П.А. Кропоткин
Хлеб и воля.— 1905. — № 21/22, авг. — С. 2–5. Без подписи.
Перепечатано отдельной брошюрой, также без указания автора:
Русский Рабочий Союз. — [Б.м.:] Свобода, [1905]. — 15 с.
Известно, что по мысли Георгия Гапона в России основывается всеобщий «Российский Рабочий Союз». Мы еще не знаем программы этого Союза в ее окончательной форме, а потому не можем обсуждать ее. Но мы выскажем по крайней мере, как мы понимали бы такой Союз и его цели.
Опыт западной Европы показал, что вне партий политических, ставящих себе целью достижение известных реформ через законодательство, необходимо образуется, в той или другой форме, обширная цепь рабочих союзов, которые создаются независимо от всех этих партий, вне их, и ставят себе целью прямое воздействие рабочих на капиталистов, т.е. прямую борьбу рабочего с капиталом путем стачки, бойкота и т.п. При этом, у наиболее дальновидных рабочих рисуется в более или менее отдаленном будущем захват фабрик, заводов и т.д. самими рабочими и организация ими самими всего производства.
Такой рабочий союз, задуманный в обширных размерах, — охвативший в свое время все ремесла и распространенный на все страны, представлял при своем основании Интернационал, т.е. Международный Союз Рабочих. Его знаменитая формула: «Освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих», определенно выражала эту мысль.
Конечно, как только Интернационал выказал свое могущество, им постарались овладеть политики. Пользуясь войною 1870–71 года и разгромом рабочих классов и Интернационала во Франции и Испании, радикалы, а также социалисты политического воспитания старались повернуть деятельность Интернационала так, чтобы из него создать опору для политической, парламентской партии, стремящейся водворить со временем государственный коллективизм (т.е., в сущности, капитализм государственный), а пока слегка ограничивать капиталистическую эксплуатацию путем законодательства. На этом произошел, как известно, раскол, и Интернационал, против которого соединились также и все правительства, мало-помалу распался.
В Германии, а затем и в Италии и во Франции создались тогда, под названием социал-демократии, партии, сложившиеся, с одной стороны, из политической демократии, а с другой — из социалистов. В Германии, в особенности, такая партия достигла сильного развития.
Замечательно, однако, что несмотря на все избирательные успехи социал-демократии, рабочие во всей Европе, и даже в Германии, все-таки не отказывались от мысли, что помимо социал-демократии — представлявшей политическую, а потому самому смешанную партию, необходимо развить независимую чисто рабочую организацию, и эта организация, слагаясь из профессиональных рабочих союзов (по ремеслам), всё время стремилась повсеместно к прямому международному объединению рабочих по ремеслам, — опять-таки вне всяких парламентских партий. Идея Интернационала, таким образом, продолжала жить и живет по сию пору в Европе, по крайней мере на континенте.
Социал-демократия, стремясь объединить всё рабочее движение в продолжение последних тридцати пяти лет — почти полвека — упорно стремилась овладеть рабочими организациями, возникавшими в Европе для чисто экономической борьбы, и обратить их в организации политические.
Начиная с конгрессов Интернационала, продолжая затем Гентским социалистическим конгрессом 1877 г. и позднейшими социалистическими конгрессами, такие попытки овладеть рабочим движением не прекращались. Одно время в Германии велась даже война против стачек, причем уверяли рабочих, что они гораздо вернее получат желаемое через законодательство, если перестанут тратить деньги на забастовки, а будут отдавать их на парламентские выборы.
Несмотря на тридцатипятилетние усилия, во всех странах создались, однако, мало-помалу обширные профессиональные рабочие организации, стоящие вне всяких политических, парламентских партий. В Испании, а вслед затем во Франции (в 1883 г., когда закон, запрещавший союзы, был отменен) и в Италии создались могучие рабочие союзы, совершенно независимые от социал-политиков, и за последние годы даже в Германии создался рабочий союз, насчитывающий свыше миллиона членов, в котором социал-демократы, несмотря на все свои усилия, не могли достичь владычества. Наконец, за последние годы рабочие союзы, особенно в Испании, во Французской Швейцарии, в Италии, во Франции, в Голландии, выступили вперед, как революционная сила.
L’action directe, т.е. прямое воздействие стачкой, бойкотом, «худой работой за худую плату», и в случае нужды местью, стало боевым кличем значительной части французских синдикатов (рабочих союзов). Кроме того, на последнем конгрессе они постановили всеобщую стачку 1-го мая будущего 1906 года своею ближайшею целью. Всеобщая стачка, говорят они, приведет, вероятно, к революции и позволит, таким образом, начать революцию не из-за вопроса о чьей-нибудь диктатуре и не из-за вопроса о выборах, а из-за экономического вопроса. Пусть всеобщая стачка послужит объявлением войны рабочих против всех эксплуататоров. — «Если вы не хотите наших условий, так убирайтесь вон. Мы сумеем вести промышленность и без вас!» — говорят рабочие.
Вот мысли, распространяющиеся теперь среди рабочих организаций, по мере того, как они освобождаются от умственной опеки парламентских политиков.
В этом движении кроется, впрочем, еще другая мысль, а именно, протест против государственного капитализма, на который свели теперь социализм большинство его поборников.
Чего хочет, например, социал-демократическая партия Швейцарии? Она требует, чтобы все железные дороги были выкуплены государством, чтобы частные банки были уничтожены, а банковое дело стало монополиею государства; чтобы частная продажа спиртных напитков была прекращена, и торговля ими стала монополиею государства, подобно почтовому или телеграфному делу, — всё это сейчас, в буржуазном государстве, в котором остается буржуазная эксплуатация труда.
Чего требуют, например, социалисты в Англии? — Чтобы государство кормило детей в школах и чтобы назначены были суды, составленные из выборных от хозяев и от рабочих, утвержденных правительством, и чтобы вместо забастовки рабочие обращались к такому суду. Если такой суд решит в пользу хозяев, государство силою должно будет заставить рабочих подчиниться. Всё это опять-таки в буржуазном государстве. О праве рабочих на фабрики и заводы они молчат.
И вот, рабочие ужасаются, видя, какая страшная сила создается в руках буржуазного государства. «Государство — вы сами», — говорят им теоретики-законники. Но они этому не верят. Они знают, какую силу в современном государстве имеет буржуазия. — «А что если государственная власть попадет надолго в руки реакционной буржуазной партии? Что, если, при постоянном увеличении числа буржуазии, прочное большинство на много лет окажется в руках буржуев реакционеров?» В Англии ведь буржуа и полубуржуа почти столько же, сколько и рабочих; ведь на английских буржуа работает весь мир: в Индии, в Китае, в Египте, в Японии, в России; черные, желтые, белые — все работают на английского, голландского и т.д. биржевика и на европейского буржуа вообще. Немудрено, что число их так быстро растет.
Но в таком случае, — разумно ли давать такую страшную силу буржуазному государству, т.е. тем же буржуа, выступающим в роли чиновников?
Возьмите, например, недавние стачки в Италии, где железные дороги — собственность государства и где железнодорожные рабочие получают пенсии от государства, как чиновники. Те из них, которые достигли известного возраста и близки к пенсии, всё время становились против рабочей массы, держали уже сторону буржуазии: они изменяли своему сословию. А кроме того, если молодежь объявляла стачку, государство сейчас же объявляло мобилизацию и ставило кочегарами и машинистами солдат, — нередко тех же самых рабочих, но уже «мобилизованных», т.е. одетых в мундиры и распределенных в роты и баталионы.
Государственный социализм, в буржуазном государстве, становится, таким образом, новым средством эксплуатации.
Одним словом, мысль, что коллективизм, т.е., в сущности, государственный капитализм, который теперь рекомендуют социалисты, не представляет еще последнего слова социализма, — эта мысль также несомненно руководит рабочими союзами, когда они складываются в особые организации вне социалистических партий [1].
Вот почему долг анархиста и каждого вдумчивого социалиста, не считающего себя и свою партию непогрешимыми, — содействовать всеми силами образованию независимых рабочих союзов, как это делал Интернационал, ради защиты интересов рабочего и ради искания ими самими тех форм коммунистического быта, которые смогут удовлетворить потребностям равенства и свободы, зреющим среди рабочих. Не связывать заранее Рабочий Союз социал-демократическою или иною программою должен был бы стремиться всякий, кому дорого будущее развитие социалистического строя, а, наоборот, вселять мысль, что формы социалистического строя должны быть найдены и выработаны самой рабочей массой, вне всяких уступок и сделок, навязываемых ей политиками.
Но, скажут нам, всё это хорошо в западной Европе, а не у нас! У нас речь идет о том, чтобы выбиться из крепостного рабства, созданного самодержавием. Сперва освободимся политически — тогда поговорим об экономических отношениях.
В этом лежит самая крупная ошибка людей, воспитавшихся на политической борьбе западной Европы и желающих слепо повторять у нас то, что (при их незнании истории Европы) они считают сущностью западно-европейского развития. Именно потому, что у нас условия иные, нам не следует слепо подражать Германии, или повторять ошибки Франции.
Не «конституцию сперва», или какое там ни на есть монархическое или республиканское учредительное собрание, а потом уже — рабочее законодательство! А прежде всего — экономический переворот, который и создаст новую, соответствующую форму политической жизни. Вот к чему нам надо стремиться.
Никакой революции не было бы во Франции в 1789–97 гг., если бы крестьяне силою не уничтожали, целые четыре года, крепостные отношения и не овладевали бы отнятыми у них раньше землями.
Но так как французский народ не заметил тогда нового нарождающегося зла — буржуазии, и так как он верил радикалам из буржуазии в их уверениях о любви к свободе и равенству, то он и совершил ужасную ошибку. Он дал вырасти новому удаву на французской почве — буржуазии, и этот удав, вот уже сто с лишним лет, душит французский народ в своих капиталистических кольцах.
Так вот — намерены ли мы повторить ту же ошибку? Неужели полвека социалистической пропаганды и коммунистического развития должны пройти даром? Неужели всё, чему научила нас Европа, должно быть выброшено нами за борт, едва только в России запахло возможностью поговорить в прессе и в собраниях о нуждах рабочих, не будучи за это высланным в отдаленные губернии?
Нет! полвека социалистической агитации в Европе не может пройти бесследно для России; и наши русские жертвы, погибшие из-за социализма, погибли не даром.
Именно теперь, когда государство не в силах защищать монополистов, именно теперь рабочие и крестьяне должны захватывать в свои руки всё то, что им нужно для жизни и для работы. Крестьянин берет себе землю не как средство для буржуйской наживы, а чтобы поливать ее своим потом, но не отдавать барину львиной доли своего труда в виде арендной платы. Точно так же и рабочий, пользуясь расстройством царской грабительской машины, должен овладеть фабриками, заводами, угольными копями, железными дорогами, соляными варницами, рыбными промыслами, доками — всем тем, над чем и где он работает, — чтобы и впредь не уделять львиной доли из своего заработка какому-то хозяину.
Сто лет тому назад орудие труда была преимущественно земля, — и крестьяне отнимали ее у помещиков. Фабрик тогда было очень мало, и даже в промышленности люди богатели главным образом от того, что массы народа были в крепостной или полу-крепостной зависимости от хозяев — и этих крепостных освобождали взбунтовавшиеся города. Были бы тогда большие фабрики, фабричные не задумались бы овладеть ими и объявить их городскою или народною собственностью, точно, так же, как крестьяне овладевали землей, сельскою мельницею, сельскою маслобойней и пр., которые захватил было барин.
Пусть знают и помнят русские рабочие, что чего им не удастся осуществить теперь, покуда происходит ломка государственного строя, — того не осуществят они и в будущие пятьдесят лет.
Но если теперь же, сейчас, во время теперешней неурядицы, им удастся осуществить захват фабрик, заводов и т.п., которые, ведь, представляют труд не хозяев, а труд рабочих предыдущих поколений, — тогда, хотя бы это удалось и не вполне, или хотя бы отнятое не удалось вполне удержать, то совершённый захват послужит залогом силы рабочих, а мысль, однажды провозглашенная на деле, станет боевым кличем, программою для всего последующего развития русского народа.
Долг рабочих — самим двинуть свое дело вперед. Вот в чем задача русского рабочего движения.
Принявши все это в соображение, мы с глубокою радостью встречаем мысль об основании Рабочего Союза, если только он поставит себя независимо от существующих политических партий. Но программа этого союза должна не предрешать задачу революции в ограничительном смысле, как это делают политические партии. Она должна, наоборот, наметивши цели движения, предоставить рабочим полную свободу достигать эти цели сейчас же такими способами, которые они сами найдут наилучшими.
Поэтому, если бы нам предстояло набросать в общих чертах программу Русского Рабочего Союза, мы изложили бы ее в нижеследующей форме. Конечно, это была бы программа не анархической группировки: анархисты выразили бы свои мнения гораздо определеннее. Это была бы программа, которую мог бы принять всякий рабочий союз, если только он не желает заранее пристегивать себя к той или другой партии политиков, а стремится дать возможность самим рабочим и крестьянам проявить свою строительную деятельность — ну, хоть бы так, как проявили ее недавно гурийские крестьяне или русские крестьяне южных губерний в своих приговорах.
Такую программу, думаем мы, приняли бы несомненно русские рабочие, по крайней мере, громадное большинство их.
Так вот, примерно, в общих чертах, как можно было бы выразить
В России происходит теперь полное разложение самодержавной формы правления. Разложение коснулось всех отправлений всей государственной машины.
Несомненно вырабатываются новые формы политической организации для русского народа и для различных народов, пребывавших доныне под властью русского государства.
В этом предстоящем переустройстве выступают уже (и выступят еще резче) всевозможные сословные интересы.
Буржуазия несомненно постарается воспользоваться переворотом, чтобы утвердить свою власть.
Помещики постараются утвердить свои монополии на землю, или, в крайнем случае, получить от крестьян крупные выкупные суммы.
Чиновники постараются усилить свою власть, создавая еще большую централизацию администрации в министерствах и не брезгуя для этого усилением государственного капитализма.
Биржевики постараются усилить власть биржи, овладевая монополией государственных и городских займов.
Церковь постарается овладеть еще большим влиянием на умы народа, завладеть воспитанием и т.д.
Словом, каждое сословие русского общества приложит все силы, чтобы усилить влияние своего сословия при предстоящем переустройстве государственного строя и создать в свою пользу политические, денежные или экономические привилегии.
Необходимо поэтому, чтобы рабочий класс, сознавая всю важность начавшейся ломки, противопоставил всем этим вожделениям других сословий сплоченное действие рабочей и крестьянской массы, с целью воспользоваться теперешнею перестройкою в интересах всего русского народа — рабочих и крестьян.
Ради этого русские рабочие считают нужным приложить свои усилия, чтобы сплотить в одном большом союзе всех рабочих больших промышленных центров России, а затем, по возможности, и крестьянское население. С этою целью они основывают Русский Рабочий Союз, и постараются распространить его на все русские области.
Не пренебрегая ежедневною борьбою из-за 8-часового рабочего дня и вообще из-за мелких и частных улучшений в жизни рабочих, особенно если эта борьба принимает революционный характер, мы видим, однако, в этой борьбе лишь средство, чтобы сплачивать рабочих в виду более серьезной, и, конечно, революционной борьбы, — из-за обобществления всех средств производства и передачи всей промышленности в руки самих рабочих.
Точно так же, заявляя полную готовность содействовать крестьянам в их стремлении уничтожить сословные тягости, на них лежащие, в их забастовках и в их усилиях овладеть землею, — особенно, когда эти усилия делаются нелегальным, бунтовским путем, — Рабочий Союз видит во всем этом лишь средство объединения крестьян в виду более широкого революционного действия, с целью захвата теперь же всей земли в руки народа, как неотъемлемой его собственности, на которую имеет право всякий, кто пожелает обрабатывать землю собственным своим — не наемным — трудом.
Но рабочий знает также, что в своих попытках освободиться от ига капиталистов, помещиков, биржевиков и всяких других монополистов, трудящиеся массы немедленно встретятся лицом к лицу с правительством, которое везде, а тем более в России, является ярым защитником монополистов и угнетателем народа, в интересах чиновников, капитала и привилегированных классов вообще.
Поэтому, поднимая всеобщее крестьянское и рабочее восстание с целью овладеть землями, фабриками, заводами и т.д., и обратить их в общественное пользование, крестьяне и рабочие неизбежным образом будут разрушать тем самым существующую форму самодержавной государственности и совершать это гораздо действитель нее, чем это можно было бы сделать, добиваясь только «конституционных прав».
При этом, если для имущих классов достаточно конституционной монархии, или буржуазной республики, для рабочих и крестьян эти уступки совершенно недостаточны.
Провозглашать на бумаге уничтожение сословий и равенство перед законом — а вместе с тем удерживать крестьянина под вечною угрозою голода — каждый год, в течение трех или четырех месяцев, — а рабочего оставлять в положении наемного раба, которого пропитание зависит от доброй воли капиталиста — это значит обманывать самих себя и обманывать народ.
Для человека, родившегося с отцовским наследством, или получившего возможность учиться десять лет, не работая на фабрике, и занявшего вследствие этого привилегированное положение в обществе, может быть достаточно провозгласить «равенство всех перед законом и полную свободу слова, печати, сходок и вероисповедания». Но для рабочего и крестьянина этого совершенно недостаточно.
Крестьяне и рабочие знают, что, как бы не менялись формы правления, они останутся всё в том же рабстве, покуда будут оставаться в той же нищете и в той же необходимости продавать себя барину и купцу из-за куска хлеба.
Им нужно провозгласить — и не только провозгласить, а завоевать и утвердить на деле:
1. Право на землю, для каждого желающего обрабатывать ее своим личным трудом.
2. Право всего общества на всё то, что произведено трудом прошедших поколений, — т.е. на жилые дома, фабрики, заводы, пути сообщения, железные дороги, угольные копи и т.д.;
3. Право на обеспеченное безбедное существование для всякого, кто занят общеполезным трудом;
и 4. Право для всех на даровое образование и обучение мастерствам, а также на обеспеченную старость.
Завоевывая эти права, непосредственно, революционным путем овладевания на деле, рабочие и крестьяне не только помогут уничтожению самодержавия и монархической власти вообще, гораздо более действительно и несравненно более полно, чем это может быть сделано одной политической борьбою, но и завоюют для всех политическую свободу, несравненно более прочную и действительную, так как она будет основана на равенстве экономическом; тогда как политическая свобода, не основанная на свободе экономической, неизбежно становится привилегиею одних зажиточных классов и новым орудием эксплуатации в их руках.
Вот, приблизительно, какие мысли следовало бы выразить в программе Русского Рабочего Союза, если бы создался такой Союз, который понял бы свою историческую задачу. Мы много слышали недавно о борьбе классов и о классовых задачах. Не мешало бы помнить, что в предстоящем перевороте у рабочих и крестьян есть свои задачи, которые предстоит выполнить им самим, не дожидаясь на то законодательного позволения со стороны буржуазии.
1. Так например, к пишущему эти строки обратились однажды рабочие союзы Англии с такою просьбою: «Вы указывали выход для безгосударственной организации земледелия. Не можете ли вы разработать, как могли бы железнодорожные рабочие, овладевши железными дорогами, организовать службу железнодорожную, и вообще эксплуатацию железных дорог без хозяев, но также и без государственного вмешательства? Изучение этого вопроса было передано испанским железнодорожным рабочим союзам.
| Алфавитный каталог | Систематический каталог |