П.А. Кропоткин
Незавершенные главы 2-го выпуска
П.А. Кропоткин. Естественнонаучные работы / Сост. В.А. Маркин, А.В. Бирюков, Р.К. Баландин; Отв. ред. П.Н. Kропоткин, Ю.А. Лаврушин. М.: Наука, 1998. С. 100–159
Хотя о пост-плиоценовых наносах пишут уже более полустолетия, но до сих пор для них не существует никакой твердо установленной и общепринятой классификации. Читая различные исследования о ледниковом и после-ледниковом периоде, постоянно приходится обращаться в мире всевозможных щебней, хрящей, песчаных глин c камнями и без оных, boulder clay, till, Aur, kross- и rullstengrus, gravier anguleur et arrondu, graviers et limons glaciaires, Kils, Geschiebenlehm, Lehm grand, sandiger Lehm, Richk, Plink, Diot, Màreg и т.д., и т.д. без конца. Но если начать параллелизировать эти образования, то приходится встретить неодолимые трудности. Один автор описывает одни признаки своего Kils, упуская целый ряд других, другой автор описывает другой ряд признаков своего till, не упоминая о первых: сравнение, следовательно, невозможно. Но мало того, — нередко бывает, что если бы, читая какое-нибудь исследование, развивающее вам, как на ладони, все фазисы ледникового периода и их астрономические и другие причины, вы захотели бы узнать, что такое какой-нибудь Kils, служащий исходною точкою всех космогонических фантазий, узнать все те его признаки, которые вы считаете существенными, — вы и этого не в состоянии сделать: автор подробно описывает одни признаки — те, иногда совершенно местные, которые подтверждают его теорию, но умалчивает о других, которые вы считаете более важнейшими и общераспространёнными. Легко понять, к каким затруднениям ведёт такое жалкое состояние этой отрасли знания, особенно если вспомнить, c одной стороны, разнообразие наносов, а c другой — невозможность возить c собою полные коллекции всех встречаемых видов наноса.
Итак, строгая классификация необходима. Но что принять за её основание? — Во многих отраслях знания на первых порах можно довольствоваться простою номенклатурою, основанною на каких-нибудь важных форменных признаках, — лишь бы такая номенклатура была проста, легко запоминалась и не давала слишком много промежуточных форм. Но для нас такая номенклатура уже не годится. Весь интерес исследований ледяного периода в том и состоит, чтобы ответить, в каких физико-географических условиях данная местность переживала этот период. Наша номенклатура должна, следовательно, непосредственно давать ответ на вопрос о происхождении данного наноса, иначе она не имеет никакой цены. Она может быть, пожалуй, построена на каком-нибудь одном внешнем признаке, например, на форме составных частей наноса, но только в том случае, если доказано, что эта форма неизбежно, причинно связана c таким-то происхождением.
Так как все силы, способные отложить наносы, могут быть подведены под три главные рубрики, а именно: атмосферное, разрушение, силы воды и силы ледников, то все наши старания должны быть, следовательно, направлены к тому, чтобы подвести <…> [i]
Понятно, что весь интерес при рассмотрении этой классификации сосредоточивается на первом ее отделе, именно — на чем основано разделение между образованиями ледниковыми и морскими, — между krossstengrus и rullstengrus? В самом деле, только это разграничение может возбуждать сомнения, прочие же бесспорны. Разделение всех по-третичных наносов на наносы ледникового периода и после-ледниковые основано на палеонтологических признаках. И в те, и в другие входят глины c морскими раковинами, причем фауна одних менее сходна c современною, чем фауна других; фауна арктической глины имеет более арктический характер, чем фауна черной глины; наконец, последняя залегает на высшем горизонте, чем первая. Следовательно, несомненно, что чёрная глина моложе арктической, и эти два разновременные образования могут быть отнесены к двум разным эпохам. Точно так же бесспорно существование наносов, отнесенных ко второй части после-ледникового периода. Сюда включены только новейшие аллувиальные наносы, образующиеся поныне на поверхности всех остальных; новейший характер многих из них характеризуется их растительностью или фауною. Опять и тут вопрос становится чисто стратиграфическим или палеонтологическим, — отнюдь не литологическим. Споры могут возникать только о том, куда отнести данный нанос, наблюдавшийся там-то, а отнюдь не о существовании самого отдела: подобно тому, как никто не сомневается в том, что арктическое море должно было постепенно становиться более теплым и, следовательно, давать наносы c фауною менее арктическою, чем фауна более древних наносов, — также никто не сомневается и в том, что в стране должна существовать целая масса аллувиальных наносов, отлагающихся на поверхности почвы. Следовательно, в законности существования отдела после-ледникового периода и его подразделений не может быть никакого сомнения. Весь интерес сосредоточивается, следовательно, на первом, ледниковом, периоде и на его подразделениях.
Мы видим, что наносы ледникового периода разделены на три рубрики: угловатый щебень, окатанный щебень и слоистая глина. Все эти три подразделения имеют в Швеции громаднейшее развитие; втроем они покрывают всю Швецию: какой бы маленький клочок страны мы ни взяли, мы непременно найдем здесь либо угловатый щебень, либо окатанный, либо арктическую глину. Все прочие наносы налегают уже на одном из этих трех. Далее мы видим, что из них один отнесен к назёмным образованиям, два — к морским. Так как главный интерес в исследовании ледникового периода представляет…
Угловатый щебень, krosstensgrus. Эрдман определяет его так: «Повсеместно в своих свойствах носит явные следы той механической силы, того более или менее полного раздробления или измельчения попадавшихся обломков горной породы, вместе c истиранием их друг об друга, которые составляют такой отличительный признак материалов современных морен. Беспорядочно нагроможденная масса крупного или мелкого песка или мельчайшей горной муки (stoftfird bergonjol), более или менее переполненная большими и малыми камнями и валунами, угловатыми (kantiga), c обломанными или закругленными углами, иногда бороздами (т. наз. ледниковые камни, jökelatenar), все вместе более или менее плотно стиснутое, иногда так плотно и вязко, что только кайла или лом могут разорвать внутреннее сцепление, — таковы в немногих словах свойства, которыми отличаются эти отложения угловатого щебня, когда они проявляются в своем первоначальном и нормальном виде» [1].
Указывается, что ледниковый щебень располагается в виде морен: боковых, срединных, конечных и поддонных (более плотных и c более округленными, иногда изборожденными камнями). Эрдман описывает затем прочие свойства ледникового щебня. Иногда наружный его слой бывает несколько промыт, отчего образуется песок c камешками несколько более округленной формы, чем это бывает в моренном щебне; т[аким] о[бразом] получается угловатый ледниковый песок (jökeland, kroßsland, moränland). Иногда в нем замечается слоистость, весьма <неразб.> по мнению Эрдмана, если вспомнить, что моренный щебень подвергался размыванию водой, вследствие чего получается промежуточное образование между угловатым и окатанным щебнем, т.е. промытый щебень (svallgrad). Но эти переходы замечаются только на поверхности и составляют большею частью продукт переработки моренного щебня на месте его первоначального залегания. Если и было передвижение этого щебня, — то лишь на самое незначительное расстояние. Иногда ледниковый щебень располагается террасами, но тогда он переходит в промышленный щебень. Иногда под нетронутым ледниковым щебнем залегает щебень немного промытый; но это, очевидно, результат действия ручьев и речек, возникавших во время промежуточного периода таяния ледников. Все эти разновидности заключены <…> под общее название ледникового щебня <…>
Далее речь уже идет о горных породах, входящих в его состав, и приводятся примеры различных морен (все из нагорья). Иногда среди арктической глины попадаются тоненькие прослойки или куски угловатого щебня. Этот щебень занесен сюда, по мнению Эрдмана, на льдинах.
Таковы признаки ледникового щебня по Эрдману. Что же такое окатанный щебень? Чем он отличается от ледникового?
Не сказав ни слова о том, что такое окатанный щебень, и ограничившись упоминанием его только в заголовках, Эрдман прямо начинает с озов из этого щебня: «Rullstensgrus. Rullstensåsar. Совершенно непохоже на залежи угловатого щебня (rullstensgrus) (окатанных камней), окатанного щебня (rullgrus) и окатанного песка (rullsand), которые широкими валами изменчивой высоты, вообще c ясно выраженным гребнем и приблизительно параллельные между собой, тянутся почти непрерывно на многие мили, иногда на целые десятки миль, из одной губернии в другую, в известном главном направлении, большей частью между NNW и NNO, c небольшими уклонениями на коротких протяжениях в ту или другую сторону. Они хорошо знакомы всем, эти гребневидные валы, под общим именем песчаных озов (sandåsar), галечных озов (rullstensåsar) или же просто озов. Их проявление и разграничение в части Восточной Швеции <неразб.> выражено на прилагаемой карте».
Затем идёт уже разделение озов на главные и побочные. И только далее некоторых топографических сведений Эрдман упоминает в нескольких словах, что некоторые из наиболее выдающихся признаков галечных озов суть: 1) слоистость в их внутреннем строении; 2) более или менее полное сложение и закругление камней; 3) вообще рыхлое строение щебня и его промытость, так что в нём нет мельчайшей муки и твёрдого угловатого щебня; 4) участие, иногда принимаемое глинами в построении озов. Озы не имеют ядра, и «выдвигавшееся не раз подозрение, что ядро озов большею частью состоит из окатанного щебня, несогласно с фактами» (см. первую схему Эрдмана: «окатанный щебень: внутреннее ядро озов»). Затем опять речь идет про отложения озов. Наконец, Эрдман говорит: «Очевидное доказательство того, что содержимое озов образовалось путём воздействия волн на имевшиеся уже налицо залежи угловатого щебня, есть тот же постепенный переход, который иногда замечается иногда от хорошо промытого и окатанного щебня и камней в верхних слоях к ниже лежащему, не изменившемуся мучнистому и угловатому ледниковому щебню. Это замечается в особенности у малых побочных озов».
Тут мы уже окончательно сбиты с толка. Что же такое окатанный щебень? Начал Эрдман c того, что окатанный щебень — это есть внутренне ядро озов. Поэтому, вовсе не описывая окатанного щебня, не упоминая ни одним словом о том, чем он отличается от ледникового щебня, Эрдман приступает к описанию форм и расположения озов. Надо, следовательно, думать, что узнав, что такое оз и отыскав его внутреннее ядро, мы узнаем, что такое окатанный щебень. Ничуть не бывало. Через несколько страниц Эрдман сам восстаёт против этого; неправда, говорит он, чтобы ядро озов большею частью состояло из окатанного щебня. И снова он принимается описывать оз. А далее положительно говорит, что внутреннее ядро, в особенности у малых озов (а следовательно, — подчас и у больших), иногда состоит из мучнистого и угловатого ледникового щебня, незаметно переходящего на поверхности в промытый, окатанный щебень.
В результате получается: окатанный щебень — это есть внутреннее ядро озов; оз — морского происхождения, по таким-то (топографическим) причинам и потому, что их ядро состоит из окатанного щебня; — порочный круг. Про состав озов (следовательно, и окатанного щебня) говорится только мимоходом, что он отличается сглаженностью и округлостью камней, рыхлым строением и промытостью. Но это сказано мимоходом, и вовсе не эти качества служат для доказательства моренного образования окатанного щебня. Оно выходит из рассмотрения озов вообще. Когда речь шла о ледниковом щебне, то Эрдман, хоть немногими словами, показал, что угловатость, мучнистость, беспорядочность расслоения частей доказывает его ледниковое происхождение по сходству c современными моренными отложениями. Когда же речь зашла об окатанном щебне, ничего подобного не говорилось. Эрдман не доказывает, что тот нанос, из которого состоит ядро озов, несомненно, водного происхождения. Он идет обратным порядком. Он стремится доказать, что озы — морского происхождения, и так как окатанный галечник есть тот нанос, который залегает в озах, то выходит, что и этот галечник — морского происхождения.
Нелогичность этого приёма сказывается во всей шведской съемке. Если вы обратитесь к тетрадкам [Sveriges Geologiska Undersökning] в надежде отыскать какие-нибудь сведения касательно окатанного щебня, то вы найдёте окатанный щебень только в виде одного слова в заголовках. После этого слова в цитате: «Из главных озов, проходящих здесь, особого внимания заслуживает оз…» и т. д. о размерах, простирании, направленности [нет ни слова]. Напрасно было бы думать, что понятие окатанного щебня настолько ясно, что не требует никаких пояснений. Не говоря уже о том, что понятие о ледниковом щебне не менее ясно, а между тем почти в каждой тетрадке найдете несколько любопытных замечаний о его строении, составе, залегании вообще и тем более о некоторых его особенностях. То же и о глинах, о песках и о каждой породе. Но и окатанный щебень далеко не везде одинаков. Если пыль отмучена, то везде ли? Окатаны ли камни в правильные овоиды, шары (см. выше IX главу о форме валунов ледникового щебня), или просто сглажены углы и т.д., и т.д.
Вот ряд вопросов, на которые мы не находим никакого ответа. А между тем, только читая много таких описаний, читатель мог бы составить себе конкретное понятие об этом щебне и сказать обдуманно: да, это действительно только преображенное образование, или тот, другой <…> щебень был тронут водою только на поверхности. Все это как бы считается лишним и, поставив в заголовке одно слово « Rullstensåsar», наблюдатель спешит перечислить размеры <неразб.> и пр. различных rullstensåsar озов. Из этого ясно, что для него окатанный щебень и оз — синонимы и что грядовидная форма разновидностей этого щебня для него важнее состава, округлости, промытости галек и т. п. свойств щебня; что морское происхождение этого щебня доказывается не его строением и составом, а формою — тем фактом, что он составляет оз. Насколько правилен такой путь, пусть судит сам читатель. Но мало того. Если бы мы стали искать на картах шведской съемки залежей окатанного щебня, то их нашли бы только в озах: вне озов окатанный щебень, можно сказать, вовсе не встречается, и есть только два–три упоминания о самых маленьких залежах окатанного щебня где-нибудь на склоне горы, ибо его совсем невозможно отличить от слегка промытого ледникового щебня, названного svallgrus [2]. Словом, ясно: понятию об окатанности щебня предшествовало понятие об озах и что первое подчинено последнему. Некоторые участки шведской съемки <неразб.> даже прямо так и говорят, что данный нанос есть окатанный щебень, потому что сложен в форме оза.
Такая классификация, очевидно, не может быть принята нами. Это есть классификация не на основании признаков наноса. Это есть классификация, в одном случае по признакам наноса (как для ледникового щебня), в другом — по форме расположения (для окатанного щебня), причем оказывается что и ледниковый щебень принимает ту же форму расположения, как и окатанный щебень (см. главу об озах), и таким образом теряется всякая возможность классификации.
В нашей классификации мы, очевидно, должны будем удержать отдел ледникового щебня. Это образование так типично, что тот, кто раз видел и ощупал его, то уже узнает его среди сотни различных наносов. Наконец, оно так распространено, что положительно должно составить независимую горную породу, не менее определенную, например, чем глина и все такое.
Определение, данное Эрдманом ледниковому щебню (мы видим, что krossstensgrus и ледниковый щебень для него синонимы).
Также совершенно ясно, и нам придется только расширить его и привести название щебня, которое дает о нем верное понятие.
Название «krossstensgrus» было впервые предложено г. Постом. После долгого периода застоя в ледниковой литературе, как справедливо замечает Пайкуль, в Швеции наконец появилось тщательное исследование одного ряда наносов, которое перевело ледниковый вопрос из области гипотез на почву фактов и наблюдений. Это было исследование Чёпингского оза [3] — исследование настолько полное и подробное, что до сих пор оно считается единственным в литературе озов. Оно появилось в 1854 году, т.е. в такое время, когда в Швеции еще свирепствовала гипотеза наводнений и когда сколько-нибудь обстоятельных исследований наносов не имелось. Об их классификации не могло быть и речи, г. Пост предложил, очевидно, временную номенклатуру, основанную на форме и величине обломков; он принял следующие подразделения: окатанные валуны (<…>), окатанные камни (<…>), окатанный щебень (<…>, собственно ås) и песок, c одной стороны, а c другой угловатые валуны (<…>), угловатые камни (<…>), угловатый щебень (<…>) и угловатый песок. Под название залежи окатанных камней (<…>) вошел не только щебень, составляющий ядро озов, но и тот, который покрывает горы и который «образовался одновременно с изборождением гор», — следовательно, то самое, что впоследствии было названо rullstengrus или ледниковый щебень. Под названием krossstengrus, т.е. угловатого щебня, г. Пост описал породу, хотя и тождественную c <неразб.> Эрдмана по всем признакам, но встречающуюся только самыми маленькими прослойками среди самих пластов оза, даже среди самых наружных глин [4]. Ясно, что он имел в виду только некоторую случайную разновидность щебня или, во всяком случае, не имел никакого представления о распространении этой породы в Швеции. Иначе он, конечно, дал бы ей более общее название и доказал ее родство с тем, что он называет rullstengrus, не основал бы названные породы на форменном признаке, чисто местном и случайном. <…>
В самом деле, впоследствии г. Пост опять встречается с этой породой, но уже в других условиях. Исследуя отложения окатанных камней и щебня, непосредственно покрывающие горы, он скоро увидел, что образования тождественные c ними по происхождению, нередко разнятся по форме обломков. Он видел, что залежь, то, что он называет rullstensgrus, покрывает повсеместно горы (р. 358). Он думал, что окатанный щебень есть самый древний из наносов, а угловатый — гораздо моложе. Но он скоро увидел, что в других местах, в совершенно таких же условиях, как и окатанный щебень, залегал щебень обязанный своим происхождением тем же причинам, но который по форме обломков приходилось называть krosstensgrus, причем первая форма преобладала в возвышенных частях страны, вторая — в долинах. Ясно было, следовательно, что форма не есть указание на обязательную древность <…> происхождения и что нужно оставить разграничение, основанное на одной форме. К сожалению, Эрдман совершенно не обратил на это внимание в своей классификации.
Понятно, что и мы не имели права удерживать ни это разграничение, ни это название, основанное на форме обломков.
Мы еще полнее убедимся сейчас, что форма обломков в моренном щебне действительно не имеет никакого значения.
Посмотрим же теперь, что такое ледниковый щебень в современных ледниках и в отложениях, несомненно ледниковых?
Мы знаем, что вообще всякая морена современного ледника есть беспорядочное скопление продуктов раздробления горных пород всевозможной величины, начиная от громадных валунов до тончайшего ила. Так как ледники безразлично переносят на одинаковое расстояние как громаднейший валун, так и тончайший ил, залегающие на его поверхности или лежащие под массою льда, то вследствие этого во всякой морене мы находим обломки всевозможных величин, расположенные без всякой сортировки. Громадный валун в сотни кубических метров встречается облепленный и обложенный щебнем, мелкими камешками, вместе с тем мельчайшим илом, которому мы едва ли найдем подобие по степени измельченности в речных наносах, который окрашивает в яблочный и даже в опаловый цвет (еще большая степень измельченности [5]) ручьи и реки, вытекающие из-под ледника. Такой нанос, вообще говоря, не может представлять никакой сортировки, и хрящ резко отличается от всякого другого наноса, отложившегося в какой бы то ни было движущейся воде, так как мы знаем, что первое действие всякой воды есть сортировка попавших в нее веществ: части более мелкие оседают медленнее и потому проходят иногда громадные расстояния прежде, чем осядут на дно; иногда мельчайший ил может осесть лишь тогда, когда попадает в почти совершенно спокойную воду озера или моря. Мы знаем в самом деле опыты, из которых видно, что «муть» в стакане воды осядет лишь через несколько месяцев. В это же время более крупные части падают на дно почти немедленно и движутся по дну, и если они пробегают в вертикальном направлении хоть небольшие пространства, то они уже успевают в движущейся воде обмыться от облегающего их ила.
Итак, говоря вообще, отсутствие мелкой сортировки есть признак всякого моренного щебня, если он не был тронут водою. Выражаясь конкретнее, отсутствие сортировки выражается: во-первых, в присутствии в одном и том же щебне на всевозможных высотах камней всевозможных величин; так, например, в ледниковом щебне, который не был тронут водою, если валуны в нем доходят до 1 м в поперечнике, мы найдем камни промежуточных величин — от 1 м до микроскопических пылинок (меньше 0,001 мм), причем окажется, что камни и обломки средних величин не будут сгруппированы преимущественно вместе, в слои, как это бывает во всяком наносе, отложенном в проточной или вообще во всякой не стоячей воде. Во-вторых, отсутствие сортировки проявляется в следующем: мы знаем, что чем медленнее движение воды, тем мельче частицы, которые она может относить на некоторое расстояние; чем медленное движение воды, тем скорее частицы данной величины осядут на дно и тем на меньшее расстояние будут они продвинуты по дну. Поэтому, если бросить в воду горсть разнородного ледникового наноса, то в самой тихо текущей воде будет унесен из наноса только тончайший ил, прочее же осядет на дно непременно. В более быстрой воде будут унесены уже ил и песчинки, причем ил, оседая медленнее, будет отнесен на более далекое расстояние и т.д. Следовательно, если ледниковый нанос попадает в воду, прежде всего он лишится своего тончайшего ила, как бы ни было медленно течение воды, — если б даже оно было так же медленно, как течение очень большой реки при впадении ее в море, — ил, «муть», непременно распустится в этой воде и будет носится в ней некоторое время, раньше чем осядет на дно. Поэтому, рассуждая обратно, присутствие в несортированном наносе тончайшего ледникового ила, обволакивающего камешки щебня и заполняющего промежутки между ними, есть верное доказательство того, что этот нанос отложен ледниками и со времени своего образования никогда не был в воде. Ледниковый ил — признак всего легче утрачиваемый, но зато и самый надежный, чтобы решить, подвергается ли нанос действию воды или нет. Мы находим его во всех нетронутых водою альпийских и других ледниках, и он хорошо знаком альпийским геологам под именем <…> и др. С другой стороны, мы знаем, что на поверхности ледников образуется много воды в виде мелких ручьев; со склонов долины, заполненной ледником, также стекает много воды, которая потом просачивается внутрь, вдоль краев ледника и размывает морены. И всякий раз, когда ледниковый нанос побывает в воде таких ручьев, он непременно прежде всего утрачивает свой ил. Этим объясняется бесчисленное количество слоеватых отложений, залегающих в воде, — в конечных, боковых, срединных и поддонных моренах ледников, где нанос нередко сохраняет большое разнообразие обломков, оказывается чуть-чуть промытым, т.е. лишенным своего ила; эти-то наносы тем только и не признавались в Альпах за ледниковые и были известны под именем различных аллювиев <…>. При немного большей сортированности он уже лишается ила и песка или ила, песка и мелкого щебня и т.д.
Итак, присутствие в наносе продуктов истирания всех степеней измельченности, в том числе и тончайшего ила, тесно перемешанного с остальною массою щебня, есть <…> признак ледникового щебня, нисколько не промытого водой. Таков результат наблюдений у подошвы современных ледников, подтвержденный теоретическими соображениями.
Ледниковый ил может быть отличен до некоторой степени от ила речного, озерного и морского. В этом я убедился из сравнения многих тысяч образцов ледниковых щебней c всевозможными илами и глинами, как в Финляндии, так и в шведских музеях; в этом же можно убедиться из рассмотрения любой коллекции наносов, в том числе, и привезенной мною из Финляндии и Швеции [6]. Больше всего замечается отличие ледникового от других наощупь — до того, что человек c не совсем уж грубым осязанием едва ли ошибется когда-нибудь, отличая ледниковый ил от всяких других. Дело в том, что ил ледникового щебня производит совершенно типичное ощущение, весьма сходное с ощущением ржаной муки (хрустение), а также и пудры. Ни одна глина, ни один речной или озерный ил не производит (по крайней мере, на мое осязание) такого ощущения. Его замечали весьма многие, на него указывали мне шведские геологи, и этим вызвано самое название, иногда употребляющееся в Швеции, lergnyöl — горная мука. Чтобы объяснить это ощущение, нужно обратиться к микроскопу. Сравнивая, при увеличении в 300 раз, различные образцы пыли, взятой из типичных ледниковых щебней, с пылью морских и озерных глин, я убедился, что между ними есть существенное различие, хотя более типично оно проявляется лишь в некоторых образцах <…>. Пылинки ледникового щебня всегда отличаются от прочих большей угловатостью: в некоторых образцах, даже, в пылинках менее 0,01 мм, видно, что это раздробленные кристаллы, в кристаллических плоскостях иногда видно даже строение лесенкой, свойственное им раздробление…
Цвет ледникового щебня довольно разнообразен. В Финляндии и Швеции преобладают две разновидности: одна от ярко-желтого до светло-палевого, другая — серая, в сыром виде почти белая. Первая встречается в областях гранитов и кристаллических сланцев, но в этих же областях залегает и вторая, почти без исключения ниже первой. При этом оба щебня разнятся друг от друга и величиною составных частей. В то время как в желтом щебне преобладают камешки от 3 до 10 см, в сером они почти вовсе отсутствуют и преобладает нежнейшая белая мука и песчинки, среди которых разбросаны большие валуны, очень часто отполированные и изборожденные; как валуны, так и мелкие камни бывают при этом гораздо более округлены, чем в желтом щебне. Чем обусловливаются эти две формы щебня, неизвестно: обе они суть продукты разрушения одних и тех же кристаллических сланцев; белый щебень сплошь да рядом вовсе не содержит извести. Но, быть может, это различие объясняется различными условиями образования обоих щебней. Выше я высказал, почему думаю, что желтый щебень есть остаток поверхностной морены, а белый — остаток поддонной морены, но не вполне уверен в справедливости моей догадки.
Местами щебень имеет темно-бурый цвет; такая разновидность не редка в Швеции, попадалась [она] мне и в Финляндии (вообще можно сказать, что встречаются все переходы — от темно-бурого цвета к светло-палевому). Большею частью железный цвет имели самые верхние слои щебня, так, как, например, щебень по Хэйтиэйну в области талькового сланца. Ледникового щебня в области глинистых сланцев я не видел в Финляндии, но в Восточной Сибири, в долине ручья Ныгри этот щебень (с большими изборожденными валунами) имел черный цвет и был чрезвычайно измельчен, так что представлял скорее ледниковый ил с валунами. То же бывает и в Швеции, и у подошвы нынешних альпийских ледников.
Относительное количество крупных камешков и песчинок и ила бывает в ледниковом щебне весьма различно. Но преимущественно преобладают два типа — один, обильный камешками от 2 до 5 см, и другой, чрезвычайно бедный ими. Нормальный, наиболее распространенный тип (по цвету он бывает черный и белый) — это такой, что если взять стакан щебня, то в нем непременно окажется хотя бы один десяток, а большей частью и больше, камешков, достигающих в поперечнике 2–5 см. В другом типе (такой тип я встречал только белый) камешки почти совершенно отсутствуют: на стакан такого щебня едва ли придется два или три камешка в 2–3 см. Остальное все есть (в сухом виде) сыпучая пыль и песок. Но вместе с этим во втором типе встречаются, как сказано уже, очень большие валуны, например, в 1–2 м (3–7 ф.). Замечательно, что в Швеции этот мелкий тип встречается всегда белого цвета и всегда под щебнем первого типа.
Иногда мелкие камешки ледникового щебня так редки, что он представляется просто глиною с валунами; но эта глина в сухом виде оказывается не обыкновенною глиною, а глиною с ледниковой мукой. Таково, например, внутреннее ядро оза у Рётен <…> Сюда же относится образование, которое Хольмстрём предпочел назвать глиною угловатого щебня (kroßstenlera), которое другими называлось угловатою глиною (kroßlera) и которое мы назовем просто ледниковою глиною. Основная его масса, говорит г. Хольмстрём, состоит из тонкого, часто известкового, ила, который плотно облегает большей частью отшлифованные и изборожденные валуны… В сухом виде она распадается на зерна, состоящие из маленького угловатого камешка, облепленного глинистым илом. В этом состоит главное отличие глин угловатого щебня от угловатого щебня, и это отличие в особенности проявляется под микроскопом. Главная масса угловатого щебня состоит почти исключительно из мелких, немного угловатых зерен кварца, столь малых, что они едва заметны на осязание, между тем как масса глины, даже после высушивания и легкого измельчания представляется аморфным скоплением (horgultugar). Если обработать ее водою так, чтобы удалить глинистый ил, то высушенный остаток имеет совершенно одинаковый вид с основною массою ледникового щебня [7]. По поводу этого г. Хольмстрём делает одно не лишенное интереса замечание. Ледниковая глина встречена в таких местностях, где породы мягче, поэтому местные породы вообще окатаны или даже совершенно измельчены. Между тем, в кристаллической области, в ледниковом щебне камни, принесенные издали, также будут округлены и редки; но так как щебень пополняется местными угловатыми камнями и они берут перевес, то этих округлых камней не замечают и говорят, что щебень, хоть и принесен издали, но сохранил свою угловатость, что совершенно неверно… Валуны в этой глине, покрывающей значительную часть Сконии (Scåne), вообще менее многочисленны, чем в ледниковом щебне и вообще более округлены по углам, более одноформенны и более отполированы со всех сторон. Причина этого ясна, так как они принесены из более далеких местностей [8].
Подобные же ледниковые глины известны у подошвы современных ледников. Так, например, Фавр описывает глину близ Женевы, известную на месте под названием Diot (в окрестностях Шамбери — Mareg). Она очень вязка, c водою образует тесто, и местами настолько чиста от примеси камней и песка, что ее употребляют на выделку кирпичей и даже на гончарные изделия. Обыкновенно же в ней много камней, преимущественно известковых, весьма хорошо отполированных и изборожденных [9] (из чего ясно, что это не есть водное отложение). Такая argile glaciale весьма распространена в долинах Швейцарии. Вообще можно заметить, что она встречается только в таких отложениях, которые прошли c ледниками значительное расстояние.
Вообще, как видно, отложения ледникового щебня отличаются значительным содержанием глины, образующейся химическим путем при истирании горной породы и валунов в присутствии воды. Вследствие этого ледниковый щебень не годится для мощения дорог, и на полотно железных дорог положительно не употребляется. Мы видели выше, что управление Финляндской железной дороги, увезя на балласт целый оз, оставило неприкосновенным ледниковый щебень, как только добралось до ядра оза.
Вообще залежи ледникового щебня отличаются значительною плотностью и вязкостью. В большинстве случаев они c трудом уступают лопате, и большею частью требуется содействие молота или кирки и даже лома, а также и пороха, чтобы их расчистить. Хотя эта плотность приписывается обыкновенно давлению, которому подвергался ледниковый щебень, но весьма вероятно, что оно главным образом обусловливается обилием глины, которая во влажном виде придает щебню большую вязкость. Отчасти должно, конечно, иметь следствие и механическое давление, которому подвергался щебень, но еще более — просачивание химических цементов. Так, например, ледниковый щебень c железистым цементом отличается наибольшею плотностью; темно-бурый щебень, c синеватым отливом, пропитанный железистым цементом, приходится взламывать просто киркою; то же и щебень c известковым цементом, о котором иногда упоминается в шведской съемке.
Что касается различной плотности ледникового щебня в различных моренах (боковых, поверхностных и срединных) современных ледников, то на этот счет я не нашел никаких указаний. Простое рассуждение указывает, впрочем, что щебень поддонной морены должен представлять наибольшую плотность как вследствие давления, которому он подвергался, так и еще более — вследствие обилия глинистых частей, получающихся как продукт истирания, так, наконец, и вследствие более обильного просачивания в него вод, снабженных во время раздробления породы растворами углекислой извести, железа и т.д. Поэтому, весьма естественно, что во многих образованиях древних ледников, которые приходится признать боковыми или срединными моренами, щебень оказывается гораздо более рыхлым, чем в том щебне, который должен был быть поддонною мореною. Так, например, этим можно объяснить, что щебень ядра Упсальского оза гораздо более рыхл, чем щебень поддонной морены в его окрестностях. То же замечено и в Чёпингском озе и во многих других [10].
Мы переходим теперь к весьма любопытному вопросу о форме камней в моренном щебне. Многие геологи (которые, впрочем, сами не исследовали морен) утверждают как твердо установленный факт, что камни в моренах непременно должны быть угловаты. Округлость камней считается <неразб.> явным признаком не-моренного происхождения наносов. На чем основано такое утверждение — неизвестно. Откуда оно взялось, легко догадаться. Здесь сказалось то же желание иметь какой-нибудь такой признак, по которому можно совершенно машинально решать вопрос о происхождении наблюдаемой породы (так же как и то, что: изборождены скалы — были ледники; не изборождены — не были). В сущности, такое утверждение совершенно ложно. Уже в прошлом столетии Соссюр говорил про камни в моренах, что они не угловаты, а большею частью округлены, либо потому, что их углы притупились, когда они скатывались c гор, либо потому, что они обламывались льдами (ледниками), которые тёрли их и нажимали на дно или на края (долины) [11]. То же подтверждали и все позднейшие наблюдатели. Агассис говорил еще в 1847 году, что до сих пор еще недостаточно обращали внимание на различие между поверхностными моренами, в которых камни всегда более или менее угловаты, и между щебнем, выходящим из-под ледника и составляющим то, что я назвал слоем грязи и гравия (поддонная морена). Разница между ними так велика, что можно узнавать происхождение морены по виду камней. В поддонной морене они бывают округлены (см. выше; примечание 2 этой главы). Если же и в поверхностной морене есть камни со стертыми углами и более или менее округленные трением, то они очень редки и всегда у них округлы только углы, тогда как в нижнем слое (в поддонной морене) они не только обтерты (uses) со всех сторон, но еще отполированы и даже иногда изборождены [12].
То же говорит Дезор. Морены, говорит он, состоят из больших остроребрых валунов, рядом c округленными, и все вместе перемешаны c массою песка и глины. Угловатые камни происходят их поверхностной морены. Что же до поддонной морены, то «вследствие различных трений камни доходят до оконечности ледника со сглаженными углами (obgertunjolt) и округленные (gainodex)», и далее он прибавляет, что так как поддонные морены дают гораздо более материала для конечных морен, чем поверхностные, то холмы из щебня, скопленные впереди теперешних ледников, состоят большею частью из округленных галек и валунов, угловатые куски в них тем реже, чем менее обломков встречается на поверхности ледника. Таковы, например, морены у подошвы Ронского ледника [13]. (Весьма вероятно, что округлость валунов у оконечности Ронского ледника есть более следствие значительной его длины.) Сюда же относят и так называемые terrains erratiques, erratische Böden. Боковые же морены содержат преимущественно угловатые или мало потертые камни, ибо здесь представляется менее случаев трения. То же самое находим мы и у Ш.Г. Мартена. Описывая камни поддонной морены, он говорит: «Все их углы затупляются, все ребра сглаживаются, и они принимают вид округлых камешков, или же представляют ряд площадок <…>, получающихся как результат продолжительного трения» [14]. То же говорят, например, такие авторитеты, как Шарпантье, Гер, Штудер и другие исследователи Альп. То же видно, хотя и не так ясно, из слов Ляйелля, что в конечной морене ледника Роны приходилось пересмотреть несколько тысяч валунов, прежде чем попадался один, настолько изборожденный и отшлифованный, чтоб его можно было отличить от простого камня из ложа реки. То же почти вышеприведенными словами Дезора попало, наконец, и в учебники, например, Фохта [15].
Итак, мы можем сказать, что в Альпах камни поддонной морены бывают большей частью окатаны, совершенно подобно речной гальке. Но если такой характер имеют поддонные морены альпийских ледников, то естественно, что в полярных ледниках то же явление должно быть еще более очевидно. «Вследствие большой длины этих ледников камни их поддонной морены должны проходить большие расстояния и, следовательно, подвергаться еще большему закруглению. Известно же из опытов Дебре, что камни, искусственно приведенные в движение под давлением и бороздящие поверхность горной породы, очень скоро теряют свои острые углы, а если они имеют возможность вращаться (а очевидно, что такая возможность наверное представится тем чаще, чем длиннее пройденный путь), то достаточно им пройти несколько десятков метров, чтобы преобразиться в настоящие гальки», причем образуется также угловатый песок.
К сожалению, в арктической литературе еще меньше упоминаний о составе морен арктических ледников, Чем в альпийской, и приходится ограничиваться не вполне удовлетворительными указаниями. Так например, Форбс в нескольких местах упоминает об округлости валунов вблизи современных норвежских ледников. Поднимаясь на Доврафельдт, он замечал, что большие угловатые валуны редки, преобладает округлость очертаний; из совершенно окатанных валунов состоит поле валунов у подошвы Нюгардского (Nygaard) ледника. Все эти указания, впрочем, не довольно определенные [16].
Шпицбергенские (боковые) морены, по Хейчкину, состоят одинаково как из щебня, так и из галек: «главная составная часть этой морены, — говорит он про морену одного ледника в Dunerulag, — есть неправильно и неясно наслоенная тесная смесь щебня и окатанных камней (Rullsten) и льда» [17]. (Здесь он не отделяет, по-видимому, слоистой части морен от неслоистой.) Подобное же указание находим мы и у Уаллига, который говорит, что мало окатанные валуны составляли боковую (?) морену в глубине фиорда у Готхаба в Грёнландии [18]. Впрочем, вообще арктические исследователи очень часто обращают внимание на это обстоятельство, и в знакомой мне арктической литературе я не нашел никаких более обстоятельно изложенных фактов относительно строения современных морен. Остается надеяться на новейшие исследования Пайера и Копеланда в Гренландии (в их предварительных сообщениях [19] нет ни одного намека на строение морен) и Норденшельда во время последнего сухопутного его перехода по Шпицбергену.
Но зато, если обратиться к исследованию древних наносов, то мы повсеместно найдем многочисленные доказательства того, что щебень, вполне сохранивший свой вид и отсутствие сортировки и представляющий, таким образом, типичный моренный щебень, нетронутый водою, отличается окатанностью и даже округленностью; оставляя даже в стороне озы, можно указать очень много таких примеров. Вот несколько из них для Финляндии.
Первый типичный ледниковый щебень, на который указал мне академик Ф.Б. Шмидт, мы увидели под Нгимботом. Это тесная смесь самых разнообразных частиц, от мельчайшей пыли до валунов в 1 м. Мука вообще типична и обильна. Все мелкие камешки угловаты, но углы сглажены. Все крупные (около 5 см) окатаны. В одном очень типичном щебне у Оривеси c обильною, плотно приставшею серою мукою, довольно много камешков, близких к эллипсоидальным формам. То же у Халлинпенки; камешки от 10 до 40 мм значительно округлены, хотя сохранили неправильные формы. Или у <…> щебень белый, очень типичный. Преобладает серая типичная мука, в ней камешки побольше, т. е. 20–25 мм, округлены почти совершенно по общей форме (без полировки поверхностей), меньшие (3–5 мм, составляющие громадное большинство) более угловаты, но тоже очень окатаны. Или: ледниковый щебень, еще типичнее, тут же. Почти исключительно мука, нежная, как пудра (похожа на ощупь). Камешки в 2–7 мм редки, бóльшие, до 20 мм, еще реже, — исключение. Они округлы и даже не отличаются от речной гальки, и т.д. И таких примеров можно бы привести еще несколько десятков.
Более примеров можно было бы привести из Великобритании, но так как относительно признания till и boulder clay нетронутыми водою ледниковыми наносами еще могут возникнуть споры, то мы ограничимся этими примерами.
Из сказанного ясно, что угловатость камней не может быть признана необходимым признаком ледниковых наносов, и что, c другой стороны, округлость камней не есть признак пребывания их в воде. Поэтому строгое разграничение между ледниковыми и неледниковыми наносами на основании угловатости или округлости камней не имеет никакого основания: нанос как из округлых, так и из угловатых камней одинаково может быть ледниковым, и для разграничения тех и других следует искать другие признаки.
Почти то же относится и к слоеватости наноса; говоря вообще, ледниковый щебень не слоист. Но если вспомнить, какие громадные массы воды обращаются на поверхности и под массою льда, то ясно, что отложения на склонах гор в больших долинах должны отличаться слоеватостью. То же должно быть и в свободно стоящих боковых моренах, а следовательно, и в образуемых ими средних, в которых мы неизбежно должны встречать среди типичного ледникового щебня слои промытого хряща. Наконец, в поддонных моренах, хотя и реже, но также должна проявляться слоеватость, преимущественно, впрочем, в наружных частях, так как известно, что подо льдом ледников текут множество ручьев и целые реки. Очевидно, что эти реки должны отлагать слоистые наносы, и так как оконечности ледников то отступают, то выдвигаются, то естественно, что будет представляться много случаев, когда слоистый нанос покроется потом неслоистым. Таким образом, всякий ледник представляет чрезвычайно много условий для образования слоистых наносов — среди неслоистого хаотичного ледникового щебня. Но также легко предвидеть, что эта слоеватость будет представлять существенные отличия от слоистости обыкновенных водных наносов. Во-первых, слои никогда не могут иметь тех горизонтальных размеров, которые имеют береговые или речные наносы; они всегда будут занимать небольшие протяжения. Во-вторых, они большею частью не будут иметь правильности напластования речных или озерных наносов, так как весьма часто после отложения будут смещены, изогнуты, изволочены во время дальнейшего движения морены, при боковых нажимах льда и т.п. В-третьих, самый характер слоев должен быть иной: они не могут иметь того совершенства сортировки, которой отличаются речные или озерные наносы, как потому, что ледниковые ручьи получают материал, так сказать, первобытный, так и потому, что их течение не имеет ни той непрерывности, ни той правильности, которую имеют прочие реки: они беспрестанно задерживаются на пути различными препятствиями, то низвергаются в ледяные пучины, то медленно пробираются между плотными наносами или медленно прокладывают себе путь в ледяных толщах; к промытому наносу сплошь и рядом примешивается полужидкая грязь размокшего ледникового щебня. Протекая также среди масс, которые сами находятся в неравномерном и неправильном движении, подледниковые воды не могут иметь и того постоянства русл, которое необходимо для правильного напластования; оттого — эти беспрестанные перерывы пластов, их перемежаемость c неслоистыми наносами и то перекрестное наслоение (stratification tentielle), которое так превосходно развито в отложениях всех послеледниковых ручьев у подошвы современных ледников. Вследствие этого среди ледникового щебня редко должны встречаться правильные слои хорошо рассортированного слоистого наноса; большею частью будет проявляться только слоеватость, выражающаяся то в присутствии тонкого пропластка песка, то в слое хряща c неясными краями, то наконец в предпочтительном слойлении в одном месте более крупных камней. Примеры такой слоеватости, где более типично выражен ее характер, я привел в I части, из оза у Пави, у Дикурсбю и особенно из наноса у Ляхналакса (рис. 49–50) [ii].
Вышесказанное подтверждается наблюдениями. Слоистость в ледниковом щебне представляет в Альпах совершенно обыкновенное явление. Известно, что обилие слоистого наноса среди ледниковых глин послужило даже поводом к предположению о двух ледниковых периодах в Швейцарии, разделенных промежутком уменьшения ледников. При этом (кроме прочих доказательств) ссылались обыкновенно на известную Pointe d’Ivoire, где между двумя ледниковыми глинами превосходно видно целую толщу неправильно наслоенных изогнутых песков. Но последующие исследования опровергают это заключение, и Дезор и Фавр считают всю Pointe d’Ivoire за огромную моренную массу, смешанную c ледниковым аллювием. «И я полагаю, — говорит Фавр, — что она отложена одним ледником, заполнявшим долину» [20]. — Особенно хорошо видны такие слоистые отложения в тех местах, где при периодических отступлениях оконечности ледника образуются «поля валунов», причем слоистый нанос покрывается потом неслоистым, как это описывает Дезор, в том числе и на Итальянском склоне Альп [21]. То же происходит и в сплошных ледяных покровах, как то видно из обилия подледниковых рек, текущих в Гренландии иногда c неизменною быстротою даже и зимой [22], и слоистость наблюдалась непосредственно в Шпицбергенских моренах. Так, Хейглин говорит, что морена составляет целые неправильно и неяснослоистые массы, образуемые тесною смесью щебня, галек и льда. Большая же морена у ледника Duckwitz’a представляет громаднейший щебневый вал, который разорван долиновидными выемками, обращенными к морю. Здесь ясно видна слоистость морены, «которой слои не только не наклонены к морю и не горизонтальны, но падают под углом в 10–20° к востоку, т.е. к леднику», поверхность слоев вообще неправильна и иногда волнообразна [23].
Наконец, если мы обратимся к древним ледниковым наносам, например Норвегии, Швеции и Финляндии, то мы увидим, что слоистость в ледниковом щебне попадается беспрестанно, и мне остается только сослаться на Чьерульфа для Норвегии, на геологическую съемку для Швеции и на приведенные в I части книги примеры для Финляндии, где упомянуты также и другие возможные причины слоеватости щебня (сползание полужидких масс, осыпание).
Итак, мы должны признать, что слоеватость есть явление очень обыкновенное в ледниковом щебне и что для объяснения ее нет нужды прибегать к представлению, что вся масса испещренного слоями щебня была промыта водою, водное происхождение имеют только отдельные прослойки, залегающие среди непромытого и нетронутого водою наноса; а в связи c предыдущим мы должны, следовательно, признать, что ни угловатость обломков, ни отсутствие слоеватости не должны служить отличительными признаками ледникового щебня, так как не охватывают всех его различных форм, и что только отсутствие сортировки частей и присутствие мельчайшей муки — суть признаки, присущие всем родам ледникового щебня.
Из вышеизложенного ясно, как часто ледниковый щебень подвергается действию воды даже во время ледникового покрытия страны. Но после таяния ледников является целый новый ряд условий, при которых ледниковый щебень подвергается переработке и промывке водою, и таким образом возникает целый ряд образований, происходящих от ледникового щебня и все более и более отличающихся от него формою и расположением своих частей. Таким образом получаются галечники, пески и множество промежуточных форм.
Первое действие водой есть, как мы уже говорили, обмучивание ледниковой пыли. Достаточно ледниковому щебню побыть в воде самое короткое время, чтобы уже утратить этот самый существенный свой признак. Самые тонкие прослойки среди типичного ледникового щебня — прослойки, которых малая величина свидетельствует, что они могли быть отложены лишь самыми слабыми струйками воды, обыкновенно уже утрачивающими ледниковую муку. Залежи ледникового щебня, подвергавшиеся самой кратковременной промывке водою на дне или на берегу озерков, — столь кратковременной, что острые ребра камешков не успели даже сгладиться, уже лишаются типичной ледниковой пыли. Поэтому в присутствии или отсутствии этой пыли мы имеем драгоценное указание, чтобы судить о том, подвергался ли данный щебень каким бы то ни было воздействиям водными деятелями.
Такой щебень, который, вполне сохранив первоначальную форму камешков, представляющих большею частью смесь угловатых обломков c округленными, но который вместе c тем утратил уже отчасти или вполне мельчайшую ледниковую пыль, я предлагаю называть промытым ледниковым щебнем в отличие от типичного, нетронутого водою. При этом представляются две разновидности такого щебня. Иногда щебень, составленный первоначально из камешков в 3–5 см и более крупными камнями, после весьма кратковременного пребывания в воде успевает только отмыться от ледниковой пыли, сохраняя, однако, как камешки, так и песчинки. Такое образование я предложил бы назвать ледниковым хрящом. Иногда же нет, — потому ли, что щебень ранее не содержал более крупных обломков, или уже вследствие некоторой сортировки камешков он состоит весь из обломков довольно ровной величины, вообще не более 2 см и мельче, среди которых совершенно отсутствует как мука, так и песчинки; они весьма похожи в таком случае на некоторые виды крупного морского песка, отличаясь от него совершенною угловатостью всех или части камешков: некоторые из них сохраняют даже свои острые ребра или роговидные выступы или шероховатые поверхности излома. Такой нанос я предлагал бы назвать ледниковым песком. Он встречается весьма часто среди ледникового щебня или рядом c ним и есть продукт промывки щебня, весьма непродолжительный, но в быстро несущейся воде, которая успевает совершенно отмыть мелкие части и унести средние камешки, не более 2 см, но не успевает нисколько округлить их. Подобные образования весьма распространены, и в Швеции они назывались svall-grus (промытый щебень) и krossand (угловатый песок) или jokulsand (ледниковый песок).
Несколько случаев залегания их мы имеем в Финляндии, и они упомянуты в I части. Из этих случаев видно, да и à priori оно ясно, что ледниковый хрящ встречается как внутри отложений ледникового щебня, так и в особенности в наружных его слоях, где он подвергался переработке [посредством] озерных волн; первый продукт их деятельности есть ледниковый хрящ. Большею частью он переходит в ледниковый щебень совершенно незаметно, и так как, очевидно, существуют все возможные степени перехода от одного наноса к другому, то иногда бывает очень трудно решить, куда отнести нанос, к промытым или непромытым щебням; часть ледниковой муки сохранилась, но ее уже гораздо меньше, чем в нормальных щебнях, и самые камешки уже несколько обмыты. Вопрос в этом случае решается только сравнением со многими образцами ледникового щебня. Решить его бывает, однако, иногда очень важно, так как иногда очень важно знать, подвергался ли данный нанос действию воды или нет, как, например, относительно щебня в озерах. Нужно заметить только, что материал, довольно долго подвергавшийся обработке водою, настолько утрачивает ледниковую пыль, что очень легко отличается от типичного ледникового щебня; оно и понятно: если волны долго перебрасывают какой-нибудь щебень, то они всегда вымывают пыль, которая носится долгое время и не оседает там же, где она была вымыта, а будет разнесена в водоеме и осядет в других местах. Оттого-то во всякой речной или озерной гальке камешки бывают всегда так хорошо отмыты. Ледниковый песок, как продукт более сильной промывки, уже гораздо легче отличается от ледникового щебня: его камешки всегда или почти всегда совершенно обмыты, но угловаты. Залегает он большей частью не на поверхности, а среди ледникового щебня, так как нет причины, почему бы он должен был возникать преимущественно на поверхности его, как ледниковый хрящ.
Дальнейшую степень промывки и округления материала представляют: c одной стороны, окатанный галечник — галька, гравий, c другой стороны, песок — речной, озерный, морской. Все эти образования, хорошо известные каждому, отличаются от предыдущих: во-первых, совершенно полною промывкой, во-вторых, гораздо более совершенною сортировкою и, в-третьих, весьма значительною округленностью камешков. Действительно, если взять, например, обыкновенную речную гальку, то мы знаем: в ней совершенно отсутствует ледниковая мука; иногда галечник бывает, правда, пересыпан илом, но и бывает-то это лишь при особых условиях отложения, например, на таких прибрежьях, где однажды отложенная галька покрывается слоем, осаждающимся после последней, — причем этот ил большею частью ложится все-таки слоем, да и самый этот ил, как уже говорено выше, не похож[ий] на галечник, какой можно наблюдать повсеместно на берегу рек и озер, бывает совершенно промыт; отдельные галечки даже лоснятся, чего уж не бывает в ледниковом хряще. Затем во всяком галечнике камешки уже несколько окатаны; они имеют или яйцевидные формы, или же хотя бы неправильные формы, но ребра их совершенно сглажены, закруглены, да и сами поверхности их почти всегда совершенно сглажены: ни в озерной, ни в речной гальке мы уже не найдем камешков, которые представляли бы свежие поверхности излома породы, разве в камешке, недавно расколовшемся по плоскости спаенности породы. Этот, но только этот нанос и следует называть окатанным галечником.
Окатанный галечник всегда должен быть и всегда бывает слоист. Естественно, что где бы он ни отлагался: на берегу ли моря или озер, на дне ли рек, он во всяком случае есть продукт силы, непостоянно действующей c одинаковым напряжением: сила прибоя неодинакова во время разных бурь, в разные времена года, при различных очертаниях береговой линии, изменяющихся из века в век. Поэтому нельзя думать, чтобы где-нибудь могла встретиться толща галечника в один или более метра c совершенным отсутствием слоистости. Мы и не знаем таких толщ ни на берегу современных морей, ни в древних, несомненно морских, наносах. Даже самые крупные булыжники в 1–2 фута крайне редко достигают мощности в 5–6 футов, не прерываясь прослойками других веществ; толщи же мелкой гальки редки — не бывают прослоены прослойками песка или более мелкого хряща через каждый 1 или 2 фута.
Он также всегда бывает рассортирован. Мы не знаем отложений галечника, где бы были смешаны в одном пласте булыжники в 1 или 2 фута и галечки в 1 или 2 дюйма, и невозможно представить себе таких условий, при которых было бы возможно такое образование. О реках и говорить нечего: но всякий знакомый c прибрежиями больших озер и морей знает, что и здесь не встречается таких наносов. Прибой не может двигать безразлично двухфунтовые булыжники и двухдюймовые гальки; последние он забрасывает дальше, чем первые, он перебрасывает и по направлению береговой линии, относя их дальше, чем булыжники; таким образом, получается целый [ряд] условий, нужных для сортировки. Поэтому и в обнаженных таких наносах окатанного галечника мы всегда видим, что камни рассортированы: булыжники образуют свой слой, гальки — другой, крупный песок — третий и т.д.
Окатанный галечник не может также иметь обширного горизонтального распространения, свойственного ледниковому щебню. Он может занимать большое пространство только в руслах прежних рек, причем возможно, что он покроет большую площадь, если — как это предполагает Н.П. Барбот де Марни относительно южно-русских рек [24], они по каким-нибудь причинам значительно перемещали свое русло. Таковы, например, обширные наносы в Луизиане и вообще в нижнем течении Миссисипи, накопленные этою рекою в после-ледниковый период. Но как ни обширны эти площади, они, конечно, ничтожны по сравнению c теми, которые покрывает ледниковый щебень, или некоторые морские наносы; при этом они также не имеют их непрерывности, так как сплошь да рядом прерываются песками и речными илами.
Ясно также, что вообще говоря, окатанный галечник должен представлять большею частью послеледниковое образование, относящееся или к озерному, или к современному периоду. Если во время сплошного ледникового покрытия страны и могли отлагаться подледниковыми реками слои галечника, то они должны были утрачивать всякую правильность, так как при движении поддонной морены, на которую они ложились, они смешивались c нею, изгибались и наконец окончательно и задерживались. Поэтому в Финляндии и Швеции до сих пор не было заметно среди ледникового щебня сколько-нибудь мощных слоев галечника, имеющих большое горизонтальное распространение. Но если в размерах ледников совершались большие колебания, то естественно, что и во время ледникового периода могли возникнуть значительные толщи галечника. По крайней мере, в Англии мы действительно имеем между двух толщ ледникового наноса (таковым я считаю till и boulder clay) слои гравия, middle gravels, в которых были найдены арктические раковины (см. выше, XVII главу). Такую же промежуточную формацию представляет, по-видимому, и буроугольная формация Швейцарии (так думает, по крайней мере, Гер, хотя это мнение оспаривается другими) [25].
Из всего сказанного очевидно, что тот нанос, который я называю окатанным галечником и который, по моему мнению, один и должен так называться, не имеет ничего общего c тем, чтó названо в шведской съемке окатанным щебнем, rullstengrus. Этот последний, который мы находим здесь (кроме одного случая), лишь в озах, — причем предполагается, что в озах он составляет именно их ядро, — прежде всего неслоист, следовательно, отнюдь не есть водное образование; во-вторых, он не отмыт, по крайней мере, в ядре Упсальского оза, где этот нанос обнажен на протяжении более <…> метров, он так же обилует мукою, как и всякий ледниковый щебень, и камешки так же плотно облеплены, но, как и в самых типичных ледниковых щебней; в-третьих, он более не рассортирован, как это свидетельствует сам Эрдман, «почти в каждом отложении rullstens-grus’а» [26]. По этим причинам я должен был признать ядро Упсальского оза состоящим из ледникового щебня, а так как о щебне в ядрах других шведских озов мы ровно ничего не знаем, то ни из описания Эрдмана, ни из текста съемки, кроме того, что он не слоист, и что он имеет такую форму высоких гряд, которой не может принять галечник (как об этом подробно говорено уже в I-й главе), то мы имеем полное право предполагать, что в ядрах шведских озов, — подобно тому, как мы видим это во всех финских озах, — залегает не окатанный галечник, а ледниковый щебень, но что это ядро недостаточно отличалось от его слоистого покрова, в котором действительно залегают мощные толщи галечника, — действительно бокового отложения, — переслоенных и песками, и глинами. Поэтому я думаю, что то, что в Швеции названо по преимуществу rullstengrus, есть ни что иное, как moröngrus, и что название rullotenstengrus с округлыми камнями, должно быть удержано только для тех, иногда очень мощных, толщ галечников, которые залегают в слоистых покровах озов.
Мелкие части, вымытые из ледникового щебня, кладут основание целому ряду других глинисто-песчаных наносов, в состав которых входят и все последующие продукты измельчения других пород и которые образуют громадные толщи морских и озерных глин, речных илов и дельтовых образований. Достигая значительной мощности и обширного горизонтального распространения, охватывая громадный период времени, но отлагаясь в условиях вообще довольно сходных, эти наносы уже не могут быть классифицированы на основании одних литологических признаков, и приходится уже прибегать к признакам палеонтологическим.
Вообще эти наносы распадаются на два больших отдела — песков и глин. Первые, как и вообще, представляют либо речное, либо береговое отложение, вторые — осадки из более глубоких вод. Установить какую-нибудь точную гамму для классификации песков, очевидно, чрезвычайно трудно, и некоторые сделанные уже попытки подобной классификации на основании величины и округленности зерен до сих пор не привели еще к прочным результатам, да и едва ли могут дать их. Поэтому при классификации различных песков приходится руководствоваться или изредка находимыми в них ископаемыми, или положением песков по отношению к другим наносам.
Что касается до глин, то на основании ископаемых в Швеции приняты следующие подразделения:
1. Полосчатая или слоистая арктическая глина (hvarfoiglera, glaciallera) с арктическими и субарктическими раковинами.
2. Черная глина (svartlera) с раковинами моллюсков малосоленого моря.
3. Пахотная глина (åkerlera) — материковые отложения, одновременные с черною глиною.
4. Намывная глина (svammlera) — новейшее образование, налегающее на торфяниках и иногда c пресноводными раковинами.
Таким образом, все глины подразделяются: на арктические, с фауною, свойственною теперь околополярным материкам или вообще обличающую климат более холодный, чем в настоящее время, на послеледниковые морские и сухопутные глины и на современные материковые образования.
Так как во всей Северо-Западной Европе встречены морские образования, отличающие климат более холодный, чем в настоящее время, и морские же наносы, свидетельствующие о климате тождественном c современным, то очевидно, что подобное же подразделение глин может быть принято и уже для одной Швеции, причем первого звена этого ряда, вероятно, будет недоставать в некоторых странах, каковые, например, Финляндия и, по всей вероятности, Север России. При этом в каждой отдельной стране должны быть, конечно, установлены свои подразделения упомянутых крупных разрядов глин.
О распространении арктических морских наносов мы знаем (кроме приполярных материков) в Великобритании и Скандинавии под одну из этих трех рубрик. Нужно, следовательно, твердо установить, какими признаками должны отличаться наносы, отложенные этими различными силами, что и возможно сделать путем непосредственного наблюдения над ныне совершающимися явлениями. Материал, нужный для первого приближения в этом направлении, уже давно имеется налицо в достаточном количестве; остается только разработать его c этой целью. Конечно, на первых порах наверно случаются и затруднения, и даже промахи, но если уже имеется первоначальная, твердо установленная рамка основных типов, то все эти промахи легко будут исправлены. Дальнейшие исследования покажут также, какие продукты получаются от различного сочетания тех растворов, которыми обусловливается происхождение наносов, и, таким образом, будут возникать ряд промежуточных типов, число которых будет постоянно увеличиваться, не затрудняя, однако, классификатора.
Такой, просто построенной классификации наносов мы не имеем. Одну классификацию, большею частью весьма удовлетворительную, строго выдержанную, насколько это позволяли ее основания в обширной шведской съемке, основанную, наконец, на обширном количестве образцов, мы имеем, — правда, классификацию Эрдмана. Но, к сожалению, и эта классификация вовсе не принимается в геологии, большинство геологов по сие время игнорирует ее [27]. Но шведская классификация, при всех своих достоинствах, имеет и один недостаток, довольно существенный, поэтому я предложу некоторое видоизменение ее, которое еще на один небольшой шаг должно подвинуть решение этого вопроса. Но так как это будет только видоизменение, то я сперва изложу основания шведской классификации и покажу, в чем она несогласна c явлениями, замечаемыми у подошвы современных ледников и в древних наносах. Тогда основы исправленной классификации будут ясны сами собою.
Сокращенная схема шведской классификации имеет такой вид:
A. Образования ледяного периода.
1. Первая часть. Древние сухопутные отложения. Угловатый щебень (krosstensgrus). Угловатые камни (krosstenås), угловатый щебень и угловатый песок (krossand).
2. Вторая часть. Более новые, морские [отложения].
Окатанный галечник (rullstensgrus). Внутреннее ядро озов. Слоистая глина (loarfoig) и слоистый мергель (loarfoig mergel). Глина (глина ледяного периода glaciallera). Песок ледяного моря (glacialsand) и слои арктических раковин.
B. Образования послеледникового периода.
1. Древние.
Пахотная глина (åkerlera) и черная глина (svartlera) (включая раковистый щебень послеледникового периода).
2. Новейшие и современные.
Аллювиальные иловатые отложения (alluviala slammbildningar). Торфяные отложения. Отложения листового и губчатого торфа (gyttia) и охристые. Новейшие морские и сухопутные пески, слои пресноводных раковин и пр.
Рассматривая эту классификацию, мы видим, что большая часть ее отделов совершенно законна и не может возбуждать никаких сомнений. Разделение наносов на ледниковые и послеледниковые совершенно бесспорно: оно основано на крупных различиях фауны и на бесспорных стратиграфических признаках. Также бесспорны подразделения новейших наносов, которые основаны также или на палеонтологических, или на явных стратиграфических признаках. Так например, черная глина есть, несомненно, морское отложение, характеризуемое ископаемыми слабосоленого моря, причем на материке, несомненно, шло отложение других глин, к которым и относится пахотная глина. А к новейшим аллювиальным наносам отнесены такие отложения, которые залегают на одной из этих глин, так что относительно их новейшего происхождения не может быть никакого сомнения. Во всех вопросах, касающихся этих наносов, можно спорить только в том, куда относить данное образование, но о законности существования каждого из установленных здесь отделов не может быть речи. То же относится и до разделения древних наносов ледникового периода на сухопутные и морские. Арктическая глина (я так перевожу, хотя не совсем точно, название Эрдмана — «glaciallera») есть отложение, несомненно, морское, которое притом характеризуется фауной, свидетельствующей о более холодном климате, чем современный. Поэтому и относительно законности этого отдела тоже не может быть спора. Можно только заметить: 1) что арктическая глина скоро, вероятно, должна будет подразделиться на основании палеонтологических признаков на два отдела: арктическую и субарктическую. Так как в этом отношении обнаружены уже существенные различия, почему, может быть, придется принять для одного отдела название Voldialera (от Voldia arctica), предложенное г. Тореллем; и 2) что надо было бы ввести отдел.
1. A. Erdmann. Quartara bildlingar, 1865. P. 52.
2. Довольно обширная залежь окатанного щебня встречается только в одном профиле <…>.
3. H. Post. Om Sandåsen vid Köping i Westmanland // Könl[iga Svenska] Vetenskaps Akademiens Handlingar för år 1854.
4. В другом месте (p. 357) он говорит, что вообще <неразб.> покрывается песками и отложениями угловатого щебня.
5. Ср.: Тиндаль. О голубом цвете неба.
6. Отдана С.-Петербургскому университету.
7. L. Holmström. Iakttagelser öfver istiden i Södra Sverige // Lunds Universitets arskrift. Lund, 1867. P. 2–3.
8. Ibid. P. 19.
9. A. Favre. Recherches géologiques dans les parties de la Savoie [du Piémont et de la Suisse] voisines du Mont-Blanc. Genève, 1867.
10. Ср. H. Post. Om Sandåsen vid Köping, l.c., и тетрадки «Sveriges Geologiska Undersökning».
11. De Saussure. Voyage dans les Alpes. [Neuchatel,] 1779. t. I, p. 445. Самый ответ носит заглавие: «О происхождении окатанных камней».
12. E. Desor. Der Gebirgsbau der Alpen. [Wiesbaden,] 1865, p. 97–98.
13. L. Agassiz. Systeme glaciale. Paris, 1847.
14. E. Desor (стр. 23).
C. Vogt. Lehrbuch der Geologie Petrefactenkunde. [Braunschweig, 1866–1872. Bd. I–II.] Ch. Martins. Du Spitzberg au Sahara. 1866, p. 240.15. Ч. Ляйэлль. Геологические доказательства древности человека. СПб., 1864, с. 290.
16. J. Forbes. Norway and its Glaciers, [visited on 1851; Followed by Journals of Excursions in the High Alpes of Dauphiné, Berne and Savoy.] Edinburgh: A. and C. Black, 1853, pp. 17, 168 и др.
17. T. L. Heuchin. Reisen nach der Nordpolarlandes 1870–1871. P. 144. Braunschweig,1872.
18. J. Wallich. The North-Atlantic Sea-Bed. P. 1. London, 1860, pp. 32–33.
19. Die Zweite Deutsche Nordpolarfahrt. Berlin, 1871.
20. A. Favre. Rech. geologiques etc. Vol. I. P. 74–76. Рисунки обнажения см. <…>
21. E. Desor. Der Gebirgsbau der Alpen. S. 99, 113–115; A. Favre. Op cit. P. 58–59.
22. C. Rink. Grønland. Bd. I, D. 1. P. 22–23, 170 etc.
23. Ch. Heuglin. Op. cit. P. 144, 223.
24. Н. Барбот де Марни. Геологический очерк Херсонской губернии. СПб., 1869.
25. Я слишком мало знаком с ледниковыми формациями Великобритании, чтобы отважиться дать здесь более обстоятельное объяснение этого факта. Можно заметить только, что факт покрытия слоистых наносов ледниковыми есть явление слишком часто повторяющееся повсеместно, чтобы сомневаться в его возможности, тем более, что и априористическое его объяснение не представляет затруднений. Ниже я скажу об этом несколько слов, здесь же замечу, что отрицать это явление невозможно, ибо невозможно сомневаться в том, что слоистый водный нанос в Швейцарии покрывается, и на больших протяжениях, наносом неслоистым, несомненно ледниковым.
26. Erdmann, l.c., p. 91. Эрдман опровергает здесь гипотезу образования озов сильными потоками, и в доказательство ссылается на отсутствие сортировки.
27. Книга Эрдмана вышла уже в 1868 г. на шведском языке и во французском, несколько сокращенном, но все-таки весьма подробном издании.
Во всех тех странах, где существуют наносы, признаваемые геологами за отложения ледяного периода, — сухопутные или морские, — замечается в этих наносах стремление располагаться грядами различной длины и высоты, в общих чертах параллельными между собою на отдельных небольших пространствах.
Почти в каждой стране, где развиты такие гряды, они имеют местные названия. В Швеции и Финляндии они описаны под именем озов (åsar) [1], в Норвегии — под именем Raaer, в Шотландии — под именем eskers и kames или kaims, в Ирландии — eskers и drumlins, в Дании — Revler, в Северной Америке, в штате Мен — horsebacks, и т.д. В Европейской России они очень распространены: кроме финских озов, известно грядовидное расположение наноса в Онежском крае, где такие гряды описаны А.А. Иностранцевым под именем сельг [2], в Эстляндии, где Ф.Б. Шмидт описал их под именем озов, и в средней России — trainées of drift Мурчисона. Весьма вероятно, наконец, что этим не исчерпываются все подобные образования в Европе и что есть много местностей, где они еще не описаны. Наконец, в горных странах, некогда покрывавшихся ледниками, гряды, состоящие из наноса, составляют самое обычное явление, обыкновенно описываемое под швейцарским именем таких гряд, т.е. под именем морен.
Связаны ли все эти различные образования единством происхождения, что именно имеют они между собою общего, кроме грядоподобной формы, — этих вопросов я пока не предрешаю; здесь я указываю только факт распространения гряд, состоящих из наноса, и их названия, а определение существующей между ними связи и составляет предмет этой главы.
Нужно сказать, впрочем, что предстоящее нам исследование встречается c немалыми трудностями.
Конечно, и сам вопрос о происхождении различных наносных гряд довольно сложен, если рассматривать его с необходимою полнотою, но еще более затрудняется его решение, c одной стороны, массою неверных представлений, рассеянных прежними поверхностными исследованиями, а c другой стороны, недостатком прямых, точных наблюдений — недостатком, обусловленным отчасти общим состоянием литературы ледникового периода, отчасти — редкостью таких обнажений, которые вполне раскрывали бы состав исследуемых гряд. До сих пор более обстоятельно описаны только шведские озы, норвежские ра и отчасти ирландские drumlins, о прочих же подобных образованиях мы знаем почти только их расположение и имеем самые отрывочные сведения об их составе. Недаром недавно, на одном из съездов Британской ассоциации после долгих споров о происхождении эскеров, известный в ледниковой литературе профессор Geikie должен был сознаться, что эскеры всегда были для него и остаются загадкою.
Поэтому в нижеследующем очерке я буду иметь в виду почти исключительно шведские и финские озы, которые исследованы лучше других, и сказанное о них буду пополнять лишь отдельными указаниями на известные мне сродные образования других стран. Быть может, эти указания могли бы быть гораздо полнее, если бы для составления их заняться изучением всех сделанных геологических съемок, но такое исследование вышло бы уже из пределов одной главы и без того уже слишком разросшейся книги.
Оз — слово шведское (ås, åsen в единственном числе, åsar, åsarna — во множественном числе). Так зовут в Швеции и Финляндии всякую невысокую гряду, всякое небольшое возвышение, значительно большее в дину, чем в ширину; таким образом, мелкие наносные гряды в несколько метров высоты и несколько сотен метров длины также зовутся óзами, как и небольшие хребтики в сотню метров высоты и сотни верст длины, каковы, например, меридиональные гряды озерной Финляндии. В русском языке слово ås можно было бы перевести словом гряда, вал, и в разговорной речи это было бы совершенно удобно; но в Швеции слово ås приобрело уже несколько иное, более ограниченное значение: геологи зовут так уже не всякую гряду, но только те гряды, которые состоят из наносов и непременно находятся в какой-то связи c ледниковым периодом. Поэтому впредь до приискания подходящего русского слова я буду употреблять название оз [3], понимая под ним всякую гряду, состоящую большею частию из наноса; другими словами — всякую гряду, за исключением горных отрогов, которые в Швеции известны под именем горных озов, bergåsar.
За исключением последних, все гряды могут быть подразделены для удобного обзора на два крупных отдела:
1. Озы с ядрами из твердой горной породы, — каменные озы [4], и
2. Озы, состоящие исключительно из наноса.
Первые можно было бы, собственно говоря, вовсе не причислять к озам, но так как они имеют со вторыми много общего по форме и происхождению, и в некоторых случаях c трудом могут быть разграничены c ними, то я сохраню и для них то же название озов.
Выше, в различных местах первой части и в XVI главе, я уже не раз упоминал о телескопическом изборождении твердых горных пород, которое так часто замечается во всех странах, покрывавшихся сплошными ледниковыми покровами. Мы видели из приведенных там примеров, что обширные пространства Финляндии, при-Онежья, Эстляндии, отчасти Швеции, Ирландии, Англии, Северной Америки и т. д. представляют на поверхности твёрдой горной породы бесчисленные ряды параллельных углублений и округлых гряд, весьма напоминающих в малых размерах антиклинальные складки горных пород, но не имеющих c ними ничего общего. Мы видели также, что большею частию гряды и грядки, остающиеся после такого ледникового выпахивания породы, имеют очень округлые формы, весьма отлогие скаты и незначительную высоту, но иногда, в силу каких-нибудь особых условий, они достигают и довольно значительной высоты, и порядочной крутизны. Таковы, например, песчаниковые гряды в окрестностях Нью-Хэвена, уцелевшие под защитою выходов траппа, которые описывает Дана [5]. Также и неправильные цепи бараньих лбов и куполовидных вершин, если они засыпаны наносами, дают каменные озы, которые очень сходны c озами второго отдела.
Разрезы таких озов изображены на рисунках [1] и [2] А, В, С и D, причем разрезы А и В представляют разрезы оза на рис. [1], в местах 1-м и 2-м.
[Рис. 1]
[Рис. 2]
Легко убедиться, что иногда последующее размывание может, так сказать, усовершенствовать грядовую форму такого оза, первоначально не совсем правильную и не совсем ясно выраженную. Так например, смывая нанос с выдающихся частей бараньих лбов и сохраняя его в промежутках, оно может несколько выровнять неровности гряды, как это и показано в продольном разрезе на рис. [1]. Подобное явление наблюдалось иногда; по крайней мере, известны случаи в Швеции, где оз представляет цепь холмов из плотного щебня, промежутки между которыми заполнены намывными песками. Также вымывание наноса c боков гряды (части m-m на рис. [2], D) может увеличить ее крутизну. Наконец, если в водоеме, которого уровень понижается, существует цепь продолговатых бугров, засыпанных наносом, то — как мы видели это на Пунгахарью — вследствие размывания и образования кос озеро стремится соединить эти отдельные бугры и островки в одну сомкнутую грядовидную цепь (см. II главу). Таким образом получаются гряды, иногда не совсем правильные, состоящие из каменной болванки, на которой налегает слоистый и неслоистый нанос различной мощности, т.е. род озов.
Понятно, впрочем, что все возникшие таким образом гряды, все озы с каменного болванкою, никогда не могут иметь типичной формы, свойственной прочим озам. Так как бугры твердой горной породы, возникшие от действия ледников, никогда не могут иметь формы призмы c крутыми откосами, то естественно, что и нанос, которым они могут покрыться, либо воспроизведет их волнообразную форму, либо еще более загладит образуемую ими неровность. Поэтому озы с каменною болванкою всегда будут ниже и шире прочих озов и никогда не получат свойственной им призматической формы насыпи с острым гребнем и крутыми откосами [6]. Встречая эти последние формы, мы всегда должны будем, следовательно, причислять такие озы ко второму отделу — наносных гряд.
Что касается до озов, изображенных на рис. [2], А, то они имеют иногда и довольно значительную длину, и порядочную крутизну, но они уже представляют смешанную форму, где главный интерес представляет уже наносная гряда, которая располагается безразлично, как на гребне волны твердой породы, так и в корыте этой волны. Встречаясь, следовательно, независимо (не в промежутках между двумя бараньими лбами, как на рис. <…>), эта форма принадлежит уже к озам из наноса.
Вообще, каменные озы не представляют особого геологического интереса; они любопытны только как свидетельство того, что если встречается предсуществующая гряда, на дне или на берегу водоема, то нанос стремится скапливаться на ней седловидными слоями. Таким образом, будучи явлением самым обыденным, они служат отчасти ключом к объяснению седловидного наслоения в других озах и намеком на их происхождение.
Так как поверхность твердой горной породы в Финляндии едва ли не повсеместно имеет волнистый характер, то понятно, что подобные каменные озы встречаются едва ли не повсеместно, так что об них и не стоит упоминать, за исключением тех случаев, когда по каким-нибудь причинам в них ясно выражается грядовидная форма. Поэтому я почти и не упоминал об них в первой части. То же очевидно было и в Швеции, но иногда в тексте съемки попадаются замечания о таких каменных озах; так например, А. Эрдман говорит о вытянутых холмах в 12–15 м высоты (40–50 ф.) c каменным ядром, особенно развитых в одном месте [7].
Также у Клоза, в описании расположения наноса в Ирландии есть упоминания о том, что грядовидное расположение наноса иногда обусловливается соответственными формами твердой горной породы [8].
Ограничиваясь этими немногими замечаниями, мы перейдем теперь к озам, состоящим исключительно из наноса, на которых и сосредоточивается главный интерес.
Озы в Швеции замечены очень давно, с 20-х годов нынешнего столетия были предметом многократных описаний. Все занимавшиеся постплиоценовыми наносами говорили о них, описывали и старались воспользоваться ими для доказательства своих теорий. Наконец, весьма подробное и обстоятельное описание шведских озов мы имеем в книге Эрдмана, который основывался на обильных материалах шведской съемки и на собственных наблюдениях. Но, посвящая озам целых 50 стр., Эрдман все-таки дает о них неполное и вследствие этого не совсем верное понятие. Наконец, весьма богатое данными по топографии озов описание Эрдмана чрезвычайно бедно данными касательно их внутреннего строения. Поэтому я дам здесь краткий общий очерк шведских и финских озов.
Вообще говоря, оз есть вытянутый в длину холм, в типичной своей форме имеющий вид железнодорожной насыпи, от 3–5 м (10–15 ф.), иногда до 60–80 м (200–250 ф.) высоты, шириною при основании от 10–20 до 200–800 м (от 30–60 до 6000 ф.) и более и самой разнообразной длины — от сотни метров до сотни верст.
Типичная форма насыпи нередка даже в озах, достигающих значительной высоты, например 20–30 м (10–60 ф.), но она весьма редко сохраняется на значительном протяжении. Большею частью, такой высокий и правильный оз скоро расплывается в ширину, понижается или даже совершенно теряется на равнине или под уровнем озера, но затем снова появляется в виде низкой гряды, опять достигает на короткое протяжение значительной высоты и правильности и опять понижается и т.д. [9] Весьма часто оз проявляется только в виде цепи удлиненных холмов, располагающихся на одной линии и соединенных между собою низкими грядами. Вообще озы идут гораздо менее правильно, чем это иногда говорится: они следуют — говоря вообще — одному направлению, но представляют неправильную, несколько извилистую и часто разорванную линию [10].
То же явление представляют и шотландские и ирландские эскеры, которые, по словам Клоза, своею неправильностью отличаются даже от описываемых им других родов озов, т.е. drumlins.
Весьма нередко в озах замечается стремление располагаться группами параллельных между собою гряд, число которых иногда бывает очень велико — особенно на равнинах или в широких долинах. В таком случае озы, впрочем, достигают значительной высоты и длины, отдельные гряды редко превышают 10 м (30 ф.) или же рядом с одною высокою грядою идет несколько параллельных ей, но низких и коротких грядок. Дальше мы увидим, как часто встречается такое расположение озов и как оно особенно типично для одного рода этих гряд.
Типичная форма оза есть, как уже сказано, форма железнодорожной насыпи, с узким гребнем и крутыми склонами. В таких случаях гребень бывает иногда всего в несколько метров шириной, а склоны оза падают под углами до 30° и иногда даже до 40°. Подобный случай мы имеем, например, в небольшой части Пунгахарью (см. II гл.). Но такое явление уже исключительно. В большинстве озов склоны редко бывают круче 20°, а большею частью они даже гораздо положе. Также и гребень редко бывает так узок, а сплошь да рядом доходит до сотни и более метров [11].
Иногда на склонах озов замечаются небольшие узкие террасы (epaulements), в несколько метров ширины, неправильные и не имеющие значительного протяжения. Обыкновенно они состоят из окатанной гальки, но расположение в них слоев малоизвестно. В некоторых из финских озов, изображенных на моих разрезах, видно, что эти террасы совпадают с прежними уровнями стояния озер, а иногда обозначают предел, до которого доходят озерные наносы на склоне ледникового наноса, составляющего болванку гряд. Террасовидное расположение наноса на оконечностях озов, о котором упоминает Мурчисон [12], встречается иногда, но вовсе не часто. Вообще нужно заметить, что террасы на склонах озов и встречаются, и отсутствуют так же часто, как и на склонах всяких возвышенностей, и между озами и террасами не замечалось никакой особой причинной связи, как это старается показать Эрдман. Кроме того, иногда замечалось (в Швеции и в Ирландии), что там, где нанос скопляется террасами на склонах гор в долинах, эти террасы сопровождаются неправильными озами, опоясывающими горы, исчезая на тех местах, где их склоны становятся довольно круты [13].
Озы вообще располагаются в зависимости от рельефа страны. Утверждение же Эрдмана, что озы в своем прохождении по местности ни в чем не связаны c разнообразным рельефом страны [14], совершенно неверно, да и опровергается им же самим сообщаемыми фактами. Действительно, озы проходят безразлично как по равнинам, так и по долинам, так, наконец, по низким плоским возвышенностям, поднимаясь таким образом из равнин, имеющих менее 30 и 15 м абс. высоты, до горных долин, лежащих на высоте 300 и даже 400 м (1000–1300 ф.). Но из этого следует только то, что озы не имеют ничего общего c горизонталями, а отнюдь не то, что они независимы от рельефа страны. В Меларской впадине большие озы действительно имеют мало отношения к рельефу страны, но нужно помнить, что и всего-то различия высот в этой впадине нигде не превышают 60 м и даже 30 м (200–100 ф.). Но даже и тут мы замечаем зависимость озов от более распространенных, если не более крупных, черт рельефа. Так например, Упсальский оз изменяет свое меридиональное направление и описывает кривую, выпуклую к З, чтобы обогнуть группу высот, встречающуюся ему на пути, хотя они не превышают, однако, 60 м (200 ф.). Прочие описанные шведские озы не встречают и таких высот, а потому, выйдя из долин нагорья на Меларскую впадину, они следуют по ней почти прямо, а потом снова вступают в небольшие долины, чтобы пересечь низкие возвышенности, не достигающие, однако, 100 м (300 ф.). Даже Чёпингский оз, опускающийся c высот нагорья до уровня моря у г. Чёпинга (Köping), и поднимающийся затем на пологую плоскую возвышенность, 45–55 м (150–180 ф.) абс. высоты, даже для этого малого подъема избирает долину, а потом, миновавши оз. Хьельмар, описывает дугу к З, чтобы пересечь не прямо, а по седловине небольшую группу возвышенностей, имеющих менее 100 м абс. высоты. Но еще более заметна зависимость озов даже от небольших частностей рельефа в Меларской впадине, если рассматривать так наз[ываемые] Эрдманом побочные озы (biåsar), которые положительно все следуют долинам, как ни слабо выражены последние.
Если же оставить Меларскую впадину и обратиться к рассмотрению рельефа всей южной Швеции, то строгая зависимость озов от рельефа еще очевиднее, как уже показано это в V главе. Даже из прилагаемой мною карточки <…> видно, что они все перпендикулярны подошве нагорья [15] и все выходят из его долин; но явление было бы еще очевиднее, если бы нанести все озы, большие и малые, на гипсометрическую карту. Что касается до Финляндии ,то эта зависимость явствует сама собою из прилагаемой карты <…>
Зависимость озов от рельефа еще полнее выражается в том, что они не только располагаются в общих чертах в зависимости от крупных различий высот в стране и в своем ходе уклоняются в стороны в зависимости от меньших неровностей, но еще и в том, что большая часть их следует долинам. Это обстоятельство замечено не только у меньших озов, но и у всех больших. Эрдман сам дает на это указание относительно части Упсальского оза у с. Содерпорта и относительно Энчёпингского, там, где он входит в нагорье. Относительно Чёпингского оза г. Пост прямо говорит, что этот «оз, подобно всем озам в Вестманланде, идет по дну бывшей долины» [16]. Все большие озы, выходя из нагорья, идут по долинам, как это видно из сравнения карт 5-й и 8-й в атласе Эрдмана. Что же до меньших озов, особенно в пересечённых местностях, то они все подчинены этому закону; г. Тёрнебом, описывая местность юго-западной Швеции, обнимаемую листом Ulricehamn, говорит, например: «все озы (галечные, rullsten-åsar) являются здесь только в долинах, идя или по их дну, или у подошвы их стен». Озы или, по крайней мере, следы их, встречаются во всех больших долинах этой местности [17]. Еще лучше, наконец, видно это подчинение озов долинам из карточки, недавно изданной г. Тёрнебомом, где показаны одни озы (без разделения на главные и побочные) с гидрографической сетью страны. Это явление так повсеместно, что г. Тёрнебом, — лично знакомый, как участник съёмки, с очень многими местностями Швеции, — считает даже возможным предлагать на основании его новую гипотезу происхождения озов [18].
Та же зависимость озов от рельефа и расположение в долинах видны и в других местах. В южной Финляндии это очевидно уже из взгляда на прилагаемую гипсометрическую карточку, где нанесены озы и где видно, что и большие и малые озы строго зависят от рельефа почвы, как ни малы колебания высот в этой ровной стране. В Эстляндии также существует эта зависимость, как это видно из карты, изданной в 18[65] году Ф.Б. Шмидтом, и хотя автор и утверждал тогда, что озы Эстляндии идут по водоразделам, но это утверждение несогласно c картою, где видно, что они идут вовсе не по водоразделам, но большею частью придерживаются одного из склонов долины [19]. Наконец, полное подчинение drumlins в Ирландии ее сложному рельефу превосходно выражено на карточке г. Клоза [20].
Из сказанного видно, что утверждать независимость направлений озов от рельефа страны почти так же неверно, как если бы мы утверждали то же относительно рек, c которыми они имеют много сходства, отличаясь, однако, тем, что река никогда не идёт в гору, тогда как озы, выходящие из более высоких частей страны, нередко пересекают меньшие неровности почвы, спускаясь в долины и поднимаясь на небольшие возвышенности. Они ровно настолько же зависимы и независимы от рельефа страны, как и изборождение, и все сказанное выше (в V и XV главах) относительно зависимости изборождения от рельефа вполне приложимо и к озам. Озы настолько подчинены долинам, что рядом c известным тезисом Чьерульфа: «Friktionen fölger Dalene», «изборождение следует долинам», я считаю возможным выставить подобный же тезис для озов, т.е. «Åserne fölga Dalene» — «озы следуют долинам», причем и этот тезис распространяется не только на шведские озы, но и на все подобные им образования.
Из этого правила есть только одно исключение — т.е. наносные гряды, которые располагаются поперек долин; но эти гряды (конечные морены) вообще очень малочисленны.
Из сопоставления этих двух тезисов естественно вытекает третий: направление озов параллельно изборождению, и этот тезис вполне подтверждается повсеместными наблюдениями. Уже Броньяр в 1828 г., а за ним Сефстрём, Дюроше (Durocher) и Ш. Мартен (Ch. Martins) указывали на этот факт, и позднейшие исследования вполне подтвердили его. Эрдман, видевший в этом обстоятельстве сильный подрыв своей морской теории происхождения озов, все-таки должен был признать «вообще известное совпадение между направлениями озов и ледниковых борозд» и мог сослаться только на «многие более или менее значительные уклонения» и только на существование исключений, невозможных, по его мнению, при существовании причинной связи между изборождением и образованием озов, отвергая эту последнюю связь [21]. Но рассматривая изданную Эрдманом карту озов и шрамов, мы видим не только полное совпадение между направлениями озов и шрамов, но еще и то, что указанные им исключения вовсе не имеют придаваемого им значения. При этом нужно помнить, конечно, как изменчиво направление изборождения в зависимости от мелких неровностей почвы, вследствие чего уже следовало бы сравнивать направление озов c направлением борозд только тогда, когда они нанесены на детальные топографические карты, и в достаточном количестве, чтобы можно было бы вывести нормальное направление изборождения в данной местности. Кроме того, направления борозд должны непременно быть взяты в непосредственном соседстве с озами, иначе получатся только кажущиеся уклонения. Так, например, видно, что если в пространстве между озерами Hjelmaren и Ingaren борозды, показанные на карте, и составляют некоторый угол с Чёпингским озом (который описывает здесь крутую излучину, чтобы обогнуть возвышенности [22]), но зато они параллельны ближе к ним лежащим меньшим озам: Hvittorps- и Skyllinge-ås. Вообще нужно помнить, как на это указывал уже Чьерульф, какое ложное понятие об изборождении дают наши карты малого масштаба c их крупными бороздами, так как без топографической карты никогда нельзя отделить нормальных борозд от боковых [23].
В Финляндии можно почти повсеместно наблюдать близкое совпадение изборождения c направлениями озов, как это видно, нанеся на карту Норденшельда те озы, которые помещены на моей карточке, а также из данных, сообщенных в первой части этой книги. В Ирландии совпадение изборождения с направлениями drumlins до того полно и повсеместно, что Клоз, чтобы определять направления в движении ледяного покрова Ирландии, мог безразлично пользоваться направлениями шрамов, drumlins и переноса пород; их параллелизм повсеместен. Что же касается до ирландских эскеров, то, судя по словам Клоза, они не всегда параллельны изборождению; но во избежание повторений я пока оставлю их в стороне, так как об этом речь будет ниже.
Из упомянутой выше карточки г. Тёрнебома видно также, что озы в Швеции имеют характер разветвляющихся пучков, весьма сходных c системою реки. Каждый большой оз Восточной Швеции со своим biåsar имеет этот характер, разбиваясь на много ветвей, и, кроме того, почти все большие озы, в свою очередь, сходятся между собою к одному месту, в окрестностях Нючёпинга.
Из сказанного уже ясно, что озы вовсе не следуют линиям уровня (горизонталям). Из равнин, лежащих в уровне моря, они поднимаются в нагорье до высот в 300 м (1000 ф.); отдельные озы (неизвестно, имеют ли они продолжение в равнине) лежат даже на высотах около 400 м (1300–1400 ф.). Подъем озов в гору иногда совершается при этом довольно круто; так, подъемы в 80 м (250 ф.) на 45–50 верст весьма нередки, а большой Чёпингский оз поднимается даже на [190] м (650 швед. футов) на протяжении 60 верст (уклон около 0,003). У озов же, названных Эрдманом побочными, встречаются и гораздо более крутые подъемы, например, в 60 м (230 ф.) на протяжении 1,3 версты (0,050) у оза Hvittorp или в 60 м на 5,2 версты (0,032) у оза Stengnås [24]. При этом нет сомнения, что с распространением исследований к северу, встретятся еще более крупные подъемы и у больших озов.
Наибольшей правильности развития, говорит Эрдман, озы достигают в равнинах, на плоских возвышенностях и на плоскогорьях; здесь они имеют и наибольшие высоты и наибольшую правильность гребня и наименее бывают перерезаны. В пересеченных же местностях озы идут то посреди долины, c правильным гребнем, то ударяются в ту или другую сторону, прислоняясь к склонам гор, а потом снова спускаясь в долину, или же просто представляя волнистые отложения, сравнительно меньшей мощности, которые принимают грядовидные формы, располагаясь то по одной стороне, то по обеим сторонам долины [25]. Иногда оз, выступая в более высокие места, теряется таким образом среди волнистых отложений, которые лежат на склонах возвышенностей, иногда образуя террасы [26]. Сказанное может быть понимаемо, впрочем, только в виде самого общего правила, т.е. что на равнинах Меларской впадины озы вообще достигают большей высоты и правильности, чем на склонах нагорья, приобретая бóльшую высоту и правильность на ровной поверхности последнего. Но из этого правила есть много исключений. Так, из приведенного в V главе описания Упсальского оза и из профилей Эрдмана видно, как часто разрываются, рассыпаются на холмы большие озы, даже на равнинах Меларской впадины. С другой стороны, и в долинах озы нередко очень хорошо развиты; так например, Эрдман говорит, что в нагорьях большие озы нередко разбиваются «на два, три и больше параллельных оза, которые занимают всю ширину долины и пробегают в таком виде целые десятки верст», и даже в сравнительно тесных пространствах долин находятся ряды параллельных, часто очень мощных и высоких озов [27]. Впрочем, имея в виду подобные исключения, следует считать упомянутое правило, вообще говоря, верным.
Наконец, Эрдман неоднократно упоминает (всегда курсивом), что озы нередко командуют над всею окрестною местностью, и придает этому факту (признаюсь, непонятно — почему) большое значение. Действительно, как и следовало ожидать, высокие озы в 30–45 м (100–150 ф.), выходя из равнины, где нет таких больших относительных высот, командуют над окрестностью, но те же озы, вступая в долины, оказываются гораздо ниже стен долин. Впрочем, в V главе я показал уже, что и в Меларской равнине это правило встречается c несколькими исключениями. То же видно в Финляндии. На равнинах озы значительно возвышаются над окрестною страною; в пересеченных же местностях, даже слегка волнистых, они очень часто сопровождаются в очень близком расстоянии возвышенностями одинаковой c ними или даже значительно большей высоты. Прекрасный пример в этом роде представляет Пунгахарью, который высших точек достигает там, где вплотную стеснен гранитными буграми одной с ним высоты. Несколько примеров озов в таких долинах приведено и в других главах этого отчета.
Наконец, говоря о внешней форме озов, нужно еще упомянуть об одном довольно распространенном заблуждении. Многие утверждали, что озы бывают весьма часто покрыты большими валунами и приводили этот факт в доказательство морского разноса валунов. Выше, в главе о валунах я уже говорил, что это утверждение оказалось ложным и что оно совершенно опровергается шведскою съемкою. То же относится и до Финляндии. Вообще следует сказать, что там, где ледниковый щебень, входящий в состав оза, не покрыт другими наносами, там, где он обилует большими валунами, — там валуны изобильны на поверхности озов. Там же, где весь оз покрыт позднейшими наносами и ледниковый щебень не выходит на его поверхность, — там нет валунов. Кроме того, весьма валуны изобильны в близком соседстве больших озов (Чёпингский, Упсальский в Швеции; Кангасальский, Пунгахарью в Финляндии) и нередко образуют здесь большие поля валунов. Этот случай — наиболее распространенный. Но так же (при упомянутых сейчас условиях) много валунов бывает видно иногда на вершине оза (Ювесюльский оз у Ловизы, описанный академиком Гельмерсеном, и др.); в других озах видны большие скопления валунов не на их высших точках, а на каких-нибудь отдельных невысоких буграх, входящих в состав оза; или же валуны обильны местами на одном его склоне, но редки на его вершине. Во всех таких случаях, предоставлявшихся мне в Финляндии, можно было убедиться, что причина появления многих валунов есть не что иное, как размывание ледникового щебня. Но изредка бывает, что валуны должны быть признаны занесенными или надвинутыми уже после образования оза; таковы, например, валуны на берегу Пунгахарью (рис. 7) [iii] или несколько валунов на поверхности Упсальского оза близ Упсалы <…> Такие случаи, впрочем, вообще так же редки, как и сам процесс.
То же справедливо и относительно эстляндских озов и ирландских эскеров. Про первые академик Шмидт говорит, что «Большие гранитные валуны встречаются как в самой массе щебняковых валов, так и на склонах и у их подошвы, где нередко образуют мощные нагромождения [28]. На ирландских же эскерах валуны встречаются иногда, так же, как и на поверхности наноса вообще, но это явление вовсе не отличительно ни для эскеров, ни для drumlins, как это видно из слов Клоза и Кинагана [29].
Несмотря на обширные исследования шведских геологов, несмотря на то, что Эрдман посвятил озам такую значительную часть своей книги, внутреннее их строение все-таки остается весьма мало известным. Во всей книге Эрдмана мы находим только семь разрезов шведских озов, и из них два касаются только верхних слоев; но даже и в этих разрезах ядро озов показано просто состоящим из rullstensgrus, без точнейших определений: как распределяются в этом ядре валуны, каков состав этого щебня, его форменные признаки и т.п., — ничего этого неизвестно. То же и в тексте съемки, который в 45 тетрадках и прибавляет к эрдмановским разрезам всего два. И здесь мы также находим очень мало сведений о составе озов; отдел «Rullstensgrus» есть большею частью перечисление озов, их размеров и направлений. Причины этого понятны: с одной стороны, поперечные разрезы озов, особенно в сколько-нибудь высоких их частях, крайне редки, и, c другой стороны, геологи, занятые съемкою, не могли уделять много времени частному вопросу и выслеживать все мельчайшие обнажения, которые своею совокупностью могли бы послужить ответом на вопрос. Быть может, впрочем, самый вопрос не заслужил должного внимания; по крайней мере, обширный разрез Упсальского оза, о котором упоминает уже Эрдман, не был им описан, да и едва ли он описан кем-нибудь другим из шведских геологов. Таким образом, единственное полное описание оза мы имеем в статье г. Поста о Чёпингском озе; но, к сожалению, она писана еще 20 лет тому назад.
Тот же недостаток сведений видим мы и в других местах. Внутреннее строение эстляндских озов, английских кеймов и эскеров, датских Revler и онежских сельг остается до сих пор совершенно неизвестным, описания в общих словах, c неточною номенклатурою и без рисунков обнажений, дают об них очень смутные понятия.
Впрочем, собирая отдельные указания, рассеянные в тексте шведской съемки, и дополняя их моими наблюдениями, я постараюсь дать возможно точное понятие о внутреннем строении озов.
Все озы в Швеции, Финляндии и Ирландии могут быть подразделены на два отдела:
1) озы, состоящие из ледникового щебня, не покрытого водными наносами, — krossåsar шведских геологов, и
2) озы, состоящие из ледникового щебня и водных наносов — rullstenåsar и sandåsar.
Эти два отдела составят, следовательно, второй и третий тип озов. Мы рассмотрим их отдельно.
Гряда, состоящая из одного ледникового щебня, есть, очевидно, не что иное, как морена, — так, по крайней мере, зовутся такие гряды в Альпах, а за ними и в ледниковой литературе. Но со словом «морена» у геологов связывается представление, как мы увидим сейчас, весьма неполное. В самом деле, при этом слове обыкновенно рисуются воображению тесная горная долина и неправильные, большею частью террасовидные, иногда слегка валоподобные скопления ледникового щебня на склонах гор или же гряды щебня, расположенные поперек долины прямою или полукруглою линиею. Такое представление о моренах выносим мы из изучения горных стран, и если бы морены имели только этот характер, то они в самом деле не имели бы ничего общего c озами. Но в том-то и дело, что такое представление о моренах, совершенно верное для Альп и вообще для горных стран, покрывавшихся отдельными ледниками, совершенно неверно для ровных местностей, — плоскогорий и равнин, окутывавшихся сплошными ледниковыми покровами. В этом переносе целиком представлений, заимствованных из горных стран, на равнины, без тех изменений, которым следует подвергнуть представление о явлении, c переносом его из области отдельных ледников в область сплошных ледяных покровов, и кроется источник тех бесконечных споров и заблуждений, которыми так обилует ледниковая литература. Следуя этому неполному представлению, и утверждалось постоянно, что если морены в горных странах — явление совершенно обычное и понятное, то какие же могут быть морены в равнинах или на таких плоских возвышенностях, как Средняя Швеция или Финляндия!
Но шведская съемка и отчасти мои наблюдения в Финляндии показывают, как неполно такое представление о моренах. Из них видно, что рядом с этими альпийскими моренами существует в равнинах и на плоскогориях целая громадная система морен, одинаковых по происхождению c альпийскими и сходных c ними по грядовидной форме, но c теми различиями, которые зависят от различий в орографическом типе местностей; что альпийские типы суть только одна из разновидностей морен — разновидность настолько местная и малочисленная, насколько Альпы представляют местную орографическую разновидность в ряду орографических типов тех громадных пространств, которые некогда были покрыты сплошными ледниковыми покровами.
Уже тот самый факт, что морены изобилуют на равнинах и плоских возвышенностях Швеции и Финляндии, показывает, как неполно представление о моренах, выносимое из альпийских горных стран. А между тем они так изобильны, что в местностях, не засыпанных новейшими наносами, нельзя исследовать нескольких квадратных верст, не наткнувшись на какие-нибудь морены.
Что касается до Финляндии, то в каждой из глав первой части читатель найдет не одно, а несколько упоминаний о таких грядах, о таких моренах. Таковы, например, параллельные морены у Каяны (рис. 44), морены у Пави (рис. 27), морены у Лохикоски (рис. 31), у Корпилакса (рис. 32), на равнине по водоразделу окраинной гряды между Рихимяки и Хювинге (рис. 69) и т.д., и т.п. Все эти гряды, из которых некоторые разрезаны превосходными обнажениями, состоят целиком из типичного ледникового щебня с массами валунов, иногда изборожденных, совершенно не тронутых водою, и лежат, особенно, например, последние, на совершенно открытых равнинах, даже на плоских водоразделах.
Что морены в Швеции встречаются не только в нагорье, но и в низменностях, где они только чаще замаскированы, т.е. размыты или покрыты новейшими наносами, говорил уже Эрдман. Но его книга не дает решительно никакого понятия о том повсеместном обилии морен, которое замечено в Швеции, так как он совершенно умолчал о бесчисленных krossåsar, о которых говорят почти все исследователи. Если же обратиться к тетрадкам шведской съемки, то мы в большей части из них находим упоминания про эти гряды из ледникового щебня, которые исследователи назвали грядами из угловатого щебня, krossåsar, а между тем шведская съемка сделана преимущественно в низменностях и вообще почти вовсе не захватывает местностей, лежащих выше 300 м (1000 ф.).
Нередко эти морены достигают высоты 30 м (100 ф.), покрыты громадными валунами и самим расположением при устьях или вдоль склонов долин обличают свое моренное происхождение. Но такие морены, которые могут быть подведены под тип боковых, срединных или конечных морен, все еще составляют ничтожное меньшинство всех грядовидных морен, разбросанных в стране. Самые их названия показывают, что они могут проявляться только в пересеченных местностях, только там, где есть более или менее ясно выраженные долины. Кроме этих типов, есть еще один тип морен, на который некоторые исследователи обратили внимание лишь в новейшее время, но которой тем не менее есть наиболее распространенный. В самом деле, где бы мы ни вышли из пересеченных местностей на равнину, покрытую сплошным покровом ледникового щебня, всюду оказывается, что этот щебень стремится располагаться грядами различной длины и высоты, параллельными между собою и имеющими одно направление с изборождением. Всюду ледниковый щебень стремится формоваться в виде параллельных гряд; один из участников шведской съемки, г. Пайкуль, говорит, что это формование щебня в виде гряд — «самое обычное явление» [30]. Но особенно заметно это формование там, где он покрывает обширные равнины плоскогорий или даже низких плоских возвышенностей, — лишь бы он не был, конечно, весь закрыт новейшими наносами. Там вся поверхность бывает покрыта грядами от 3 до 10 м (10–30 ф.) высоты, а иногда и гораздо более. Местами они так часты, что положительно затрудняют движение путника, например, если пробираться c севера на юг по границе между приходами Östuna и Husby; иногда высота этих гряд очень незначительна, как, например, в приходе Оденсала, где они достигают всего несколько футов, до 4–6 м (12–16 ф.) высоты; но иногда они бывают и значительно выше; дороги часто пользуются этими естественными насыпями и тянутся по ним на некоторое протяжение [31]. Такой же характер имеет поверхность ледникового щебня, в местностях, обнимаемых листом Упперуд (Upperud), где такие гряды составляют, может быть, конечные морены ледника [32]. В местностях листа Сэфетахольм озы из ледникового щебня также очень обильны и тянутся параллельно озам из галечника (rullstenåsar Эрдмана) [33], а в местностях листа Дегеберг в одном месте видны три рядом идущие высокие морены, весьма ясно состоящие из ледникового щебня. Они образованы «глинистым наносом, и большими и малыми, несколько круглыми и изборожденными валунами, и иногда неясною пластоватостью», говорит г. Карлсон, причем высота их доходит до 30 м (100 ф.), а скаты падают под углами в 20 и 25° [34]. Чтобы не плодить более выписок, я ограничусь этими примерами [35] и упомяну только, что то же замечено было и на Шпицбергене, как это видно из одного упоминания, сделанного вскользь Хидениусом; а именно он говорит, что «равнина к востоку от Wijde Вау покрыта низкими голыми холмами и совершенно лишенными растительности каменистыми и щебневыми озами, представляющими явные следы древних морен» [36].
Нужно заметить при этом, что во всех приведенных примерах, за исключением одного (Упперуд), гряды ледникового щебня располагаются параллельно изборождению и, следовательно, составляют не группы конечных морен, образовавшихся при периодических отступаниях ледника, а, несомненно, продольные складки поддонной морены.
Принимая во внимание эти факты и чрезвычайное обилие гряд из ледникового щебня в Финляндии и их параллелизм c изборождением, я пришел к заключению, что в силу каких-то не исследованных еще причин — вероятно, боковых давлений — ледниковый щебень поддонной морены постоянно стремится располагаться грядами, вытянутыми в направлении движения ледяного покрова. Этот вывод еще более подтверждается тем, что к нему совершенно независимо пришло в разное время несколько исследователей. Так, Ф.Б. Шмидт указал мне, между прочим, на статью Агассиса о ледниковых наносах в штате Мэн Северной Америки, где он описывает очень развитые в этом крае гряды ледникового щебня, идущие параллельными группами (называемые на месте horsebacks) и которые он не может иначе объяснить, как допустив существование в поддонной морене такой складчатости, образующейся вследствие боковых давлений в теле ледника [37]. К такому же выводу пришел и М. Клоз в замечательной статье о ледниковом покрытии Ирландии, где мы находим едва ли не лучшее описание развития таких параллельных гряд [38].
Желая определить направление бороздящей силы в Ирландии, Клоз собрал все имевшиеся сведения о направлении изборождения, гряд из boulder clay и переноса камней и составил, таким образом, свою карточку, где различными знаками показаны эти три различных явления. При первом взгляде на карту нас поражает обилие этих гряд во всех частях страны — горных и равнинных, и особенно в последних. Ясно, что мы имеем здесь дело не c тем типом морен, который известен нам из горных стран. Заметим при этом, что для составления своей карты Клоз пользовался не всеми грядами безразлично, а только теми, которые состоят из неслоистой boulder clay с валунами и достигают большой правильности при полном параллелизме c соседними грядами. Те же гряды, которые или сильно размыты и, таким образом, утратили свои прямизну и правильность, или состоят из промытого щебня, он не включал в свою карту. Эти последние он называет эскерами, так как под этим именем они уже известны в литературе; гряды же из ледниковой глины он назвал drumlins, употребляя для этого местное название, под которым такие гряды известны в северных частях Ирландии, где развиты гряды из ледникового щебня [39].
Итак, drumlins Клоза суть гряды, состоящие из одной ледниковой глины с изборожденными валунами и, следовательно, вполне подходят в этот отдел нашей классификации, т.е. озов или гряд из ледникового щебня. Они идут всегда параллельно изборождению (древнему, т.е. сплошного ледникового покрова, нередко отличному от более нового — местных ледников) и образуют ряды параллельных гряд. Иногда их насчитывают рядом до пяти на протяжении одной мили (1,75 версты), но обыкновенно они шире или, по крайней мере, дальше отстоят друг от друга. Длина их различна: от ¼ до 2½ миль ([от] 0,4 до 4,4 версты), средняя же длина немного меньше ¾ мили (1,3 версты). Многие из них местами доходят до 100 ф. (30 м) высоты, некоторые еще выше и, по-видимому, даже больше 150 ф. (45 м). Некоторые представляют весьма необычные возвышенности, не более 30 ф. (9 м) [40]. Размеры их в одной и той же местности большею частью довольно одинаковы. Склоны, как это видно, впрочем, из приведенных величин, вообще отлоги и гораздо менее круты, чем у эскеров, которые вообще и ниже и не так широки, как drumlins (р. 210). Иногда последние бывают очень неправильны, но, судя по тому, что Клоз, пользуясь только теми, которые идут очень прямо и взаимно параллельны, мог набрать так много drumlins, надо думать, что прямизна и параллелизм свойственны весьма многим из них — вероятно, большинству из них [41].
Что касается до происхождения drumlins, то прежде всего очевидно, что вода не принимала участия в их образовании. Их нанос, прорезанный в нескольких местах железными дорогами, совершенно не промыт и вообще не тронут водою — разве местами на поверхности, как и вообще бывает в наружных частях наноса. Состав этих гряд, их полнейший параллелизм c изборождением и разносом горных пород, равно как и невозможность образования их каким бы то ни было иным путем, явно свидетельствуют о том, что они суть не что иное, как морены сплошного ледяного покрова, а так как по составу они тождественны с ледниковою глиною ближайших окрестностей, то Клоз и принимает, что это суть складки поддонной морены.
Иногда такие гряды образовывались под прикрытием какого-нибудь бугра твердой горной породы, и тогда причина их возникновения понятна, но в большинстве случаев нельзя указать никакой теперь уже ясной причины, почему данный drumlin образовался именно здесь, а не несколько правее или левее. Но то же самое относится и до песчаных гряд, образующихся потоками воды, на дне их русла, вдоль по направлению течения (p. 236). Так как высота этих озов бывает довольно одинакова в отдельных местностях, то Клоз полагает, что она находится в какой-то связи c толщиною, плотностью или скоростью ледяного потока.
Но есть еще одна трудность. Если drumlins суть складки поддонной морены, то странно, замечает Клоз, каким образом иногда они не содержат ни одного обломка местной породы, а только чуждые материалы, тогда как оказывалось, что по местной породе ледник должен был уже пройти до 2½ миль (4,4 версты). Но то же замечание относится не до одних гряд, а до всего ледникового щебня boulder clay, покрывающего окрестность. Отсылая читателя к примерам, приведенным Клозом, я упомяну только один из них. По р. Эрн, к СВ от Ballyshannon, идет несколько drumlins, достигающих высоты до 30 м. Они лежат в области каменноугольного известняка, но состоят исключительно из обломков и валунов гнейса, принесенных c востока. «Я не мог найти, — говорит Клоз, — ни одного куска известняка в верхних частях (или в начале?) гряды (about the upper part of the ridge), хотя, считая в направлении ее оси, она лежит в области известняка уже в 2½ милях от его границы». Но далее к западу (изборождение идет здесь с востока на запад) число гнейсовых обломков убывает, а число известковых — значительно увеличивается, так что наконец эти холмы оказываются состоящими исключительно из продуктов разрушения каменноугольной формации [42]. Приводя еще несколько таких фактов и заметив, что валуны в boulder clay бывают в этих случаях превосходно изборождены с одной стороны, Клоз говорит, что если boulder clay есть поддонная морена ледяного покрова, то странно, каким образом она могла пройти две мили и более (4 версты) по данной породе, не захватив ее обломков в большом количестве. Но указанные Клозом примеры едва ли представляют те трудности, которые он, добросовестно идя навстречу возражениям, по моему мнению, несколько преувеличивает. Прежде всего надо заметить, что некоторые факты (два из четырех) еще не совсем твердо установлены, как приведенный сейчас и другой, замеченный близ Bantry Дулоксом. Если вышеприведенные слова следует понимать так, что обломков известняка не замечено в верхней, т.е. в наружной части гряды, то остается еще нерешенным, нет ли их в нижних слоях? А во-вторых, даже при полной достоверности этих фактов они еще не представляют ничего необыкновенного. Если порода, положим известняк, раз выглажена льдом и покрывавшие ее обломки уже унесены, то после этого лед может проходить по породе некоторое пространство, вовсе не захватывая ее обломков, а только слегка истирая ее поверхность, — явление, которое скажется только ничтожным известковистым содержанием в самых нижних слоях щебня. А так как обломки породы, забранные льдом при самом начале захвата им известковой области (или при начале движения ледяной массы), будут уже передвинуты на некоторое расстояние, то весьма вероятно, что вблизи границ известковой области встретятся места, где вовсе не будет известковых валунов. Но этого мало; на мой взгляд, вышеприведенный факт — единственный более точно описанный — не только не говорит против отождествления означенных гряд со складками поддонной морены, но еще служит лучшим подтверждением этого предположения, так как мы видим, что далее на запад от осмотренного Клозом места число известковых валунов начинает прибывать и, наконец, совершенно вытесняет валуны, принесенные издалека. В этом приращении числа местных валунов я вижу даже лучшее возражение против предположения, не раз являвшегося у меня, что высокие гряды из ледникового щебня могли быть поверхностными или даже внутренними моренами; в данном случае ясно, что гряда у Ballyshannon неизбежно была частью поддонной морены — иначе невозможно никак объяснить этого приращения числа местных валунов.
Что эти явления необъяснимы морскою гипотезою разноса щебня и валунов, едва ли нужно говорить; точно так же необъяснимы они и гипотезою грязевых ледников (mud-glaciers), высказанною в 40-х годах Маллэтом и поддержанною потом Sedgwick’oм и Hangthon’oм [43]. Они были бы совместны только c водными потоками, но эта гипотеза, как известно, встречается c целым рядом других трудностей. Поэтому мы должны признать, что и в Ирландии поддонная морена ледяного покрова также стремится располагаться грядами, параллельными изборождению, что число таких гряд замечательно велико и что они сплошь да рядом достигают значительной высоты и правильности, если не разрушены позднейшими размываниями.
То же явление весьма развито и в Шотландии, где такие гряды описаны проф. Гейки (Geikie) под именем «длинных гряд из boulder clay» (long banks of boulder clay), и где эти гряды представляют те же различия от kames, какие видны между ирландскими drumlins и eskers [44].
Подобное же образование представляют, по-видимому, и сельги за-Онежья, о которых говорит г. Иностранцев. Судя по всему, и здесь также страна покрыта ледниковым наносом, который также располагается множеством параллельных гряд. Но, впрочем, при крайне неполном описании и скудости непосредственных наблюдений, трудно решить, насколько это грядовидное расположение наноса обусловлено грядовидным изборождением твёрдой горной породы и насколько оно обусловлено грядовидным расположением самого наноса. Несомненно только то, что пологие водоразделы между Онежским озером и Выг-озером и между этим последним и Белым морем представляют на поверхности множество гряд, состоящих на поверхности из эрратического наноса и отделённых друг от друга моховыми болотами; высота этих гряд от 4–5 м и иногда до 16 м (от 15 до 55 ф.) над болотами, длина их доходит до 2–3 вёрст, а расстояния между ними очень различны, но местами бывают не более 200 м (100 саж.). Состоят они, по описанию г. Иностранцева, то из крупно-зернистого жёлтого песка c валунами, — вероятно, неслоистого, так как г. Иностранцев считает его эрратическим, — то из серой песчанистой глины c валунами, тоже, вероятно, неслоистой, причем последняя, судя по одному образцу, привезенному г. Иностранцевым, есть типичная серая разновидность ледникового щебня, обыкновенно залегающая в Финляндии и Швеции в нижних частях ледниковых образований. Надо думать поэтому, что и «жёлтый песчаный нанос c валунами» есть также ни что иное, как жёлтая (верхняя) разновидность ледникового щебня. Валуны, иногда изборождённые, залегающие в этом наносе, состоят преимущественно из местных пород, красного и серого гнейса, хлоритового эпидорита и сланцевого и талькового сланца, причем гнейсовые валуны достигают наибольших размеров, до 2 и 3 м в длину, и «закругленными являются главным образом валуны тех горных пород, которых в коренном месторождении наблюдать не пришлось», а валуны местных пород более угловаты (ледниковый признак). Направления этих гряд почти меридиональные между Белым морем и Выг-озером (с легким уклонением на С-В в прибрежьях моря) и преимущественно NNW-SSO между Выг-озером и Онежским, и не зависит от простирания горных пород, так как если местами оно и совпадает c ним, то местами образует и углы в 30°, 40° и даже до 80° [45]. Между тем понятно, что если бы даже существовало только одно или несколько исключений, где грядовидность поверхности не совпадает с простиранием породы, то уже приходилось бы обратиться к какой-нибудь другой причине для объяснения явления. Между тем нельзя не признать, что таких исключений встречается не одно, а довольно много. Отсутствие этого совпадения тем более еще вероятно, что породы за-Онежья, как видно из отчета г. Иностранцева, имеют очень непостоянные простирания и часто имеют их на коротких протяжениях (например, Воицкий рудник и местность к В. от Надвоицкой, Долгие озера и руч. Гремящий), а сельги на больших пространствах представляют замечательный параллелизм. Наконец, самый тот факт, что гряды, о которых идет речь, представляют такие ничтожные черты рельефа поверхности, что гряды так ничтожны по высоте и так тесно лежат одна возле другой, заставляет сильно сомневаться в том, что эти мелкие неровности могли быть результатом складчатости пластов, достигающих при этом весьма значительной мощности. Поэтому я убежден, что г. Иностранцев имел здесь дело c одним из двух явлений, столь обычных для стран, покрытых диллувием, т.е. либо c испаханностью породы, или телескопическим ее изборождением, либо c грядовидным расположением наноса, подобным замеченному в Швеции и Ирландии [46]. Решить же, которому из двух явлений мы обязаны существованием за-Онежских сельг, к сожалению, невозможно при неполноте наблюдений и отсутствии описаний обнажений.
По всей вероятности, сюда же принадлежат те «trainées of drift», которые Мурчисон наблюдал в западной России и Польше, — по крайней мере многие из описанных им под этим именем образований в Швеции суть не что иное, как krossåsar шведских геологов, но при поверхностности работ Мурчисона по пост-плиоценовым наносам, теперь нельзя сказать ничего положительного.
Так как на самое явление обращено внимание лишь очень недавно, то естественно, что мы теперь же не можем дать удовлетворительного его объяснения. Но если мы вспомним, что во всяком сплошном ледяном покрове лед движется в зависимости от рельефа почвы, сползая по долинам, — как бы слабо они ни были выражены, — то мы должны признать, что сила давления льда, действующая вертикально на наклонную плоскость боков корытовидной долины, должна стремиться сдвигать нанос вниз по наклону этой поверхности. Если бы ледяной покров был массою, поверхность которой была бы совершенно горизонтальна, и если бы лед двигался в одной прямой долине, оказывая одинаковое давление на оба бока корытовидного ее ложа, то неизбежным следствием этого было бы скопление наноса посреди долины и образование здесь одной небольшой слабо выпуклой гряды. Но мы знаем, что поверхность ледяного покрова представляет не горизонтальную поверхность и не плоскость, — она тоже имеет и должна иметь свои, иногда значительные неровности; кроме того, даже при равной толщине ледяного покрова, давление его в различных его частях должно быть различно, Вследствие неровностей почвы и препятствий, которые лед встречает в них своему движению. Вследствие этого, — если только от указанной причины могут образовываться гряды, — они никогда не будут образовываться посреди долин, как в идеальном случае, а будут возникать в разных ее частях. Точно определить механизм такого процесса было бы довольно трудно, но несомненно, что масса льда должна оказывать такие боковые давления, и что такие давления могут давать начало продольным грядам. Причем в связи с этим явлением должно быть также телескопическое изборождение горной породы, свидетельствующее также о неравенстве давлений в различных частях ледника, рассматриваемого по ширине. Аналогичное этому явление мы имеем также в образовании на дне рек целой системы параллельных гряд, также свидетельствующих о неравенстве боковых давлений в различных частях ее ложа. Быть может, также, что, представляя тело не вполне пластичное, лед может при некоторых условиях (слабое вертикальное давление) сам располагаться складками, образующими продольные пустоты, куда и скопляется щебень поддонной морены, выдавливаемой льдом. Но верно ли это объяснение или нет, можем ли мы объяснить явление или нет, во всяком случае сам факт, что поддонная морена стремится располагаться такими грядами и что эти гряды не суть продукт размывания, так твердо установлен наблюдениями в Швеции, Ирландии и Финляндии, что сомневаться в существовании такого общего закона мы уже не можем. Что касается до наблюдений, то прежде всего нужно вспомнить, что и знаем-то мы относительно образования морен весьма мало, да и много ли увеличились наши сведения со времен Шарпантье и Агассиса, впервые описавших главным образом наружные явления, представляемые ледниками. Наконец, нужно помнить и то, что для изучения этого явления, складчатости поддонной морены, нужно покинуть, наконец, Альпы и перенестись к подошве сплошных ледяных покровов. Поэтому неудивительно, что мы можем сослаться только на одно прямое наблюдение, именно Пайкуля, который действительно видел, как из-под оконечности одного ледника выходил среди долины такой оз, состоящий из одного материала c прочею поддонною мореною [47].
Сводя к одному вышеуказанное, мы можем формулировать следующие положения.
1. В странах, покрывавшихся сплошными ледяными покровами, к какому бы орографическому типу они ни принадлежали, всегда замечается очень много гряд, состоящих из ледникового щебня, расположенных как в пересеченных местностях, в тесных долинах, так и на равнинах и достигающих высот от 3 до 30, 45 м и более (10, 100 и 150 ф.) и различной длины — от нескольких сот саженей до нескольких или даже нескольких десятков верст.
2. В местностях пересеченных они встречаются то на склонах гор и низких холмов, то у их подошвы, то на дне долин, нередко чрезвычайно слабо выраженных и представляющих неуловимые даже глазу открытые корытовидные углубления. Иногда — но этот случай гораздо реже — ледниковые гряды имеют положения конечных морен, т.е. идут вкрест изборождению, но большею частью они имеют направление, параллельное изборождению, и, следовательно, представляют продольные морены.
3. В местностях открытых, т.е. в низменностях, на плоских возвышенностях и на плоскогорьях, поверхность наноса оказывается весьма часто покрытою системою параллельных гряд, от нескольких метров до 30, 45 м высоты, размещенных в расстояниях друг от друга около ¼ версты и более, и образующих таким образом целую систему мелких морщин.
4. Громадное большинство ледниковых гряд состоит из того же ледникового щебня, который покрывает всю окрестную страну, т.е. из щебня поддонной морены, представляя только две его разновидности, нижнюю и верхнюю. Некоторые из них состоят из ледникового щебня, несколько более рыхлого, чем щебень поддонной морены и представляющего ряд неуловимых переходов от плотного угловатого щебня к тому, который в шведской съемке назван rullstensgrus.
5. Причины возникновения такой складчатости поддонной морены остаются неизвестными. По всей вероятности, она обусловливается боковыми давлениями в самом теле ледника.
Описанные гряды из ледникового щебня представляют по расположению и составу целый ряд неуловимых переходов к озам третьего типа, но прежде чем рассмотреть эти переходы, мы сперва ознакомимся несколько c этими озами.
До сих пор мы рассматривали озы, состоящие исключительно из ледникового щебня, относительно происхождения которых не может быть никакого сомнения. Теперь мы переходим к таким озам, которые, по крайней мере в наружных частях, состоят из промытого наноса, т.е. галечника, песков и глин, седловидно наслоенных, и которые известны в Швеции и Финляндии под именем rullstenåsar и sandåsar. До настоящего времени, когда геологи говорили об озах и спорили о их происхождении, всегда имелись в виду именно эти озы, отчего почти одни они и известны в ледниковой литературе.
С формами и положениями этих озов мы уже познакомились из приведенного выше описания. Все, что сказано там о их высоте, распространении, положении и т.п., относится и к тем озам третьего типа, которые мы рассмотрим теперь, и даже преимущественно к ним. Нужно заметить только, что так называемые галечные озы, rullstenåsar, все-таки представляют и некоторые форменные отличия от описанных сейчас озов из ледникового щебня. Вообще говоря, они достигают несколько большей высоты, чем предыдущие, т.е. в то время как самые высокие известные доселе озы-морены не превышают 30 м (100 ф.), мы знаем, что озы третьего типа достигают до 30, 60 и даже 70 м (100, 200 и 230 ф.). Встречаются ли озы второго типа такой значительной высоты на высоких площадях нагорья, мы не знаем, хотя надо заметить, что именно здесь и следует искать таких высоких морен.
Далее, озы третьего типа всегда отличаются большею крутизною, чем предыдущие, т.е. склоны в 25–30° встречаются в них гораздо чаще, чем у озов второго типа. То же замечено и в Ирландии, где эскеры имеют также более крутые склоны, чем drumlins. Озы третьего типа в Швеции встречаются чаще в низменностях; так, например, они достигают особого развития в Меларской впадине, тогда как озы из одного ледникового щебня преобладают на склонах нагорья и в самом нагорье, а в нижележащих местностях представляются преимущественно в виде системы низких параллельных гряд. Наконец, можно сказать также, что озы третьего типа достигают и большей длины, чем предыдущие, т.е. что можно на большее расстояние проследить грядовидные скопления и холмы, состоящие (по крайней мере, в видимой, наружной их части) из окатанного щебня. Но нужно помнить при этом, что значительная длина озов, как это показано на картах Эрдмана, несколько искусственна, и что если и можно сказать, что оз может быть прослежен на сотню или две верст, то это следует понимать только так, что приблизительно в одном направлении можно проследить [на] этом протяжении скопления наноса, которые проявляются то в виде правильной и высокой гряды в несколько верст длиною, то в виде цепи холмов, лежащей на ее продолжении, или несколько правее или левее, но в том же направлении, то, наконец, в виде площадей, покрытых слоем галечника, и потом опять в виде гряды в несколько десятков футов высоты и т.д. Только соединяя эти разрозненные части в одно схематическое целое, можно было получить те длинные линии озов, которые мы видим на шведских картах. В этом легко убедиться отчасти даже из разрезов Эрдмана, хотя они и относятся только до низменности, где озы отличаются небольшою непрерывностью, но еще лучше видно из подлинных описаний.
Но вообще можно все-таки сказать, что все известные большие озы Швеции и Финляндии неизменно принадлежат к третьему типу озов. Наконец, в Ирландии замечено Клозом (тоже и в Шотландии), что эскеры (которые буквально однородны с озами третьего типа) никогда не имеют параллельности, свойственной drumlins; их можно отличить друг от друга, говорит Клоз, даже рассматривая подробные топографические карты; в то время как drumlins идут параллельными ровными грядами одинаковой высоты, эскеры всегда извилисты, прерываются часто и то повышаются, то понижаются, то, наконец, теряются в виде цепи холмов, но то же замечается и у размытых drumlins, с измененным на поверхности щебнем. Сколько можно понять, то же относится и до меньших rullstensåsar Швеции, при сравнении их с krossåsar; последние отличаются большею правильностью и прямизною. Также и в Финляндии меньшие озы третьего типа всегда менее правильны, чем одинаковые с ними по высоте морены.
Таковы внешние, форменные отличия озов третьего и второго типа. Смысл этих различий мы рассмотрим потом, а теперь обратимся к составу первых.
Что касается до состава шведских озов третьего типа (которые я буду для краткости называть просто озами), то вот те данные, которые мы можем собрать у Эрдмана и в шведской съемке. Отличительными их чертами Эрдман считает: 1) слоистость составных частей; 2) более или менее полное округление и сглаженность залегающих в них камней; 3) рыхлое строение наноса и его промытость, и вследствие этого — отсутствие ледниковой муки и плотности, замечаемых у ледникового щебня, и 4) присутствие в озах слоев глин, иногда с морскими раковинами [48]. Эти же качества обыкновенно приводятся и другими геологами, но мы увидим сейчас, что сам же Эрдман считает слоистость (а следовательно, и промытость?) отличительным признаком одного наружного покрова озов, а отнюдь не их ядра.
Иногда озы представляют «совершенно незаметный переход от наружных, хорошо промытых и окатанных масс щебня и камней к нижележащим, еще совершенно неизмененным залежам мучнистого и угловатого ледникового щебня». В особенности это заметно у меньших озов (biåsar), но иногда заметно и у главных озов, там, где они упираются в покрытые ледниковым щебнем склоны гор и, следовательно, не представляют уже свободных валов. Так говорит Эрдман, но ниже мы увидим, как часты эти переходы. Большие камни, имеющие овоидную форму, располагаются большею частью преимущественно по оси оза, и в этом факте Эрдман видит лучшее доказательство того, что сила, создававшая озы, действовала перпендикулярно их оси. На чем основано это убеждение, неизвестно; известно только то, что в моренах, именно альпийских, неоднократно было замечено то же расположение камней и что в моренах оно вполне естественно объясняется механически.
Все озы состоят из двух частей, весьма разнородных и разновременного происхождения, — из ядра и наружного покрова.
Ядро озов (åsstommen, inre kärn) состоит, по мнению Эрдмана, безразлично из песков, щебня и камней; в одной части оза видны в ядре одни камни, в другой — песчаный и глинистый нанос, в третьей — перемежающиеся слои щебня и булыжников. Утверждение, что ядро озов всегда состоит из окатанных камней или окатанного щебня (rullstensgrus), он считает ложным. Но г. Пост, которому мы обязаны лучшими и даже единственными по своей подробности исследованиями озов, утверждает противное, да и сам Эрдман считает, по-видимому, присутствие песков во внутреннем ядре озов чисто исключением, ибо отличительным признаком своего rullstensgrus считает то, что он составляет внутреннее ядро озов. Внутреннее ядро озов неслоисто. Это видно в разрезах, сообщаемых Эрдманом, и в тетрадках шведской съемки и во всех приложенных к ним разрезах. Правда, в двух местах Эрдман упоминает о слоеватости, или слоистости в ядре озов; так можно было бы, по крайней мере, понять сказанное про оз у села Фриггерокер (Friggeråkers kyrha), но описываемое им продольное обнажение (железной дороги), очевидно, захватывало только край оза, т.е. одни слои наружного покрова, а другое замечание относится до «маленького галечного оза, которого продолжения на север и на юг неизвестны». — Вообще, как единогласно утверждают все исследователи озов, внутреннее их ядро неслоисто, и только местами оно представляет иногда какие-нибудь признаки слоеватости, подобной той, которая замечается у ледникового щебня. Наконец, rullstensgrus в ядре озов всегда состоит из нерассортированного материала, говорит Эрдман (с. 91). Вместе с камнями в 1 куб. фут залегают мелкие камни и песок.
Ядро озов залегает, говорит Эрдман, или на ледниковом щебне (таких случаев он, впрочем, не приводит), или на твердой горной породе [49]; на глинах, ни арктических, ни новейших, оно никогда не залегает; глины также никогда не входят в состав ядра озов, а встречаются только в наружных покровах, нередко поднимаясь на склон оза и выклиниваясь среди слоев щебня и песков. Этот признак он считает поэтому геологическим отличием ядра от наружного покрова.
Наружные покровы озов, всегда меньшие, чем ядро, состоят из слоев песка, щебня и окатанного галечника, c прослойками глины, всегда хорошо рассортированных и расположенных седловидными слоями, нередко c весьма тонким перекрестным наслоением. Эти материалы всегда хорошо рассортированы и слоисты и своим составом и расположением резко отличаются от внутреннего ядра; этот нанос имеет все признаки береговых отложений.
Иногда в самых наружных слоях оза попадаются залежи одних окатанных камней разных величин, совершенно не рассортированных и вовсе без песка и мелкого щебня, которые иногда явно вымыты из этого наноса. К таким образованиям Эрдман относит так называемые stengärd, т.е. поля валунов, залегающие иногда в верхних частях и на склонах озов; такие же поля, как мы видели, еще изобильнее бывают и близ подошвы больших озов. Эти валуны располагаются иногда террасовидно на одном из склонов оза или на обоих, причем такое же террасовидное расположение наноса замечалось весьма часто и в мелком щебне и песке.
Иногда поверхность оза, замечает Эрдман, бывает буквально усеяна «эрратическими валунами», но они встречаются и в ядрах озов; причем Эрдман замечает, что наибольшие и наиболее угловатые камни встречаются преимущественно на поверхности, тогда как ниже лежащие и более округлены, и меньших размеров. Наконец, иногда в самом наружном слое озов замечались небольшие залежи угловатого щебня, т.е. щебня, который «своею меньшею округлостью и окатанностью очень напоминает угловатый щебень» (стр. 98). Такой щебень Эрдман полагает залегающим на льдинах, и за отсутствием более точных сведений, мы не можем ничего сказать о происхождении этих залежей. Но из многих подобных примеров, приведенных выше, в первой части, можно прийти к заключению, что большинство подобных случаев объясняется осыпанием или атмосферным смыванием щебня.
Таковы сведения, сообщаемые Эрдманом и шведскою съемкою [iv].
Прежде всего является вопрос, из чего состоит ядро озов? Шведская съемка отвечает нам, что — из rullstensgrus. Но когда мы обращаемся к ней, чтобы узнать, что такое этот rullstensgrus, то мы получаем такие смутные ответы, что решительно не можем себе составить о нем никакого сколько-нибудь точного понятия, — большею частью Эрдман и шведская съемка довольствуются обратным ответом, т.е. что rullstensgrus есть внутреннее ядро озов. Но уже из тех немногих сведений, которые мы имеем, мы узнаем, что rullstensgrus шведских геологов отнюдь не есть тот окатанный галечник, который хорошо известен в речных и береговых наносах. Сами исследователи строго отличают его от тех слоев такого галечника, которые так изобильны в наружном покрове озов. Rullstensgrus образует толщи в 100–150 футов, совершенно неслоистые, а в речном и береговом галечнике мы этого нигде, никогда не видели. Он совершенно не рассортирован наконец, он образует гряды в 100–150 футов вышиною. Все эти качества определительно засвидетельствованы самим Эрдманом, а между тем они так непохожи на качества береговых и речных галечников, что мы неизбежно заинтересованы этим странным образованием и желаем знать обстоятельнее, в чем он сходен c другими сродными наносами, т.е. c обыкновенным галечником, c одной стороны, и c ледниковым щебнем — c другой, и в чем он разнится от них. Но исследователи упорно молчат на этот счет, и все, что мы узнаем от них, кроме сказанного, это еще то, что камешки rullstensgrus более округлы, чем камни во многих залежах угловатого щебня, и что он более рыхл, чем многие залежи поддоной морены. Наконец, мы находим у Эрдмана еще одно место, где он говорит, по-видимому, что rullstensgrus промыт, т.е. лишен ледниковой муки, и если бы это качество было засвидетельствовано прямо и ясно относительно внутренних частей ядра озов, мы могли бы сказать утвердительно, что это не ледниковый щебень. Но это место у Эрдмана, как на грех, так выражено <…> что следует понимать этот признак свойственным озу вообще, а отнюдь не его ядру, так как рядом c этим признаком под 4) стоит еще: «участие, принимаемое глинами в образовании оза», а так как Эрдман сам считает отличительным признаком ядра отсутствие в нем глин, то ясно, что эти четыре перечисленных им признака следует считать признаками не ядра оза, а оза вообще или, вернее, даже одного наружного покрова. Но если бы мы даже поняли это место так, что оно относится до ядра оза, то мы увидели бы, что это совершенно неверно. В V главе я говорил уже о строении и составе ядра Упсальского оза, которое состоит из белого щебня со множеством мелкой муки, округлого и отчасти угловатого, совершенно неслоистого и нерассортированного. Эрдман знал это громадное, редкое обнажение, лежащее всего в нескольких часах езды от столицы — он говорит о нем. Но если он видел его, то не мог уж он утверждать, что ядро Упсальского оза, обнаженное на таком громадном пространстве, не содержит ледниковой муки. Таким образом, этот вопрос остается спорным. Не желая противопоставлять одно свое заключение заключениям Эрдмана, которые хотя и неясно выражены, но все-таки могли иметь в виду и щебень в ядре озов, мы, следовательно, оставим вопрос о ледниковой муке (который мог бы решить вопрос бесспорно), как не выясненный достаточно, и ограничимся только заключением, что щебень в ядре озов вообще несколько отличается от типичного ледникового щебня, — это можно признать достоверным — и именно тем, что он более окатан, чем угловатые разновидности ледникового щебня (мы видели, что есть — и в большом изобилии — разновидности щебня, состоящего из округлых камней и тем не менее типично ледникового) и что он более рыхл, чем плотные разновидности этого щебня.
Посмотрим же теперь, какие выводы можно извлечь из других наблюдений, не прямо, но косвенно решающих вопрос. Прежде всего я напомню сказанное в XVIII главе о происхождении названий rullstensgrus и krosstensgrus. Мы видели там, что, назвав ядро озов rullstensgrus, г. Пост признал его тождественным с залежами щебня, покрывающими горы, и находящимся в непосредственной связи с изборождением скал; потом он заметил громадное распространение этого rullstensgrus и его разновидности, и впоследствии этот щебень был признан ледниковым, и теперь он фигурирует в шведской съемке уже под именем krosstensgrus. Уже из этого превращения видно, как шатко разграничение между обоими щебнями, которые сперва, на основании форменных признаков, были признаны тождественными, а потом были разграничены уже на основании залегания, причем это разграничение теперь выдается уже за разграничение по форменным признакам (угловатый и окатанный щебень).
Та же трудность, точнее даже невозможность, разграничения видна из многих других фактов. Выше <…> я упомянул уже, что признав, что внутреннее ядро озов есть rullstensgrus, Эрдман должен был затем сказать, что в некоторых меньших, а также и в больших озах виден незаметный переход от промытого наружного покрова, т.е. от галечника, к непромытому ледниковому щебню ядра [50], и признать таким образом, что ядра малых, а также подчас и больших озов состоят из ледникового щебня.
Обращаясь к тексту съемки, мы видим неоднократные упоминания о том, что в мелких озах ясно видно, что они состоят из моренного щебня, что этот щебень незаметно переходит на поверхности в тот щебень, который Эрдман называет окатанным галечником. При этом нужно помнить, что малые озы несравненно лучше могут ознакомить нас со строением озов, чем большие, ибо неглубокие раскопки в первых обнажают и самое ядро оза, а во-вторых, где слоистые наружные покровы развиты соответственно величине озов, неглубокие раскопки захватывают только самые поверхностные слои этого покрова. Единственный разрез, глубоко захватывающий ядро оза, на который мне могли указать в Швеции, есть разрез Упсальского оза. Но обращаясь к малым озам, мы видим, что они большею частью состоят из такого щебня, который следует признать несомненно ледниковым, но иногда (быть может, даже большею частью) принадлежащим к разновидности c округлыми камнями. Так, например, г. Сиденблад говорит про один оз: «Не знаешь, чтó перед тобою — rullstensgrus или krosstensgrus», «этот щебень непохож на rullstensgrus, но весьма близок к тому, чтобы его следовало причислить к угловатому щебню» [51]. Словом, не имей он форму оза, его смело назвали бы угловатым щебнем. Вообще, в малых озах, говорит тот же автор, принадлежность их щебня к окатному галечнику (их rullstensgrus) весьма неясна (ibid., p. 40). То же говорит и г. Тёрнебом, прибавляя, что в бассейне Мелара все небольшие озы, идущие c С на Ю или c ССЗ на ЮЮВ, состоят из ледникового щебня, но немного окатанного. Вообще, замечает г. А. Эрдман, щебень во многих из меньших озов не так хорошо промыт, и камни его не так хорошо округлены и сглажены, как это бывает в настоящих больших, так называемых главных, озах; он представляет переход от галечника к угловатому щебню [52]. Случается — и вероятно, замечу я, весьма часто, — что озы состоят из промытого ледникового хряща (svallgrus) только на поверхности; а глубже этот щебень переходит в чистый, непромытый ледниковый щебень [53].
Но мало того. Иногда один и тот же оз в одном месте представляет несомненную морену, а в другом причисляется к галечным озам. Таков оз, идущий по долине р. Ронгедаля, истока озера Варпум, на абс. высоте более 200 м (600 ф.). Сперва он состоит из разрозненных холмов, расположенных частью у подошвы стен долины, частью на их склонах; но далее он вполне принимает вид морены; он достигает большой высоты, покрыт массою больших валунов, склоны его падают под углом в 45°. Он состоит здесь на поверхности из красно-бурого, весьма плотного ледникового щебня, образующего слой в 0,6 м (2 ф.) толщины; ниже залегает обыкновенная светлая разновидность ледникового щебня, в которой одни камни угловаты, другие округлены, иные, наконец, сглажены только c одной стороны. «Всё это, вместе взятое, по-видимому, показывает, что оз никогда не был здесь подвержен действию воды, а есть не что иное, как морена, оставшаяся без всякого изменения c тех пор, как она покинута ледниками». В других частях (на поверхности или нет?) этого оза, хотя его щебень далеко не так окатан и промыт, как в озах Меларской впадины, но все-таки заметно отличается от местного ледникового щебня [54]. Этот самый оз, в том же листе и разрезе, показан состоящим из окатанного rullstensgrus! Ясно, что г. Тöрнебом не мог так противоречить сам себе и что это есть результат редакции начальника съемки.
Этот пример весьма поучителен во многих отношениях. Прежде всего из него ясно, насколько можно доверять определению окатанного галечника и насколько это понятие подчинено понятию о грядовидной форме расположения. Затем из него видно, что один и тот же оз в одном месте имеет форму морены, в другом — форму галечного оза. Далее, Ронгедальский оз лежит на высоте более 200 м (600 ф.), куда не достигало море, поэтому он не только во внутренних (недоступных) слоях состоит из ледникового щебня, но и в наружных частях, и только это обстоятельство дает возможность обнаружить, что оз состоит из ледникового щебня, а не из rullstensgrus. Несколько ниже, тот же оз, оказывается (наверно, на поверхности, ибо если бы было глубокое обнажение, то всегда точный и обстоятельный г. Тöрнебом, конечно, упомянул бы об этом), покрыт промытым наносом, и если бы мы знали только эту последнюю его часть (а таково наше знание о всех прочих больших озах), то мы не могли бы доказать его моренного происхождения, и он попал бы в разряд галечных озов, rullstensåsar. Но такова судьба и в природе, и в книге Эрдмана всех озов. Нужно, чтоб он достигал такой высоты, куда не доходили воды моря или озер, чтобы на поверхности его ледниковый щебень оставал[ся] неизменным, а между тем именно по поверхностному слою и складывалось мнение о составе всего оза. Весьма любопытно также и то, что в верхних частях, там, где он ясно имеет характер морены, он идет одним валом, а ниже, где поверхность его покрыта галечником, он уже является отдельными холмами, тоже свидетельствующими о размывании. Наконец, заслуживает, как мы увидим, внимания и тот факт, что склоны этой морены так круты, что достигают местами до 45°.
В силу всего сказанного мы не можем согласиться с тем, чтобы признать ядро озов состоящим из окатанного галечника, т.е. из хорошо известного нам берегового отложения. Не можем потому, во-первых, что не знаем береговых отложений, непромытых, неслоистых, нерассортированных, как ядро озов; во-вторых, потому, что такой вывод основан на исследовании состава только самых наружных частей озов, которые, как мы в этом постоянно убеждаемся, действительно состоят из водных, береговых отложений, резко различающихся, однако, от внутреннего ядра, и, в-третьих, потому, что там, где исследование может захватить глубже лежащие части внутреннего ядра, они оказываются состоящими не из промытого галечника.
Чтобы решить, из чего же в таком случае состоит ядро озов, мы должны, следовательно, основываться только на таких случаях, где представлялась возможность наблюдать самые внутренние части озов или где и наружные части не могли быть изменены прибоем волн. Такие случаи мы имеем: в Ронгедальском озе, который, лежа на высоте свыше 300 м (600 ф.) уже не подвергался действию морских волн, так как море не достигало этой высоты, затем — в малых озах, где даже небольшие раскопки обнажают их внутренние части, или уцелевшие при размывании значительно больших гряд, или первоначально не достигавшие большой высоты и не подвергшиеся сильному размыванию, далее — в Упсальском озе, который прокопан во всю свою высоту, и, наконец, в финских озах, которых тождество со шведскими сказывается в тождестве форм, расположения, направления и состава.
Но во всех этих случаях мы видим, что внутреннее ядро состоит из ледникового щебня. В Ронгедальском озе, в той его части, которая не подверглась размыванию, мы видим ледниковый щебень в самых наружных слоях. В малых озах, которых так много в более пересеченных частях нагорья или [на] его склонах, постоянно находили промытый щебень в наружных слоях и неизменный ледниковый щебень во внутренних частях ядра. То же — и в побочных озах, biåsar, причем нужно помнить, что эти biåsar не составляют независимых образований, а суть, так сказать, притоки главных озов; они суть также продвижения главного оза, как и те гряды, которые Эрдман соединил одною линиею главного оза. Они несли в главный оз свое содержимое, и им он бывает обязан тем, что содержит так много обломков чуждых, принесенных издалека пород, и то, что справедливо относительно происхождения побочных озов, справедливо и относительно главного, в который они вливаются. (Так, например, Упсальский оз содержит близ Упсалы и даже Стокгольма массы чуждых стране пород, особенно силурийского известняка и песчаника, принесенных из окрестностей Гефле и Орегрунда [55], между тем как щебень поддонной морены уже далеко севернее утрачивает всякие следы известковистого содержания [56]; и эти силурийские валуны попали в оз как непосредственно, так и через посредство побочных озов, из которых один, пришедший c востока, — Bilanås, — особенно богат ими.) Про Упсальский оз я говорил уже в V главе и показал, что его щебень тождествен c ледниковым. Но еще лучше можно убедиться в этом в Финляндии, где мы гораздо чаще находим озы, которые не размыты на поверхности водою, так как эта страна не покрывалась морем до таких высот, как Швеция, а ее озера большею частию достигали уровней не более как на 30 км выше теперешнего. Таким образом, в высших точках больших озов, каковы, например, Кангасальский и Ювескюльский, мы находим неизменный ледниковый щебень уже на поверхности, не говоря уже о многих меньших, но тем не менее длинных озах, о которых упоминалось в первой части. Что касается до мелких и коротких озов, то сплошь да рядом очевидно их моренное происхождение, причем на них можно убедиться еще, что везде, где они лежат в пределах действия озерных вод, они утратили правильность и покрыты были более или менее значительными толщами слоистого наноса. Наконец, в тех больших озах, где обширные раскопки давали возможность узнать их внутреннее ядро (озы у Рюттиля и Дикурсбю), я всегда находил более или менее значительную болванку, состоящую из ледникового щебня из ледниковой глины, на которой уже налегали седловидно слоистые наносы водного происхождения.
Таким образом, мы приходим к заключению, что ядро озов оказывается состоящим — везде, где оно было доступно, — из ледникового щебня, и, следовательно, озы третьего типа, или собственно озы, суть морены, сильно размытые на склонах и покрытые более или менее значительными толщами слоистых, большею частию — береговых наносов. При этом в высшей степени вероятно, что это положение относится как до шведских и финских озов, так и до всех прочих образований, принадлежащих к тому же типу, т.е. до эстляндских Grandrücken, шотландских кеймов и до ирландских эскеров.
Приняв этот вывод, мы сразу находим ключ к целому ряду явлений, иначе совершенно необъяснимых.
Прежде всего нам становятся понятными сходство и непрерывность переходов, замечаемые между озами 2-го типа, т. е. несомненными моренами, и озами 3-го типа. Различие между ними, следовательно, заключается только в том, что, будучи оба меридиональными грядами, одни сохранились в первоначальной форме, другие же размыты и покрыты наносами [57]. Этот ряд постепенных переходов, которые мы замечаем в размерах, формах и расположении тех и других, становится нам совершенно понятным. В самом деле, мы знаем, что озы второго типа, т.е. непокрытые морены, представляют ряд величины от грядок в 2–3 м высоты до больших гряд в 30 и 45 м, причем гряды еще большей высоты уже принадлежат к озам третьего типа. Такое различие теперь нам понятно: всякая морена по мере дальнейшего движения все более и более увеличивается в высоту и ширину. Это заметил уже Агассис относительно поверхностных морен [58], но то же должно быть верно и относительно продольных складок поддонных морен: сходясь между собою, при выходе из долин, как притоки реки, они должны образовать одну гряду, которая становится все выше и шире по мере того, как более и более спускается в равнины. Самое существование побочных озов указывает, впрочем, на это явление, помимо всяких аналогий. Таким образом, понятно, что в низменностях должны были остаться самые высокие озы. Но низменности Швеции и Ирландии были покрыты морем, а равнины Финляндии — большими озерами, поэтому естественно, что озы, лежащие здесь, т.е. наивысшие, должны быть местами сильно размыты, а местами засыпаны наносами морей и озер. Таким образом, мы видим причину того, почему наибольшие озы всегда размыты или покрыты наносами, другими словами — почему в том ряде, который представляют по величине своей различные озы, на долю озов второго типа приходятся преимущественно меньшие величины, а на озы третьего типа — наибольшие.
Нам понятно также, почему озы третьего типа не имеют правильности озов второго типа, почему они чаще разбиты на отдельные холмы, так изменчивы по величине, так извилисты иногда. Все это объясняется размыванием, а размывание мы признаем необходимым условием для превращения озов второго типа в озы третьего типа. При этом нелишне заметить, что те drumlins, о которых говорит Клоз, сохранившие свой состав из ледникового щебня, но размытые, также отличаются неправильностью: они представляют переход от второго типа к третьему, ибо суть морены размытые, но еще не покрывшиеся наносами.
Размыванием же объясняется и бóльшая крутизна склонов у эскеров и у шведских так называемых галечных озов. Морены действительно реже представляют такие крутые склоны, какие мы видим у последних, и чаще являются в виде плоских гряд с пологими скатами (хотя им свойственна иногда и форма крутых гряд). Размывание, разрушая постепенно внешние части морены, которая состоит из такого плотного и вязкого наноса, как ледниковый щебень, необходимо должно увеличивать ее крутизну.
Нам становится понятною также тесная связь между озами второго и третьего типа, выражающаяся в их параллелизме, так многократно замеченном. Нам понятно, почему и те, и другие идут всегда в одном направлении c изборождением, и нередко следуют друг возле друга, как, например, озы из ледникового щебня, в Меларской впадине, которые, по замечанию г. Сиденблада, также идут в направлениях N–S и NNW–SSO, как и галечниковые озы [59]; или почему превосходно выраженный оз из ледникового щебня, krossås, идущий от Хöгзунда к югу по одному берегу залива, совершенно параллелен озу 3-го типа, rullstenås, идущему по другую сторону того же залива [60]; или почему замечается иногда целая группа параллельных гряд, из которых меньшие все состоят из одного ледникового щебня, и причислены к krossäsar, тогда как одна из них, достигающая наибольшей высоты, оказывается озом третьего типа, как, например, Чёпингский оз (Köpingsås), сопровождаемый c запада несколькими параллельными ему озами из ледникового щебня [61]. Наконец, нам понятно, почему один и тот же оз, как Ронгедалъский, может являться в одном месте озом второго типа, а несколько далее — озом третьего типа и т.д.
Наконец, нам становится понятным, почему озы третьего типа постоянно перпендикулярны горизонталям и вместе c ними — границам распространения морских наносов, т.е. арктических глин [62], почему они образуют системы разветвляющихся пучков, — факт чрезвычайно важный и коренной, — почему они постоянно следуют долинами и т.д., и т.д.
Все эти факты, т.е. самые основные черты в форме, расположении и составе озов, решительно необъяснимы совместно никакою иною гипотезою, кроме предложенной, и потому-то Эрдман, хотя и основывал свою гипотезу почти исключительно на топографических фактах, но совершенно умолчал об этих коренных чертах в топографии озов. В силу всего этого мы должны признать, что так называемые rullstensåsar Швеции и все сходные с ними образования суть гряды из ледникового щебня, размытые водами морей, озер и, может быть, отчасти — подледниковых рек и покрытые толщами наноса, промытого и рассортированного водою, представляющего преимущественно продукт промывки материалов самих же этих гряд. Называя озами только озы третьего типа, мы можем сказать, что оз не есть морена, равно как и морена еще не есть оз. Чтобы стать озом, морена должна быть непременно размыта c боков и покрыта толщами водных (преимущественно береговых) наносов. Поэтому схематическое выражение происхождения оза есть то, которое представлено на рис. [3], где линия abc представляет разрез первоначальной морены, пунктированная линия defg — разрез морены после того, как она размыта волнами, а толстая линия mno — разрез морены, покрытой наносами, т.е. оза третьего типа, или так называемого галечного или песчаного оза (rullsten- eller sandås).
[Рис. 3.] Схематическое выражение происхождения оза
Гипотеза, что озы суть морены, не нова; ее высказывали еще Венец, Шарпантье, Агассис, а в последнее время г. Пост, отчасти Пайкулль и др., хотя нужно заме[тить, что] предлагавшие эту гипотезу, c одной стороны, не довольно ясно выражали различие между мореною и озом (третьего типа), а с другой — не выставили в надлежащем свете громадное развитие гряд из ледникового щебня (krossåsar) и их значение в этом вопросе. Это обстоятельство конечно, немало ослабляло гипотезу. Но кроме того, она встречалась с массою возражений, основанных на совершенно ложном представлении о моренах. Вот главные из этих возражений.
Прежде всего говорилось, что морены могут проявляться только в тесных долинах, тогда как шведские озы проходят по равнинам. В V главе я уже имел случай показать, как нелогично такое возражение относительно поверхностных морен, которые и имели в виду возражавшие. Теперь, зная, как развиты бывают складки в поддонной морене, мы еще менее можем придавать значения этому возражению. Мало того, наблюдение показывает, что именно на равнинах и в широких долинах наиболее развиты эти гряды, образующиеся из щебня поддонной морены [63].
Далее говорилось, что морены не достигают таких высот, например в 60–70 м (200–300 ф.), какие встречаются у шведских озов. Но мы видели уже, каких размеров достигают гряды из ледникового щебня в Швеции и Ирландии. В этих странах высоты гряд в 30 и 45 м (100 и 150 ф.) нередки. Но можно привести и более убедительные примеры высоких морен вблизи теперешних ледников. Морены в 100 футов высоты вовсе не редкость в Альпах, но они нередки и на сплошных ледяных покровах. Так, например, на западном склоне Кордильер, где большой ледник Белой Реки представляет сплошной ледяной покров, из которого выступают только немногие отдельные точки гор, видны на поверхности этого ледника большие срединные морены, достигающие не менее 30 м (100 ф.) [64]; а вблизи устьев Гренландских ледников Ринк наблюдал морены в 60 м (200 ф.) высоты, усеянные на вершине громадными валунами, в 45–70 футов в окружности [65]. Наконец, не худо бы вспомнить и факты, вошедшие уже в учебники; эти факты говорят, однако, что в Альпах не редкость древние морены не только в 100–200 футов высоты, но и гораздо более; так, например, древние морены у подошвы итальянского склона Альп «действительно для многих стран составили бы значительную цепь холмов, потому что в местах их соединения c горами они достигают до 1500 фут ([450] м) высоты и сохраняют более половины этой высоты на большей части своего пути и часто круто поднимаются над равниною, иногда со склонами в 20–30°» [66].
Также неосновательно возражение, что морены не имеют той крутизны склонов, какую представляют озы. Как видно уже из предыдущей цитаты, и в моренах встречаются уклоны в 20–30°, т.е. уклоны обыкновенные для озов третьего типа, и такие склоны вовсе не редкость, как в этом легко убедиться из рисунков Ринка и из описания морен ледника Дуквица, сделанного Хейглином (см. выше). Но уже гораздо раньше, именно у Парри, мы находим рисунок морены c очень крутыми склонами, у острова Red Point в заливе Lyons Inlet, состоявшей из смеси мелких камней и песка и имевшей совершенно форму крыши дома, c сидящими на вершине валунами, вроде труб [67]. Наконец, о крутизне склонов в морене, называемой Ронгедальским озом, мы говорили уже выше: она доходит до 45°. Но нужно помнить, что оз не есть уже морена в ее первоначальной форме, а непременно — морена размытая, размывание же естественно ведет к увеличению крутизны склонов. Если такие рыхлые наносы, как пески и хрящ, размытые береговым прибоем, представляют отвесные стены, то еще естественнее, что такой крутизны еще легче достигнет такой плотный нанос, как ледниковый щебень; и если, при последующем осыпании, получится более пологий откос, то мы вправе ожидать, что он будет не менее 20–30°, так как знаем от инженеров, что естественный откос насыпанного песка доходит до 20°, а для других, более вязких, пород доходит до 25 и 30°. Таким образом, понятно, что подобное возражение не имеет никакого смысла.
Также неосновательны возражения, что морены не слоисты, а озы слоисты, что морены состоят из угловатых обломков, а озы из округлых. Прежде всего, конечно, нужно отличать болванку, ядро озов от их наружного покрова. Если, основываясь на слоистости наружного покрова, мы будем утверждать о водном происхождении оза, то мы дойдем до того, что и каменные гряды, выточенные в залежах гранита и гнейса и покрытые слоистым наносом, признаем также за береговые образования! А между тем именно так рассуждают ученые геологи. Великий Лайель, который не мог ничего видеть, кроме самых наружных, наклонных слоев Упсальского оза (в его время оз не был еще прокопан), говорит нам о его морском происхождении. Что уж и говорить после этого об его бесчисленных подражателях! Ведь их рассуждения об озах построены именно на таких логических соображениях. Между тем мы видим из всего, что собрано в шведской съемке и у Эрдмана, что шведские озы неслоисты, что слоисты только наружные их покровы, которые, как говорит Эрдман (не совсем, впрочем, верно), всегда более мелкие внутренние ядра. Но если бы даже и во внутреннем ядре встречались местами слоеватость или даже слоистость, что и тогда мы не имели бы права отрицать моренное происхождение ядра, если только эта слоистость развита не повсеместно, если рядом со слоистыми частями встречаются части, состоящие из нерассортированного, неслоистого и не промытого материала. Я упоминал уже выше о морене и леднике Дуквица, где видна ясная слоеватость, несмотря на несомненное моренное происхождение наноса. Другой подобный пример мы имеем в наносах по берегам Арвы, в Sierne и Veirier, описанным Фавром. Холмы, идущие здесь вдоль долины, состоят из округлого и слоеватого гравия, а между тем неизбежно должны быть признаны моренами [68]. Что же касается до слоеватости, свойственной ледниковому щебню, то из приведенных в первой части и в XVIII главе примеров видно, что она составляет самое обыкновенное явление в залежах ледникового щебня, причем самыми простыми рассуждениями легко убедиться в том, что это явление — неизбежное, а тем более в грядовидных моренах.
Более основания имеет уже возражение об округлости камней в щебне озов. Прежде всего и тут нужно, конечно, устранить главный источник недоразумений в этом вопросе: нужно ясно сознавать, о каком щебне или хряще идет речь, — о том ли, который образует моренные толщи слоистого наружного покрова, о том ли, несколько промытом и окатанном хряще, который встречается в наружных частях ядра, покрытого или не покрытого водными слоистыми наносами, но, во всяком случае, тронутого водою, или, наконец, в том щебне, из которого состоит внутреннее ядро оза. Покуда все эти образования будут путаться в мыслях говорящего об озах, никакое ясное понимание предмета невозможно. Что касается до галечника наружнего покрова, то в его водном происхождении, очевидно, не может быть сомнения; но, говоря о причине происхождения оза, мы вовсе не его имеем в виду: мы знаем, что это — вторичное образование, от ложившегося на готовую болванку ядра (какого бы оно ни было происхождения), и весь вопрос сводится на то, как образовалась эта болванка. Что касается до окатанных и промытых наружных частей ядра, то опять-таки нам до них нет никакого дела; едва ли не весь ледниковый щебень в областях, покрывавшихся морем или озерами, промыт и окатан в наружных частях, но не скажем же мы на основании этого, что ледниковый щебень есть водное образование. Остается, следовательно, щебень ядра озов, и относительно его (как ни трудно отделить в описаниях то, что относится к нему и что относится к наружному покрову) можно признать, что в очень многих случаях он состоит, кроме угловатых обломков, из значительной массы округлых или слегка закругленных камешков. Но есть ли это признак, противоречащий моренному его происхождению? — Нисколько. Это есть признак, свойственный всем поддонным моренам, — в чем мы уже успели убедиться, говоря о классификации наносов. Но весьма возможно, и даже весьма вероятно, что щебень в ядре озов еще несколько более окатан, чем щебень в окрестных частях поддонной морены. Кроме фактических указаний (еще не совсем, впрочем, ясных — в Финляндии, например, я этого не замечал), к такому заключению приводят и некоторые априористические соображения. Действительно, мы знаем, что в поддонной морене не все камни бывают одинаково окатаны: те, которые принесены из ближайших окрестностей, угловаты, те же, которые принесены издалека, окатаны, а иногда, если они прошли далекое расстояние, то совершенно округлы. Это наблюдение имеет и теоретическое основание. Далее — замечено, что в озах встречается чрезвычайно много чуждых пород, и — если только я правильно понимаю Эрдмана — то чуждых пород в озах больше, чем в окрестной поддонной морене; иначе нельзя объяснить то, что говорит Эрдман о составе пород в озах [69], и то, что говорится об Упсальском озе в одной из тетрадок текста съемки [70], хотя ни тут, ни там не выражено прямо это заключение. То же заметно и в ирландских drumlins, как видно из выше приведенных озов Клоза <…>. Рассуждая теоретически, так должно быть непременно, ибо грядовидные складки поддоной морены, очевидно, образованы не одновременно, моментально, боковым давлением, а постепенно; гряда, начинающая образовываться в одном месте, должна двигаться далее, вместе c поддоною мореною, сохраняя свою грядовидную форму, покуда нет условий, стремящихся ее разрушить. Но, в таком случае, если уж сама поддонная морена лишь постепенно пополняется местными обломками, которые увеличиваются в числе по мере того, как измельчаются камешки чуждых пород, принесенные издалека, то понятно, что гряда, представляющая бóльшую массу, бóльшую толщу, должна еще медленнее пополняться местными породами; вследствие чего процентное содержание местных пород должно быть значительно меньше в гряде, чем в гораздо тоньшем слое поддонной морены. Если это рассуждение верно, то бóльшая округлость камней в ядре озов становится совершенно понятною. Так как всякое движение обломков, в самой ли поддонной морене, или в ее грядах (а также, вероятно, и в поверхностных моренах), должно сопровождаться взаимным трением частей — не может же гряда переноситься всею массою, en bloc, как не переносится таким образом и сама поддоная морена — а трение сопровождается округлением, то непременно камешки в гряде должны так же округляться на своем пути, как округляются камешки и в остальных частях поддоной морены; на это есть даже прямое наблюдение Клоза, именно приращение в drumlins числа местных пород, по мере движения их по данной породе, что наверно обусловливается измельчением чуждых пород, так как иначе, для того, чтобы в гряде больших размеров настолько изменился состав, чтобы вместо преобладания чуждых пород получалось преобладание пород местных, пришлось бы допустить такое громадное ее увеличение, на которое нет никаких указаний. Таким образом, получается, что в ядре озов должно быть больше чуждых пород, следовательно — более округленных камешков, а следовательно — и более округлый характер всего щебня. Таково, я полагаю, наиболее вероятное объяснение более округлого характера щебня в ядре озов и одновременно c этим объяснение таких особенностей их состава, которые иначе трудно было бы объяснить.
Как видно из сказанного, я нахожу более вероятным, что ядро озов образовано грядами поддонной морены; но нет сомнения, что некоторые озы обязаны своим происхождением и поверхностным срединным моренам; так как мы не можем вообразить себе ледникового покрова, одевающего целые материки так, чтобы из-под него не выступало вершин, отдельных гор и кряжей. А если существуют таковые, то существуют и поверхностные продольные морены, хотя бы и редкие, как это видно в Гренландии, но иногда достигающие значительной высоты. Исчезнуть эти морены не могли (если только они не расползались на поверхности ледника так, чтобы утратить грядовидную форму), а если они сохранили свою форму во время таяния ледникового покрова, то они должны были отложиться грядами, где случится — на равнинах или на склонах гор, — и, следовательно, дать начало озам.
Таково, по моему мнению, наиболее вероятное происхождение шведских и финских озов и тех образований, которые могут быть причислены к тому же типу наносных гряд.
Мне остается упомянуть еще про одну возможную причину возникновения озов, именно про дюны. Так как эти песчаные гряды достигают иногда значительной высоты, то понятно, что, размытые волнами и засыпанные береговыми наносами, они могут образовать гряды, совершенно сходные c озами третьего типа и отличающиеся от них только тем, что внутреннее ядро, или болванка, состоит из рыхлого песка вместо ледникового щебня. Такие образования не представляют ничего невозможного, если только материк погружается под уровень моря, и если рядом c дюнами есть достаточно высокие холмы, покрытые достаточно мощными толщами щебня или хряща. Но, вероятно, вследствие редкости осуществления второго условия такие образования крайне редки, и в Финляндии я только один раз полагал возможным прибегнуть к такому объяснению, именно по поводу оза у С.-Михеля. Но и здесь я должен был отказаться от него на основании рельефа местности, признав его возможным только для некоторых отдельных холмиков, находящихся в нужных для этого условиях. Также и в шведской съемке я нашел тоже только одно упоминание об озе, внутреннее ядро которого состоит, может быть, из песка; это Järlåsa-ås, представляющий несколько удлиненных холмов, покрытых грубым галечником c валунами и глинами c Mytilus edulis и Tellina baltica, причем эти слои лежат на слоистом песке [71]. Но и в этом случае, так же как и относительно оза у С.-Михеля, мы не можем сказать, действительно ли песок составляет внутреннее ядро и не есть [ли] это только слой, налегающий на ядре, которое мы, однако, не видим, так как обнажение до него не доходит? Другими словами, не есть ли это зарытый оз?
Что касается до последних, то они представляют весьма обычное явление, на которое я уже указывал в IV и XII главах первой части. Многие озы, особенно в тех моренах, которые долго были покрыты морем или озерами, настолько засыпаны аллювием, что из-под этого наноса выступает лишь малая часть оза, состоящая уже исключительно из наносов наружного покрова. Внутреннее ядро лежит уже ниже уровня почвы. Схема такого оза изображена на рис. [4]-м.
Рис. [4]. Схема оза, ядро которого лежит ниже уровня почвы
Разрез такого оза, даже если прокопана вся выступающая его часть, например по линии mn, покажет нам только часть наружного покрова, и мы легко можем впасть в ошибку, сказав (что и бывало не раз), что оз состоит из одних седловидно-наслоенных пластов глины, песка и галечника, без всякого ядра, тогда как ядро просто оставалось недоступным наблюдению. Ясно, что утверждать последнее мы могли бы только тогда, когда видели все пласты, вплоть до горной породы или до ледникового щебня, который всегда составляет нижний член в ряду постплиоценовых отложений. Что такое явление должно встречаться очень часто, ясно само собою; поэтому, несмотря на редкость раскопок, прорезающих целые озы, я видел уже два таких случая в Финляндии. О таких же озах упоминает и Чьерульф в Норвегии, как я вижу это из ссылки у Клоза, который тоже, в свою очередь, наблюдал то же явление относительно drumlins [72].
Переходя теперь к различным гипотезам о происхождении озов и сродных с ними наносных гряд, мы заметим прежде всего, что все эти гипотезы рушатся перед непосредственным наблюдением, что внутреннее ядро озов везде, где оно было доступно наблюдению, оказывалось состоящим из ледникового щебня. Но так как есть целые страны, где таких наблюдений не сделано, то мы должны рассмотреть различные гипотезы, предложенные для объяснения этих образований. Таковы гипотезы образования озов:
как береговых валов;
как продукт встречного прибоя озер;
как продукт встречных приливных волн;
из рифов;
как нанос отложений на мелях арктического моря;
как результат размывания.
Наиболее распространенная гипотеза образования озов есть та, что они суть береговые валы, накиданные морским прибоем. Относительно Швеции она была высказана уже Ш. Мартеном и Чэмберсом, а в последнее время особенно развита Эрдманом, который старался обосновать ее на обширных наблюдениях шведской съемки. Теперь эта гипотеза пользуется наибольшим расположением геологов, и ее не раз уже пытались применить и к английским камам и эскерам. Во II и V главах я уже имел случай говорить о ней, а потому здесь ограничусь уже более общею формулировкою возражений.
Состоит эта гипотеза в том, что моренный щебень, оставшийся после таяния ледников, был промыт и окатан на месте волнами, которые и собрали его в виде гряд приблизительно по береговым линиям, и что, таким образом, ряд параллельных озов средней Швеции указывает приблизительное направление и очертания, которые имели некоторое время берега при постепенном понижении уровня моря [73].
Прежде всего нужно, впрочем, заметить, что уже Эрдман считал эту гипотезу недостаточною для объяснения различных озов, почему он должен был прибегнуть еще к двум другим гипотезам. Видя явную невозможность объяснить прибоем волн образование озов в тесных долинах южного склона нагорья, но замечая при этом, что щебень этих озов (конечно, на поверхности) тождествен по промытости и окатанности со щебнем больших озов в равнинах и что, следовательно, нужно признать тесную связь между теми и другими, Эрдман предположил, что в долинах озы суть продукты размывания щебня реками, т.е. что волны «в связи с ручьями, вытекавшими из-под ледников», промыли и окатали щебень и отложили его мощными толщами (по какой-то причине неслоистыми!) и что потом грядовидная форма озов, иногда нескольких рядом, получилась уже вследствие речного размывания, которое унесло свободные ныне промежутки между озами [74]. Таким образом, мы имеем вторую гипотезу для долин нагорья. Третью гипотезу Эрдман должен был сделать для тех побочных озов, а подчас и главных, которые состоят во внутренних частях ядра из непромытого ледникового щебня, переходящего в окатанный галечник лишь в наружных слоях; такие озы он считает моренами, слегка видоизмененными на поверхности. Таким образом, вместо одной гипотезы мы имеем целых три. Конечно, при бесконечном разнообразии в природе, ничего нельзя сказать против различного происхождения различных гряд, но именно — различных. Но когда нам говорят, что совершенно тождественные гряды образовались такими различными путями, мало того, что одна и та же непрерывно протяженная гряда, сохраняющая одни и те же признаки, сложились такими различными путями в различных своих частях, то мы видим в этих гипотезах ничего более, как уступки, сделанные ввиду противоречащих фактов, — уступки, чтобы удержать во что бы то ни стало гипотезу, сложившуюся первоначально на основании неполных наблюдений. И я думаю, что всякий, хорошо знакомый c книгою Эрдмана, подметит в ней этот характер. Читая ее, видишь на каждом шагу, что гипотеза возникла у Эрдмана при изучении действий моря (о которых он говорит в конце книги) и что затем он приложил ее к известным ему большим озам Меларской низменности, где, не находя обнажений, раскрывающих внутренние части озов, он и не мог найти противоречащих фактов, а, напротив того, все обнажения (захватывающие одни наружные слои) служили еще подтверждением гипотезы, так как в них действительно выступали прибрежные образования. Зарождение гипотезы в Меларской низменности в такое время, когда одна эта низменность и была исследована, всего яснее видно из того, что Эрдман говорит, будто озы обозначают последовательные стояния береговой линии. Действительно, если рассматривать на карте одну Меларскую впадину с ее озами, почти параллельными берегу Балтийского моря, то можно прийти к такому заключению. Между тем более обстоятельное исследование уже сразу показало, что большие озы не только не совпадают c уступами почвы, но еще постоянно перпендикулярны горизонталям [75], а постепенного повышения подошвы озов по мере удаления на запад от теперешнего берега, нет и следа [76]. Таким образом, книга Эрдмана вся носит двойственный характер: c одной стороны, мы имеем в ней очень хорошо изложенные факты шведской съемки, а c другой — гипотезу образования озов как нечто совершенно внешнее, нисколько не связанное c фактами и нередко прямо им противоречащее: Эрдман даже и не попытался связать их, и поэтому мы у него же читаем, что озы были древними береговыми линиями и что граница морских отложений идет повсеместно перпендикулярно этим предполагаемым береговым линиям, и только крайней невнимательностью и можно объяснить, каким образом эти факты не поражали тех, которые принимали гипотезу Эрдмана.
Нельзя не удивляться также шаткости доводов, на которых построена эта гипотеза. Самый главный довод мог бы быть.
1. Окатанный и промытый характер галечника в наружных частях озов (во внешнем покрове) и окатанность щебня во внутреннем ядре. Это самый сильный довод, и об нем мы уже говорили. Но в том-то и дело, что вторая часть этого довода (характер ядра), которая одна имеет значение в вопросе, имеет такие слабые фактические основания, что Эрдман и не мог прочно опереться на нее за недостатком наблюдений и должен был искать других оснований, которым и придает гораздо более важное значение. Посмотрим же, каковы эти другие основания, так как на них долго еще будут опираться последователи Эрдмана, пока не будет сделано исследований состава озов, неоспоримо доказывающих их происхождение.
Прежде всего Эрдман указывает на то, что эллипсоидальные валуны лежат большею осью параллельно оси оза (где? в ядре или слоистом покрове?). Но то же явление замечено многократно в продольных моренах, где и имеет свое механическое основание.
[2.] Дальше — однородность щебня озов с тем, который образует на склонах долин террасы. Но, во-первых, исследования альпийских геологов уже объяснили нам смысл этих террас (см. <…>), а во-вторых, однородность ядра озов c таким щебнем именно и есть вопрос нерешенный. Что же касается до примера в Дальсвинде на Kroppefjället, на который особенно ссылается Эрдман (р. 91, 92), то на это уже г. Тöрнебом справедливо заметил, что это место всего менее может служить доказательством, так как залегающий здесь галечник именно формы оза-то и не принимает. Понятно также, что террасы на склонах озов также не служат доказательством берегового происхождения последних, как террасовидное расположение наноса на склонах гранитных не служит доказательством берегового происхождения гранитных гор, на склонах которых они встречаются так же часто, как и на склонах озов.
Совершенно то же относится и до валунов на озах, разнесенных, по мнению Эрдмана и многих других, на плавающих льдинах. Если бы они и сосредоточивались даже преимущественно на озах, то и тогда нельзя было бы видеть в этом факте никакого доказательства морского происхождения озов, как в изобилии валунов на вершинах гранитных бугров нельзя было бы видеть доказательства морского происхождения этих бугров. Наоборот, при гипотезе прибоя предпочтительное обилие валунов на озах, по сравнению c окрестными вершинами одинаковой высоты, составило бы непреодолимую трудность, так как забрасывание прибоем больших валунов на большую высоту есть явление невозможное.
С особенною любовью останавливается Эрдман на том факте, что озы нередки [v]
…на равнинах, то размыванию пришлось бы унести такие громадные массы наноса [77], что в высшей степени невероятно и даже невозможно, чтобы после такого обширного размывания могли уцелеть узкие и длинные гряды озов, ибо при многообразии условий, влияющих на силу размывания, для этого потребовалось бы сочетание в течение весьма продолжительного времени и на громадных протяжениях такого бесконечного ряда благоприятных условий, что вероятность такого сочетания может выразиться лишь (математически) бесконечно малою величиною высших порядков.
3. Что касается до озов, встречаемых в долинах, то для них вероятность образования путем размывания, по-видимому, уже несколько больше. Но и тут необходимо предположить существование такого явления, которое до сих пор не было наблюдаемо в природе, а именно протекания в одной долине двух, а иногда и трех рек, взаимно параллельных на значительном протяжении. Все, что мы знаем о законах образования речных русл, противоречит такому допущению (озерное происхождение русл, их изгибы, неизбежность прорывов, соединение проток и т.д.).
Эти три соображения заставляют нас окончательно отвергнуть гипотезу размывания. А если признать справедливость сделанных выше замечаний о распространении и характере морен, то все … [vi].
Что же касается до трудностей, встреченных академиком Гельмерсеном при объяснении происхождения озов из прежних морей, то большинство из них он уже сам устранил в начале 87-й стр. и, сделав оговорку относительно происхождения морен и окатанности их щебня [78], мне остается только вполне согласиться c его объяснением происхождения оза у Ловизы, где академик Гельмерсен совершенно верно подметил уже и объяснил двойственность состава оза. Затем остается приложить то же объяснение и ко всем прочим описанным им озам, помня только то, что уже говорилось неоднократно о положениях и составе щебня морен и озов.
Наконец, мне остается еще упомянуть о распространении озов и сродных им гряд.
Что шотландские камы и ирландские эскеры суть образования, тождественные со шведскими и финскими озами (третьего типа), в этом не может быть никакого сомнения. Как бы ни были различны гипотезы относительно происхождения тех и других (более всего обусловливаемые «относительностью воззрений»), но все, что мы знаем о характере их, заставляет нас признать их образованиями буквально тождественными. Такими и считают их те геологи, которые имели случай ознакомиться c теми и другими грядами, и ввиду несостоятельности прочих гипотез, а также в силу упомянутых указаний нам остается признать такую одинаковость их происхождения.
Идя далее на восток, мы находим буквально тождественные образования в Дании. Так, Форхгаммер, описывая залегание послеледникового образования, названного им Geschiebe-Sand-Formation, говорит, что весьма часто оно образует гряды и цепи холмов (Hügelketten), c крутым уклоном в обе стороны, «во всех отношениях вполне тождественные со шведскими озами». Таковы озы на Зеланде, между Lystrup и Herlov, между Nestved и Mogenstrup в северной части Fühnen’a, и в восточном Шлезвиге [79]. Так как Форхгаммер не приводит ни одного обнажения из этих озов, то ясно, что он, как и все исследователи того времени, был знаком только с наружными слоями, отчего мы имеем полное право не считать доказанным, что и внутреннее ядро этих озов состоит из послеледникового водного наноса. А ввиду полнейшего их тождества со шведскими озами мы имеем полное основание считать весьма вероятным, что эти озы суть также размытые и засыпанные моренами. Мы тем более имеем на это право, что в Дании находим обширные следы ледникового изборождения [80], на основании которого уже должно признать, что ледники, сползавшие из Скандинавии, переходили глубокий Каттегат и распространялись по Дании. Направление изборождений говорит об этом неоспоримо.
В Дании же есть образования, аналогичные упомянутым сейчас озам, говорит Форхгаммер. Это так называемые Revler, развитые на западном берегу Ютландии, т.е. «цепевидные банки из песка c камнями», которые идут параллельно друг другу, на несколько футов ниже поверхности моря и отделяясь друг от друга глубокою водою [81]. Более точных сведений об этих Revler мы не имеем, но, судя по их значительной высоте («tiefes Wasaer», говорит Ф[орхгаммер]) и по сходству состава c датскими озами, надо думать, что это не береговые валы, хотя их направление, может быть, и совпадает с направлением береговой линии.
Но Шлезвиг еще не составляет южной границы распространения озов. Мы находим их в окрестности Дрездена, как это видно из рисунка, напечатанного пр. Иенчем. В самом деле, изображенное им отложение [82] не может быть названо иначе как озом: мы видим здесь гряду, которая состоит из неслоистого ядра, покрытого промытым слоистым наносом из галечника и песка. Ядро состоит из щебня (Kies), которого признаки г. Иенч описывает так: <…> [vii]
Очевидно, это не что иное, как ледниковый щебень, и хотя г. Иенч и считает его морским наносом ледяного периода, но в доказательство этого приводит только морские раковины, найденные, однако, отнюдь не в щебне c валунами, но в промытом песке, где валуны крайне редки [83]. Напротив того, мы видим в нем все признаки типичного ледникового наноса; он вовсе не рассортирован, совершенно не промыт и не слоист и образует иногда такие гряды, как вышеупомянутые (р. 455); он резко отличается от покрывающей его песчаной глины водного происхождения (р. 454); камни его, особенно изборожденные, состоят как из чужого, так и из местного материала, причем первый иногда занесен гораздо выше места залегания коренной породы; наконец, залегающие в нем валуны измельчаются и округляются по мере удаления от места залегания коренной породы (р. 476). Поэтому мы вправе признать, что и в окрестностях Дрездена встречаются озы, образовавшиеся путем размывания и засыпания морен сплошного ледяного покрова [84].
Двигаясь далее на восток, мы находим систему гряд из наноса в Польше и на Волыни, упоминаемых Мурчисоном под именем trainées of drift. Они состоят, по-видимому, из эрратического наноса, но за неимением о них более обстоятельных сведений мы должны оставить вопрос об их происхождении нерешенным [85]. Что касается до гряд на Волыни, то, судя по указаниям, не совсем, впрочем, ясным, встречающимся у г. Карпинского и Барбота де Марни, надо думать, что они прорыты отчасти и в горной породе, залегающей под эрратическим наносом [86]. Но всего любопытнее здесь одно большое обнажение на баластьере на 81-й версте от Бреста по Киевской железной дороге, где мы имеем, несомненно, зарытый оз, т.е. оз, настолько засыпанный наносом, что он едва выдается над поверхностью окрестной почвы. Но обнажение вышиною в 5 м ([17] ф.) все-таки захватывает, по-видимому, внутреннее ядро оза, так как нижняя глыба наноса (f, рис. [на] стр. 50), по-видимому, уже не слоистая, состоит, по словам г. Карпинского, из зеленовато-желтого, сильноглинистого песка c гальками кристаллических пород. Но так как г. Карпинский не держится никакой точной номенклатуры для постплиоценовых наносов и не определяет точнее характера этого наноса, то и нельзя ничего сказать о его происхождении. Остается только обратить внимание на это обнажение внимание будущих исследователей.
Что касается до Эстляндии, то мы уже говорили об ее многочисленных озах, которые г. Шмидт считает теперь тоже размытыми остатками поддонной морены, засыпанными наносом.
Не менее любопытны озы в Новгородской губернии, описанные академиком Гельмерсеном. Таков, например, оз между городами Крестцы и Боровичи, более версты длиною, лежащий на абсолютной высоте около [160] м (530 ф.), и целая система меньших озов на пути из дер. Иловки в г. Боровичи. Первый из них идет с СЗ на ЮВ, прочие с севера на юг. Другой большой оз, в [660 м] (330 саженей) длины и [9–13] м (30–42 ф.) высоты, замечен между Боровичами и Валдаем [87]. Несколько озов я замечал при многократных переездах по железной дороге на Валдайской возвышенности, и из них особенно один, вблизи одной из станций (заметки я не имею теперь под руками); кроме того, их можно заметить и на подробных картах Военно-топографического Депо.
В Олонецкой губернии известно по описаниям академика Гельмерсена уже много озов [88], из которых некоторые, несомненно, принадлежат к озам третьего типа, как, например, оз у озера Космо у Мансельги, у Лососинного, другие же, как, например, некоторые гряды Заонежья, принадлежат, по-видимому, к озам первого и второго типа. Наконец, о грядовидном расположении наноса, или о сельгах, мы уже говорили выше.
Нет сомнения, однако, что приведенными указаниями не только не исчерпываются местности, где распространены озы в Европе, но что они могут считаться скорее лишь единичными примерами, чем перечнем. Исследование этих образований еще и не начато как следует.
Что подобные же образования встречаются и в других странах света, мы уже видели, говоря о horsebacks в штате Мэн Северной Америки, об исследованиях Дана близ Нью-Хэвена. Но, без всякого сомнения, озы в Северной Америке должны быть самым обычным явлением, на которое до сих пор только не обращали должного внимания.
В заключение я предложу следующую классификацию гряд, находящуюся в связи c явлениями ледникового периода.
α) Невысокие гряды, состоящие из твердой горной породы, не находящейся в связи c отрогами горных цепей, независимые в своем простирании от простирания горных пород, но параллельные изборождению или направлению прочих наносных гряд в окрестностях, покрытые на поверхности ледниковым и водным наносом.
Или же β) — цепи яйцевидных бугров твердой горной породы (бараньих лбов), соединенных в одну гряду наносами, которые заполняют промежутки между бараньими лбами и отчасти покрывают их.
Обыкновенно менее 1 км в длину, незначительной высоты — редко более 15–20 м, но иногда и до 30 м, — округлые, c пологими склонами; в первом случае — почти всегда группами взаимно параллельных удлиненных возвышенностей, придающих поверхности почвы волнистый характер, и c очень пологими склонами, обыкновенно менее 15°, но довольно правильными; во втором случае — всегда неправильные, несколько извилистые, изменчивой высоты, но c более крутыми склонами.
Нанос, покрывающий гряды и бугры, обыкновенно в нижних частях — ледниковый щебень, в верхних частях — слоистые береговые отложения галечника, пески и глин; в промежутках между бараньими лбами — часто очень мелко слоистый, намытый слабыми течениями, c перекрестным наслоением. Водный нанос к подошве оза всегда утолщается.
Вторая форма β вообще встречается довольно редко, а форма а часто сливается с более крупными неровностями почвы, покрытыми незначительною толщею наносов.
Типы см. рис. <…> поперечный разрез и рис. <…> продольный разрез типа β.
Kropås в Sveriges Geolog. Undersökning.
Drumlin — Close. Gen. Glac. of Ireland.
Esker-like mound, отчасти shoal esker — Kinahan. Notes on some of the Drift of Ireland.
Traînées of drift — отчасти Murchison. Russia. Ch. XX, XXI. Сельги? — Иностранцев.
Гряды, состоящие из одного ледникового щебня или ледниковой глины, иногда слегка видоизмененного в наружных частях.
Длина очень разнообразна: от нескольких сот метров до нескольких верст длины. Также и высота: от нескольких метров до 30 и иногда даже до 45 м высоты. Постепенно, большею и большею промывкою ледникового щебня в наружных слоях, переходят незаметно в озы третьего типа. Склоны различной крутизны, но вообще редко более 15–20°, гребни большею частью широкие и постепенно сливаются со склонами.
На равнинах располагаются преимущественно группами гряд приблизительно одинаковой высоты, параллельных между собою и изборождению в стране, и тогда не достигают значительной высоты, а возвышаются более [чем на] 10–15 м над окрестною почвою, состоящею большею частью из моховин или из аллювия незначительной мощности, образуя ряды волнистых округлых гряд. Иногда одна или две из этих гряд значительно выше других, и эти более высокие гряды более размыты и переходят в озы третьего типа.
В долинах располагаются безразлично, как на склонах гор — но тогда редко достигают правильности (более правильны на пологих склонах), — так и на дне долин, вдоль по их длине, в числе одной или двух гряд. В этом случае достигают наибольшей высоты, длины и правильности и наибольшей крутизны склонов.
Ледниковый щебень и ледниковая глина, из которой состоят эти гряды, отличаются всеми признаками, свойственными этим образованиям, поэтому рядом c угловатыми обломками встречаются и совершенно окатанные камешки и валуны, причем преобладание той или другой формы обусловливается твердостью различных пород и преобладанием той или другой породы и путями, пройденными обломками. Но вообще щебень часто несколько более окатан, чем щебень поддонной морены, особенно верхнего слоя (желтого щебня). Там, где в окрестной поддонной морене замечены обе разновидности ледникового щебня (верхняя — более крупная, более угловатая и более обильная камешками средних величин, в Швеции и Финляндии желтая, и нижняя — менее крупная, более окатанная и более обильная мукою, песком и большими валунами, в Швеции и Финляндии серая), там и гряды состоят из обеих этих разновидностей. То же, по-видимому, и в том случае, когда, как в Ирландии, верхняя разновидность богаче местными обломками, а нижняя — чуждыми стране породами.
Типы изображены на рисунке.
Rullstenås, sandås — Sveriges Geol. Unders.
Kame и Esker у великобританских геологов.
Bar-esker и отчасти shoal-esker — Kinahan, Ор. cit.
Revler? — Forchhammer.
Traînées of drift — отчасти Murchison. Op. cit.
Гряды, состоящие из неслоистой болванки ледникового происхождения и слоистого внешнего покрова водного происхождения.
Длина очень разнообразна: от нескольких сот метров до нескольких километров и даже до 200 и 300 км; в последнем случае, однако, не непрерывные. Высота от нескольких метров до 30, 45 и местами даже до 70–80 м; средняя от 15 до 20 м. Склоны большею частью крутые, гребни различной ширины, от нескольких метров до ста и нескольких сот метров. Нередко на протяжениях в несколько сот метров имеют типичную форму железнодорожной насыпи в 15–20 м высоты, с очень узким гребнем и крутыми склонами.
Встречаются безразлично как на равнинах, так и в тесных долинах, как на низменностях, так и на высоких плоскогорьях. Большею частью разветвляются по мере поднятия в верхние части страны. Нередко сопровождаются параллельными им меньшими грядами второго типа.
В составе всегда резко отделяются: неслоистое ядро, или болванка, и слоистый наружный покров. И та, и другая часть весьма различной мощности, как в различных озах, так и в различных частях одного и того же оза. Большею частью ядро значительно больше наружного покрова, но иногда наоборот. Величина ядра весьма изменчива в одном и том же озе; иногда сохранилась только незначительная цепь низких бугров. Наружный покров представляет всегда седловидное наслоение, иногда c очень мелким диагональным наслоением или штриховатостью в отдельных слоях.
Ядро всегда состоит из ледникового щебня или ледниковой глины, к которым относится всё сказанное относительно состава озов второго типа. В наружных частях ядра щебень и глина иногда промыты и окатаны; ледниковый щебень переходит и тогда в промытый ледниковый хрящ. Наружный покров, всегда резко отделенный от ядра, всегда состоит из хорошо промытых и рассортированных булыжника, галечника, хряща, песка и глин. Последняя — преимущественно в наружных частях и представляет выклинивающиеся наклонные продолжение глин, залегающих у подошвы оза, иногда покрытые слоями галечника или песка. В наружном покрове всегда хорошо заметно его береговое происхождение. Иногда он покрывает весь оз, иногда только склоны его, причем подобные различия заметны в различных частях одного и того же оза, на малых промежутках. Иногда на наружном покрове лежат валуны, но в незначительном числе.
Подраздел[ял]ись иногда на основании состава наружных частей, на озы из валунов (stenåsar), галечные озы (rullstenåsar) и песчаные озы (sandåsar); но это подразделение едва ли имеет какое-нибудь научное значение и не всегда удобно на практике, так как не только различные части по длине одного и того же оза, но даже различные части по высоте оза, в одном месте, нередко являются c этими различными признаками: если оз покрыт только до половины высоты галечным или песчаным наносом, а верхняя его часть сильно размыта, но не покрыта наносом, то в верхних частях он является каменным озом, а в нижних — галечным или песчаным.
Тип см. на рис. <…>.
Из этих озов заслуживают внимания зарытые озы, выступающие из-под толщ наноса лишь верхнею частью наружного покрова, и которых ядро лежит ниже уровня окрестной почвы.
Тип см. на рис. <…>.
Говоря об озах, нельзя не упомянуть о воронках (åsgropas), или, вернее, ямах, всегда встречающихся в изобилии на озах [— на] гребнях или у их подошвы. Это — ямы, большею частию продолговатой, иногда эллиптической, иногда — совершенно круглой формы, различного диаметра и глубины. Некоторые из них представляют ямки не более 10 м (30–35 ф.) в поперечнике и 3 м (10 ф.) глубины. Другие являются маленькими замкнутыми со всех сторон оврагами, в 300–450 м (1000–1500 ф.) длины и около 200 м ширины, при глубине до 20 м (60 ф.); выросшие на дне их деревья не выступают вершинами из овражка. Склоны их вообще довольно круты и доходят до 30°. Нередко эти ямы бывают заполнены отчасти новейшими наносами (с подобающим наслоением), например, галечником, песком или глиною c балтийскими раковинами; при нужных для этого условиях, они очень быстро зарастают торфом, достигающим иногда мощности до 5–6 м (до 20 ф.). Обыкновенно эти ямы не имеют на поверхности никакого стока, но не имеют на дне озерков, что уже заставляет думать о существовании подземных каналов.
Такие ямы замечены в Швеции [89], в Финляндии (см., например, рис[унок] и план оза у С.-Михеля), в Шотландии [90] и, по всей вероятности, повсеместно сопровождают озы [91]. Число их иногда бывает очень велико, так например, в некоторых озах Эрдман насчитывает их до 39-и на протяжении 140 верст, до 11-и на 55 верстах и даже до 10-и на 10 верстах.
Для объяснения этих ям было предложено несколько гипотез. Прибегали к выпахиванию льдинами, садящимися на мель (гипотеза, очевидно не имеющая никакого реального применения и невозможная для больших ям), к прибою волн и вращательному их движению, подобно тому, которое дает начало береговым гигантским котлам, и т.д. Но едва ли не вероятнее прочих гипотеза, высказанная г. К. Норденшильдом (братом шведского академика), на основании наблюдений в Тавастгусской губернии [92]. Он заметил, что озеро Валькиа Мустаерви (величиною десятин в 30) сообщается с другим озерком и имеет небольшой исток, впадающий в такую яму, которая в половодье наполняется таким образом до половины водою. Из нее во время сильного весеннего половодья течет другой ручеек, впадающий в другую яму, уже не имеющую истока. Но по соседству c нею вытекает на низком луге ключ, в котором количество воды находится в многократно замеченной зависимости от количества воды во второй яме: при сильной прибыли он бьет из-под воды фонтаном в 30–40 см. Поэтому и г. К. Норденшильд предполагает, что между ямою и ключом существует подземное сообщение, которое выносит воду, но вместе с нею размывает и рыхлые пласты, унося из них мелкий песок, вследствие чего и образуется воронкообразное понижение. Так как в таком случае песок должен отлагаться близ выхода ключа, то г. Норденшильд сделал здесь несколько бурений, которые действительно показали присутствие здесь вокруг ключа залежи нежнейшего иловатого песка, который, однако, положительно отсутствует в некотором расстоянии от этого места.
Это предположение подтверждается некоторыми наблюдениями над бесчисленными ямами, встречающимися в окрестностях с. Лямпис, и им действительно хорошо объясняются эти ямы, отсутствие в них стока, их продолговатая форма и, наконец, углубления, похожие на русла ручьев, нередко замечаемые между смежными озерами, причем оказывается при исследовании наносов, что по этим углублениям никогда не протекало ручья; они образуются, таким образом, вследствие оседания наноса при размывании внутренних пластов.
Судя по тому, что известно мне о таких ямах, я думаю, что объяснение г. Норденшильда совершенно удовлетворительно.
1. Финны зовут некоторые местности, где развиты такие гряды, свиными хребтами (Punga-harju).
2. Хотя И.С. Поляков сомневается, чтобы это название было правильно, и указывает, что слово «сельга» имеет у местных жителей другое значение (расчищенные из-под леса места), я буду употреблять название сельг, чтобы иметь какое-нибудь общее наименование для гряд Онежского края.
3. В нашей и английской литературе, — очевидно, по недоразумению, — принялась транскрипция множественного числа (еще c неправильным ударением), т. е. озáр, но ни один язык, заимствуя у другого слово, не берет для транскрипции форму множественного числа. Поэтому, зная корень слова, так же странно слышать озáр, озáры, the osars, как если бы говорить про английскую ледиз (ladies), про хороших тенориев, про медные кранеи́ (кран, Krahn) или, наконец, про ein Kosakí и die Kosakien.
4. Не следует смешивать со шведскими «stenåsar», «каменными озами», которые представляют нагромождения больших валунов, почти без мелкого наноса, и, следовательно, принадлежат ко второму отделу нашей классификации.
5. Dana J. Geol. of the New-Haven Region etc. // Trans. Connecticuit Acad. Vol. II.
6. Размывание, как известно, нередко производит эту форму в твердых наносах, но всегда на незначительных протяжениях, в какую-нибудь сотню или две саженей.
7. Sveriges Geol[ogiska] Unders[ökning], № 14, p. 41.
8. M. Close. [Notes on the] Gener[al] Glac[iation] of Ireland. J[ournal of the] R[oyal] G[eological] S[ociety] of Ireland. [1867], vol. I.
9. См. описание Упсальского оза по Эрдману, помещенное в V главе.
10. В этой книге примеры больших озов даны в Пунгахарью и Кангасальском озе; примеры же мелких озов — почти в каждой из глав первой части. Многие продольные [разрезы] больших и малых озов см. в книге Эрдмана.
11. Ср., напр., разрез Упсальского оза, рис. <…>, и мн. др.
12. I. Murchison.
13. О развитии террас на склонах гор в долинах см. в Kjerulf.
14. Erdmann A. Sver. Qvart. Bildn., p. 116–117; Kinahan G. Notes on some of the Drift of Ireland // Journ. R. Geol. Soc. Of Ireland. Vol. I, pt. 3. P. 193.
15. Кроме Упсальского и Нючепингского (причины — см. там же).
16. H. v. Post. <…>, p. 348.
17. Sveriges Geologiska Undersökning, № 21, «Ulricehamn».
18. A. Törnebohm.
19. Fr. Schmidt. [Untersuchungen über die Erscheinungen der Glacialformation in Estland und auf Oesel // Bull. Sci. par l’Acad. Imp. des Sci. de St.Pétersbourg. 1865. T. 8.]
20. Эта карта помещена, кроме цитированной выше статьи в Journ. R. Geol. Soc. of Ireland, еще в Geolog. Magaz., vol.IV, 1867.
21. А. Erdmann. Ор. cit. Р. 123–124.
22. Оз описывает здесь крутую излучину, огибая возвышенность. Нет сомнения, что и изборождение тоже должно изменить свое направление, но этих боковых борозд на карте не видно.
23. Ср. также: Sefström. Unders. af de räfflor etc.; Nordenskjöld N. Beitr. z. Kenntn. d. Schrammen in Finland; и др.
24. По разрезам Эрдмана. Насколько вероятно, чтобы такие озы были береговыми валами, пусть судит сам читатель.
25. A. Erdman, l.c., pp. 107, 116, 117.
26. Id., p. 91.
27. Id., p. 117–118.
28. Fr. Schmidt, l.c., p. 217.
29. G. Kinahan. Notes on some of the Drift of Ireland, Journal [of the] R[oyal] Geological Society of Ireland. [1867], vol. I, pp. 202–204, M.Close , id., p. 240.
30. Sver. Geol. Unders. № 13. Bl. Lindholm, af C. Paijkull. P. 20.
31. Ibid. Р. 20; ср. также карту, л. 13-й.
32. Ibid. № 37. Bl. Upperud, af A. Törnebom.
33. Ibid. № 9. Bl. Sáfstaholm, af E. Sidenbladh.
34. Ibid. № 38. Bl. Degeberg, af. V. Karlsson. P. 12.
35. Дальнейшие примеры озов из ледникового щебня (krossåsar) вообще см.: Sver. Geol. Unders. № 9. Р. 32; № 11. Р. 8, 18; № 13. Р. 20; № 14. Р. 46; № 21. Р. 25–30; № 33. Р. 20: № 37. Р. 64; № 38. Р. 12; № 39. Р. 28; № 42. Р. 37; № 43. Р. 24 и др.
36. Chydenius. Svenska Expeditionen till Spetsbergen år [1861]. P. 71.
37. L. Agassiz. Glacial phenomena in Maine. Cambridge, ca 1870. P. 4. Где помещена эта небольшая, но очень любопытная статья, — не знаю; Ф.Б. Шмидт полагает, что — в «Atlantic Monthly», и это весьма вероятно [viii]. Мы пользовались отдельным оттиском из библиотеки гр. Кэйзерлинга.
38. Rev. М. Cloze. Notes on the general glaciation of Ireland // J. Roy. Geol. Soc. of Ireland. 1867. Vol. I, pt. 3. Эта небольшая статья, составленная на основании довольно обширных личных исследований автора и материалов ирландской геологической съемки, при хорошем знакомстве c ледниковою литературою вообще, совершенно справедливо заслужила самый сочувственный отзыв Совета Ирландского геологического общества (между прочим, Haughton, В. Jukes), который не без оснований выразился о ней, что «лучшая ее характеристика — та, что это одно из самых ценных сообщений из сделанных когда-либо Геологическим обществом». К сожалению, в то время, когда я делал сообщение об озах в обществе при С.-Петербургском университете ([Поездка в Финляндию для изучения ледниковых образований // Тр. С.-Петербург. о-ва естествоиспытателей. 1874. Т. 5, вып. 1]), я еще не был знаком с подлинною работою Клоза и знал ее результаты только по нескольким строчкам, которыми сопровождалась карточка Клоза, помещенная в «Geol. Mag.» (1867. Vol. IV). Поэтому я не мог c достаточною полнотою подтвердить свои заключения указанием на развитие ледниковых гряд в Ирландии.
Рядом со статьею Клоза помещена статья главного начальника Геологической съемки Ирландии Kinahan «Some of the Drift of Ireland», который объясняет ледниковые явления в стране морскими льдами. Статья составлена по общему шаблону подобных статей, т.е. очень мало фактов, но зато очень много голословных рассуждений и полнейшее отсутствие литературного знакомства c предметом. Помещение рядом этих двух — типичных, по моему мнению, — статей очень удачно.
39. Esker и drumlin оба означают в народной речи разных частей Ирландии грядовидный холм, какого бы то ни было состава, поэтому некоторые гряды, которые геологически, по этой терминологии, следовало бы назвать эскерами, зовутся на севере Ирландии дрёмлин. В некоторых графствах, наносные гряды называются cloon, но это название относится к их плодородной (ибо сухой) почве, среди окрестных болотистых торфяников. По-видимому, название сельга имеет подобное же основание.
40. Cloze. Op. cit. P. 211.
41. Иногда, прибавляет Клоз, в них заметны «slightly-marked subordinate longitudinal features», вероятно, слабая грядовидность или продольные выемки на поверхности. Вообще, говорит он, они имеют вид, как будто образованы какою-то силою, действовавшею по направлению их оси. Этих черт не заметно у эскеров.
42. Ibid. Р. 217–218, 237.
43. Последний даже сам отказался от нее при объяснении явлений, о которых идет речь. См.: J. Roy. Geol. Soc. of Ireland. Vol. I. P. 283.
44. Ср. Geikie. Glacial Drift of Scotland, p. 85, цитируемый Клозом.
45. Это утверждение совершенно противоречит тому,что говорит Иностранцев, который в этих мелких чертах поверхности горной породы видит антиклинальные складки сланцев, но этого не видно из сообщаемых им самим данных. Собравши все указания на простирание пород, попадающиеся в книге, и сопоставляя их c направлением сельг, большею частью по непосредственным указаниям автора и частью по карте, мы получаем следующую таблицу.
| Простирание породы | Направление сельги | Угол между ними | |
| Между Повенцом и Габсельгою | N 70° W | N 30°–40° W | 30°–40° |
| Близ системы Долгих озер | N 30° W N 40° W |
NNW | 0°–15° |
| У р. Черной | NNW | NNW | 0° |
| У Сон-озера | N 10° N |
N 30° W | 30°–40° |
| Кряж Масельга | N 50° O N 20° O |
N 30° W | 50°–80° |
| Телекинское озеро | NNO | N 30°–45° W | 50°–65° |
| По р. Телекинской | По всей вероятности, NNW, потому что (sic!) река имеет это направление | NW | ? |
| Дер. Ловище | N | N 10°–15° W | 10°–15° |
| У истока р. Выга | NNW | N | 10°–20° |
| У Сумского посада | N 25° O | NNO | 0° |
| Воицкий полуо[стров] Воицкий рудн. |
N 20° O N 25° O NNO NNO |
N | 20° |
| На В. от Надвоицкой до оз. Плеско | N 20°–30° W | N (текст) | 20°–30° |
| Выселок Фока | NW | NNO | 60°–70° |
| “ Олимский | NW | NNO | 60°–70° |
| 5 вер. к С. | NNO | NNO (по кар[те]) N (по тек[сту]) |
0°–20° |
| Порог Маткожня | NNO N 17° O |
NNO | 0° |
46. Г. Иностранцев полагает и то и другое, т.е. что нанос расположен грядами на антиклинальных складках горной породы, но это — только предположение, и в подтверждение его приводятся только ручные бурения, из которых упомянутые в тексте оба сделаны близ берегов озер (Маткозера и Долгих озер), где нанос всегда, повсеместно, бывает смыт со склонов береговых бугров. Мы не имеем, однако, никаких оснований думать, чтобы упомянутые озера (прежде, вероятно, достигавшие также и высшего уровня) составляли исключение в этом отношении. Что же касается до шахт г. Бутенева, на которые также ссылается г. Иностранцев, то здесь на склонах горы был найден под торфом и песками песок c валунами, закругленными и незакругленными, потом глинистый сероватый песок c обломками таких же валунов и, наконец, серая глина без валунов. Но если исследователи и теперь еще называют эрратический нанос не иначе как «песок», «песчанистая глина c валунами» и т.д., то можно ли ожидать точного разграничения эрратических наносов от прочих в исследованиях, сделанных в 1837 году. Ясно, что если бы г. Бутенев встретил серую измельченную разновидность ледникового щебня, c камешками в 1–2 см, то он назвал бы ее серою глиною без валунов, т.е. так же, как называет теперь г. Иностранцев вышеупомянутый образец. Ясно также, что и весь ряд, пройденный г. Бутеневым, мог быть простым аллувиальным наносом, c валунами, вымытыми из ледникового щебня, причем весь ледниковый нанос мог быть размыт водою. Словом, весь вопрос остается нерешенным.
47. С. Paijkull. Istiden i Norden. S[tock]holm. 18[69]. Автор ссылается также на свою книгу «En sommaren på Island».
48. А. Erdmann. Ор. cit. Р. 85.
49. В разрезах меньшего масштаба, приложенных к тетрадкам шведской съемки, все озы неизменно показаны в том виде, как изображено на прилагаемом рис. <…> Но такая форма есть, очевидно, не что иное, как схема, выражающая представления начальника съемки; ибо нигде — ни в книге Эрдмана, ни в тексте тетрадок — не видно, чтобы такое строение где-либо наблюдалось. Всегда внутреннее ядро оставалось неизвестным, и нет ни одного разреза, где бы была видна линия соприкосновения rullstensgrus Эрдмана с его krosstensgrus (или их переходы из одного в другое); между тем понятно, что Эрдману было бы весьма важно показать эту границу для подтверждения своей гипотезы. Еще менее наблюдалась эта яма в ледниковом щебне, которая изображается на рисунках. Что такое изображение есть не более как гипотетическая схема, а не результат наблюдения, еще лучше видно из таких случаев: например, г. Тöрнебом положительно говорит в тексте съемки, что по долине р. Ронгедаля идет оз из ледникового щебня (Sver. Geol. Unders. № 21. Р. 23). Между тем в разрезе, приложенном к тексту, оз показан состоящим из галечника (rullstensgrus) по упомянутой схеме. Очевидно, это есть результат редакции Эрдмана.
50. Все разрезы озов, изданные Эрдманом в «Sver. qvart. bildn.», кроме одного (Borås. fig. 16), изображают только самые поверхностные слои; полный разрез Энчёпингского оза (fig. 11) есть только разрез идеальный; см. р. 214–220.
51. Sver. Geol. Unders. № 9. Bl. Säfsaholm af E. Sidenbladh. P. 38.
52. Ibid. № 14. Af A. Erdmann. P. 46.
53. Ibid. № 15. P. 34.
54. Ibid. № 21. Af A. Törnebohm. Р. 28. 29.
55. A. Erdmann, op. cit. O. 61.
56. Ibid. P. 131; Stolpe. Sver. Geol. Unders. № 31.
57. Клоз, говоря в нескольких строчках о шведских озах, угадал различие между типами, описанными <…> и типами, описанными Ляйэлем и <…>, и очень остроумно высказал догадку, что не суть ли последние (озы 3-го порядка) drumlins in masquerade. Но об эскерах он ничего не говорит.
58. L. Agassiz. Systeme glaciaire.
59. Sver[iges] Geol[ogiska] Unders[ökning], № 9, p. 32.
60. Id., № 21, p. 25.
61. Ibid. № 9. Р. 34.
62. Ibid.
63. Close. Ор. cit.; Chydenius. Svenska Expeditionen; Paijkul. Istiden i Norden; Rink. Grönland etc.
64. G. King. On the Discovery of actual Glaciers on the Mountains of the Pacific Slope // Sillman’s Amer. J. (III). Vol. I. P. 165.
65. Rink. Grønland. Bd. I, 1 Deel. P. 157, 159.
66. Лайель. Древность человека. С. 297.
67. Parry. Second Voyage etc. Р. 83.
68. Подробнее см.: Favre A. Rech. géol. dans les parties de la Savoie etc. Vol. I. P. 68.
69. A. Erdmann. Sver. qvart. bildn. P. 131.
70. Sver. Geol. Unders. № 43. P. 28.
71. Sver. Geol. Unders. № 7. Р. 19–20.
72. М. Close. Op. cit. Р. 213.
73. A. Erdman Op. cit. Р. 121.
74. Ibid. Р. 117. Это место вообще очень любопытно, здесь ясно видно, как приходится Эрдману выпутываться из сетей, в которые завела его гипотеза, причем он со свойственной ему добросовестностью нисколько не уменьшает значение представляющихся противоречащих фактов.
75. См.: Erdman A. Op. cit. Atlas. Tab. 5.
76. Ibid. Tab. 9 (продольные разрезы).
77. Ср., например, разрезы листа <…> в «Sver. Geol. Unders.», а для Финляндии — карты Пунгахарью, карту № I и т.д.
Относительно примеров, приводимых академиком Гельмерсеном (р. 90–96), я сделаю еще следующие замечания. Все они очень любопытны сами по себе, несмотря на свою краткость, но они решительно не доказывают сделанной автором гипотезы. В самом деле, возьмем, например, прорыв Byskona (р. 90); мы действительно видим здесь сильное размывание, но именно грядовидных форм оно и не дало здесь; поэтому трудно даже понять, в чем оно может служить подтверждением предполагаемого происхождения Пунгахарью. Между обоими случаями только то и есть общего, что и тут [и] там после размывания остались у подошвы обрывов кучи валунов; но кто же сомневается в способности воды размывать дилювий вообще и, следовательно, склоны озов? Нет никакого сомнения, что склоны Пунгахарью во многих местах очень размыты — оттого и неправильности его очертаний и высоты. Но если несмотря на размывание, он сохранил довольно правильную грядовидную форму, то случилось это потому, что первоначально существовала уже такая правильная гряда из достаточно плотного и вязкого материала, которая и могла сохранить на некоторых, немалых протяжениях свою грядовидную форму. Далее, все примеры озов между двумя озерами (р. 91–93), конечно, не могут еще служить доказательством того, что эти перемычки суть остатки размытого наноса. Одинаково (и даже более) правдоподобно то, что перемычки существовали ранее возникновения самих озер; такое древнее происхождение имеют, например, все каменные гряды, отделяющие мелкие озера в Заонежье и в Финляндии. Академик Гельмерсен, конечно, и не считает их продуктами размывания и сам даже указывает на эту коренную черту в рельефе твердой горной породы. Но точно также возможно существование в стране и наносных гряд, более древних, чем существующие теперь водоемы. Таким образом, все эти любопытные сами по себе наблюдения не имеют никакой доказательности для гипотезы размывания. Доказать ее, очевидно, можно было бы только двояко, т.е. или показав, что размывание действительно дает потребные формы, или показав непрерывность напластования в грядах и в общем дилювиальном покрове. Примеры же Пунгахарью и Кончезерского оза (р. 91), из которых видно только то, что эти озы состоят на поверхности из того же наноса (озерного в Пунгахарью), который покрывает дилювий на соседних горах, доказывает только то, что и эти озы вместе c окрестными возвышенностями были покрыты озерами; но — не более.
78. Академик Гельмерсен (р. 87) считает их краевыми моренами, отложившимися на изрезанной фестонами оконечности ледника, тогда как их следует считать складками поддонной морены.
79. G. Forchhammer. L. с. // Poggendorffs Annalen. 1844. Bd. 58. Р. 627–628.
80. Ibid.
81. Ibid. [Р.] 628.
82. A. Ientch. Ueber die Gliederung und Bildungsweise des Schwemmelandes im den Umgebungen von Dredsen // Leonard’s N. Jahrb. f. d. Mineralogie elc. Jhrg. 1872. S. 455.
83. Ibid. S. 455.
84. Не мешает помнить, что у Праги найдены недавно прекрасно сохранившиеся изборожденные скалы.
85. Н. Барбот де Марни, А. Карпинский. Геологические исследования в Волынской губернии // Юбилейный сборник Горного института. СПб., 1873. Отд. II. С. 83, 92.
85. Не считая возможным отложение плавающими льдинами значительных и обширных толщ наноса, а тем более — с грядовидною формою, я, конечно, считаю наиболее вероятным, что эти гряды суть озы второго и отчасти третьего типа, т.е. также складки поддонной морены.
86. G. Helmersen. Wanderblöcke etc. S. 96.
87. Ibid. S. 90–95.
88. A. Erdmann. [Bidrag till Kännedom om] Sver[iges] Quart[ara] bildn[ingar], pp. 100–105, и очень многие места в Sveriges Geologiska Unders[ökning].
90. Hollows without outlet, упоминаемые Geikie в рецензии книги J. Geikie. The Great Ice Age. Nature, l.c.
91. Яма, упомянутая ак[адемиком] Гельмерсеном (Wanderblöcke, p. 93), не вполне принадлежит сюда, так как имеет сток.
92. K. Nordenskjöld. Om uppkonsten af s. k. åsgropar och lerlager i åsarnes inre // Öfvers. af K. Vet. Akad. Forhändlingar för 1870. 27de ärgg., pp. 29–33.
Работу над своим самым капитальным трудом, получившим при публикации название «Исследования о ледниковом периоде», П.А. Кропоткин начал, очевидно, сразу же по возвращении из поездки в Финляндию и Швецию, осенью 1871 г. Хотя параллельно он продолжал обрабатывать данные Олекминско-Витимской экспедиции (отчет о ней вышел в 1873 г.), уже к осени 1873 г. «Исследования» были вчерне закончены. Обращаясь 7 сентября 1873 г. в Совет Русского географического общества, Кропоткин указал, что им написано уже около 20 печатных листов и для окончания работы потребуется месяца два (ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 2. Ед.хр. 143). Однако в ходе работы замысел Кропоткина претерпевал изменения, и к назначенному самим автором сроку работа завершена не была. В упомянутом письме Совету РГО Кропоткин писал, что общий объем книги должен составить 400–450 страниц, однако лишь первый выпуск со всеми приложениями занял 837 с.
Как известно, значительная часть «Исследований о ледниковом периоде» написана в заключении — в Петропавловской крепости, в Доме предварительного заключения, в арестантском отделении Николаевского военного госпиталя. Не оставлять начатый труд Кропоткин, видимо, замыслил уже во время ареста, но разрешение вести научную работу в тюрьме было получено не сразу. 4 марта 1876 г. он обратился к надзиравшему за следствием товарищу прокурора с просьбой: «При обыске 25 марта 1874 г. у меня был взят для просмотра на досуге дневник… путешествий по Сибири с 1862 по 1866 г. Так как он… крайне необходим мне теперь (наблюдения над древними ледниками еще не изданы), то покорнейше прошу возвратить мне его» (ГАРФ. Ф. 1129. Оп. 1. Ед. хр. 398. Л. 233).
В своих воспоминаниях Кропоткин так писал о тюремных занятиях: «Работа, которую я приготовил для Географического общества, содержала, кроме отчета о моих исследованиях в Финляндии, еще обсуждение основ ледниковой гипотезы. Зная теперь, что у меня много времени впереди, я решил вновь написать и расширить этот отдел…
Моя книга в крепости разрослась в два больших тома. Первый из них был напечатан братом и моим другом Поляковым (в «Записках» Географического общества); второй же, не совсем оконченный, остался в Третьем отделении после моего побега. Рукопись нашли только в 1895 г. и передали Русскому географическому обществу, которое и переслало ее мне в Лондон» (Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 338–339).
В предисловии к первому выпуску «Исследований о ледниковом периоде« Кропоткин писал: «Так как автор не имеет возможности теперь же окончательно приготовить к печати последние главы своего сочинения, то оно выйдет двумя выпусками». Первый выпуск содержал 16 глав. Во втором предполагалось напечатать еще четыре: XVII. Валуны; XVIII. О классификации постплиоценовых наносов; XIX. Морены и озы; XX. Заключение. Публикуемая в настоящем издании рукопись оставшихся глав второго выпуска книги хранится ныне в фонде Кропоткина в ГАРФ (Ф. 1129, оп. 1, ед.хр. 79–85). Несомненно, что это та самая рукопись, которая упоминается в «Записках революционера». Вся она обильно испещрена поправками — похоже, они сделаны еще в заключении. Скорее всего, после 1895 г. Кропоткин к рукописи не возвращался.
В приложении к опубликованному первому выпуску «Исследований» Кропоткин поместил «Краткое изложение глав о классификации наносов и об озах (гл. XVIII, XIX). Видимо, сделано это было потому, что автор не надеялся завершить всю работу до суда, дальнейшее же перспективы не давали никаких надежд. «Краткое изложение» совпадает c публикуемой рукописью лишь в общем плане; текстуальных совпадений почти нет.
Вид публикуемой рукописи не позволяет согласиться с Н.П. Крайнером, утверждавшим, что «второй том „Исследований“… представляет собой подготовленную к печати рукопись» (Крайнер Н.П. П.А. Кропоткин о происхождении валунов (по неопубликованной рукописи второго выпуска «Исследований о ледниковом периоде») // Тр. ИИЕиТ. 1962. Т. 42. С. 196). Многочисленные пропуски дат, величин, названий, отдельные нечитаемые слова (притом, что почерк у Кропоткина был достаточно разборчив) и т.п. свидетельствуют о том, что это — черновик близившейся к завершению работы. К сожалению, некоторые страницы рукописи утрачены.
Ссылки на многочисленные примечания Кропоткина (они в рукописи не имеют нумерации, что также указывает на ее незавершеенность) обозначены арабскими цифрами в квадратных скобках. Чтобы не путать их с восстановленными величинами, ссылки выделены цветом и жирным шрифтом. Пропуски в рукописи, сделанные Кропоткиным, которые составителям не удалось восстановить, обозначены многоточием в угловых скобках (<…>). Неразборчивые места обозначены как <неразб.> без указания их размера. Ссылки на позднейшие утраты текста сделаны в комментариях, нумерованных римскими цифрами. Следует иметь в виду, что при публикации все кропоткинские пропуски и непрочитанные составителями места были обозначены по воле издательского редактора вопросительным знаком в квадратных скобках, что создавало у читателя впечатление о сомнительном прочтении предшествующего слова. Я постарался восстановить истину в этом вопросе, но, к сожалению, в настоящий момент у меня нет возможности заново сверить весь опубликованный текст с рукописью.
i. Далее зачеркнуто 18 с. рукописи, в основном повторяющих публикуемый текст.
ii. См.: Кропоткин П.А. Исследования о ледниковом периоде: Карты, разрезы, рисунки. СПб., 1876. С. 24, 25.
iii. Там же. С. 6, 7.
iv. Далее несколько страниц текста утрачено.
v. Далее утрачено, судя по нумерации Кропоткина, 10 с. текста.
vi. Далее утрачено несколько страниц текста.
vii. Далее в рукописи оставлено место в 4–5 строк для цитаты.
viii. Догадка Ф.Б. Шмидта (и П.А. Кропоткина) верна; см.: Agassiz L. Glacial phenomena in Maine // Atlantic Monthly. 1867. Vol. XIX, Febr. P. 211–219; March. P. 281–286.