатании работ академиков, впредь до заведения ученым обществом своей книгопечатни, в первоначальной петербургской типографии, чтò и было дозволено с платою за издержки печатания. Такой порядок продолжался до 4 октября 1728 года, когда последовало распоряжение Верховного тайного совета о том, чтобы в Петербурге были только две типографии: «для печатания указов — в высоком сенате, и исторических книг, которые на российский язык переведены и в синоде аппробованы будут — при Академии…» В силу этого распоряжения синод, заведовавший до того времени типографиями как в Москве, так и в Петербурге, передал в Академию Наук первоначальную петербургскую типографию не только со всеми печатными станками, гражданским шрифтом и разными инструментами, но и с бывшими при них наборщиками. тередорщиками, батырщиками, словолитцем и, наконец, с справщиком Федором Степановым, который «сводил кавыки» (старинный типографский термин: держал корректуры) в самых ранних нумерах Петербургских Ведомостей. печатанных при Петре Великом.
С поступлением в заведование Академии Наук типография была распространена сообразно новому своему назначению, и в первое время для нее выписывались из Гамбурга иностранные шрифты, типографские станки и бумага. Издания, выходившие в старину из академической типографии на иностранных языках, не раз обращали на себя внимание за границею по красоте печати и тщательной отделке гравированных на меди изображений. Что же касается до русских изданий типографии и притом таких, которые, как например, Ведомости или календари, расходились в большинстве читающей публики, то в этих именно изданиях стали вводиться и устанавливаться ныне употребительные у нас орфография и расстановка знаков препинания. Гражданский шрифт, введенный Петром Великим, не успел утвердиться в царствование этого Государя; единообразных правил при печатании книг не существовало, а потому академическим переводчикам и справщикам приходилось самим сочинять такие правила. На помощь им в этом случае явилось учрежденное в 1735 году при Академии Наук так называемое Русское Собрание, которое, как видно из уцелевших современных бумаг, занималось, между прочим, разрешением вопросов об упрощении русской азбуки и о русском правописании. Постановления Собрания по этим предметам передавались в академическую типографию для применения их там на деле. Утверждению введенных этим путем правил правописания и расстановки знаков препинания способствовало более то, что академическая типография в довольно продолжительный период времени одна снабжала Россию книгами гражданской печати. Когда же начали учреждаться другие казенные типографии, то все они в первое время подчинялись необходимо ее влиянию, потому что заимствовали от нее не только шрифты, станки и проч., но нередко и самых мастеровых.
Почти с самого начала существования типографии при Академии в ней постоянно обучались книгопечатному делу мастеровые из других ведомств. Например, с 1731 по 1737 год в ней находились двое учеников из адмиралтейств-коллегии для изучения пунсонного и словолитного дела.
13 сентября 1755 года основатель московского университета И. Шувалов писал к президенту Академии Наук, графу Разумовскому: «Вашего сиятельства многие вспоможения московскому Университету, которые, по любви вашей к общей пользе и к наукам, оказать изволили, многие же опыты и ко мне вашей милости ободряют меня вас просить о нуждах, касающихся до московского университета. Теперь, милостивый государь мой, за необходимо нахожу, чтобы сделать там типографию, того ради ваше сиятельство имею честь сим просить, чтоб приказать сделать в Академии, на первый случай, два станка для русской печати со всеми ко оным принадлежностьми. Во что оные станут, московский университет с благодарением в Академию заплатит. Також приказать отпустить из Академии одного наборщика и двух при нем учеников…» Просьба Шувалова была исполнена, и 5 марта 1756 года в Москву были отправлены из Академии Наук все принадлежности для университетской типографии и с ними опытный наборщик Семен Полянинов с двумя учениками.
В 1756 году в академической типографии изготовлены два станка и отлиты буквы для типографии сухопутного шяхетного кадетского корпуса, которого директор, князь Юсупов, тогда же просил о присылке наборщика, знающего иностранные языки, и трех учеников.
В 1759 году фельдцейхмейстер граф Петр Шувалов задумал учредить типографию «при артиллерии и фортификации». Для нее все принадлежности также изготовлялись при Академии Наук; но графу Шувалову показалось этого мало: он потребовал из академической типографии не только лучших типографщиков, но и граверов и рисовщиков. Как ни велико было в описываемое время значение этого лица при елисаветинском дворе, однако президент Академии Наук граф Разумовский отклонил такое домогательство: «с ущербом одному заведению другое заводить — писал он — была бы некоторая несправедливость. Академия, по своей возможности, как прежде служила, так и ныне служит всем командам в обучении присылаемых от оных учеников, как то и ныне таковые ученики из разных мест находятся. Она же временем и из своих собственных, когда могла, уделяла другим местам…» Затем граф Разумовский, предлагая, чтобы и граф Шувалов прислал в академическую типографию людей для обучения, присовокуплял: «московский Университет и кадетский корпус, при заведении у себя типографий, точно таким образом поступали, как здесь предлагается, и ныне с успехом печатание книг у себя производят…»
В том же 1759 году по требованию шляхетного кадетского корпуса Академия препроводила туда известия о том, как поступают в академической типографии при печатании сочинений на счет частных лиц и какие введены там правила относительно держания корректур.
В 1760–1761 годах в академической типографии отливались буквы для сенатской.
В 1763 году Академия Наук уступила военной коллегии два печатных станка, со всеми принадлежностями и работавшими при них мастеровыми «для печатания патентов и указов». Для этой же типографии в 1764 году были отлиты буквы в академической типографии.
В 1764 году, по представлению астраханского губернатора Бекетова, Академия Наук отпустила в Астрахань, для заведения там типографии, корректора Александра Леонтьева с тремя мастеровыми.
В прошедшем столетии два раза часть академической типографии находилась в Москве. В первый раз это случилось в 1742 году во время коронования там императрицы Елисаветы, а в другой — в 1744 году в бытность в Москве двора. В оба раза этими странствующими отделениями академической типографии печатались от ее имени разные оперы, даваемые при дворе, также указы, патенты и проч.
В 1758 году, кроме старой типографии, учреждена была при Академии другая, называвшаяся для отличия от прежней «новозаведенною типографиею». Она имела отдельное управление и помещалась в домах, некогда принадлежавших Волкову и Лутковскому, на Васильевском острове, на углу 7-й линии и набережной реки Невы. При основании ее имелось в виду «умножить во оной печатание книг как для удовольствия народного, так и для прибыли казенной», а потому здесь печатались только такие книги, которые бойко шли в продаже. Для менее взыскательных читателей новозаведенная типография выпускала в огромном количестве экземпляров Синопсис, Троянскую Историю, Повесть о разорении града Иерусалима. Чтобы удовлетворить вкусам более прихотливых читателей, там печатались переводы разных романов, повестей и рассказов, в роде Жилблаза, Истории о Кире младшем, Басни Пильпая, Бакалавра Саламандрского и т.п. Любопытно в деятельности этой типографии то, что так как для нее нужны были произведения, которых нельзя было ожидать от пера академиков, то пришлось обращаться к посторонним переводчикам. Эти последние сначала уступали рукописи за небольшое количество печатных экземпляров своих трудов; потом они стали требовательнее и получали денежное вознаграждение, а под конец встречались уже примеры платы переводчикам с печатного листа. Между лицами, входившими в подобные сделки с новоучрежденною типографиею, встречаются имена Лукина, фон-Визина, Л. Нартова и других. Всё это имеет значение в том отношении, что здесь впервые возникали вопросы о литературной собственности и вознаграждении за умственный труд в России XVIІІ века. Новозаведенная типография прекратила свое отдельное существование и присоединена к старой академической типографии со вступлением в директоры Академии Наук графа В. Орлова в 1766 году.
С 1769 года русское правительство начало дозволять учреждение типографий разным частным лицам, а 15 января 1783 года всем разрешено заводить типографии наравне со всякими фабриками и ремесленными заведениями. Вследствие дарования такой свободы частной предприимчивости, академическая типография, конечно, не могла уже иметь прежнего значения для современной литературы и просвещения и стала преимущественно служить целям ученого учреждения, для которого была основана. Это самое обстоятельство придает до ныне особенный характер ее деятельности, а также изданиям, выходящим из-под ее станков. Прежде и более всего академическая типография заботиться о полноте и разнообразии шрифтов всех возможных языков; об имении у себя разнородных знаков, необходимых для печатания, например, сочинений с труднейшими математическими выкладками и таблицами. также по части химии, минералогии и т.п.; наконец — о точности и отчетливости, без которых нет возможности обойтиться при издании научных трудов.
В настоящее время о типографии Академии Наук можно смело сказать, что она в состоянии исполнять работы по печатанию изданий на бóльшей части живых и мертвых языков, так как владеет всеми восточными и западными шрифтами, а равным образом и знаками, отличающими некоторые языки и наречия одни от других. Имевшиеся в типографии еще с прошлого столетия шрифты: русские, церковно-славянские и латинские, со вступлением ныне управляющего типографиею коллежского советника Ф. Нагеля, в последнее двадцатипятилетие постепенно заменены новыми шрифтами; равным образом, отлиты в своей словолитне или же куплены шрифты: арабские, персидские, еврейские, ново-греческие, грузинские. В последнее время типографиею, кроме того, приобретены шрифты: клинообразных письмен, языков: зендского, санскритского (трех разных величин), тибетского (двух величин), японского, китайского (двух величин), сирийского наречия, эфиопского, церковно-славянского языка (кириллица и глаголица). Новейшие образцы русских шрифтов имеются в изобилии, а также могут быть отлиты по надобности в них.
С 1848 года в словолитне при типографии переливались все старые шрифты и весь наборный материал по вновь принятой французской системе Дидò, заключающейся в том, что для кегеля принята в основу точка. В настоящее время все шрифты перелиты уже по этой системе, так что, например, шрифты: нонпарель отлить на кегель 6 точек, петит — на 8 точек, боргес — на 9 точек, корпус — на 10 точек, цицеро — на 12 и так выше, смотря но величине очка. Эта система — иметь шрифты по расчету точек — дает возможность делать самый верный расчет в отношении одного шрифта к другому, а также при наборе таблиц в больших размерах, и позволяет точно и систематически исполнять всякий набор.
В последние годы приобретались из-за границы и здесь, в Петербурге, новые пунсоны, матрицы и украшения; также имелись пунсоны стальные, вбитые в медь, новые матрицы цифр дли издания Навигационных таблиц князя Е. Голицына по образцу Неперовых логарифмов 1615 года.
В это же время умножалось и число скоропечатных машин, именно: вместо двух — восемь, в том числе две машины (двухцилиндровые), для печатания Санкт-Петербургских Ведомостей, и две сатинировальные, или гладильные, машины для прокатки листов бумаги. Для словолитни, где прежде была ручная отливка литер, приобретены четыре скороотливательные машины и две шлифовальные машины для шлифовки литер.
Академическая типография, владея усовершенствованными, современными машинами и прекрасною словолитнею, имеет также искусных и опытных мастеров по всем отраслям типографского дела. Это самое дает возможность рабочим и ученикам изучать и исполнять свой труд сознательно и с пониманием того, что от него требуется. Поэтому рабочему человеку полезно пребывание в академической типографии, и он потом недаром гордится, что находился в ней и подучен здесь работам, составляющим его специальность.
К особенностям, отличающим академическую типографию от других, ей подобных заведений, принадлежит учрежденная при ней заведующим Действ. Статским Советником Академиком О. Бетлингом и нынешним управляющим ее, г. Нагелем, вспомогательная касса служащих в типографии и словолитне лиц и их семейств. Это благодетельное учреждение существует с 1852 года и имеет целью выдавать пособия заболевающим и пенсии инвалидам, вдовам с детьми и без детей, а также сиротам. Всё это делается без особого обременения для тех, которые состоят членами кассы, так как они обязаны вносить в нее 2% из причитающегося им ежемесячного жалованья или задельной платы. Польза этой кассы видна на деле: с 1853 года все пособия, выдававшиеся прежде из Академии Наук, стали выплачиваться из кассы. С 1 января 1852 года по 1 января 1868 года в кассу вступило 26 517 рублей 81 копейка; израсходовано, в продолжение этого периода времени, 13 748 рублей 92 копейки и к 1 января 1868 года состояло в наличности 12 768 рублей 89 копеек.