Труды Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения П.А. Кропоткина. М., 2002. Вып. 4: Идеи П.А.Кропоткина и естествознание. Вопросы биографии П.А.Кропоткина. С. 37–50.
С.С.Коржуев, Д.А.Тимофеев
Россия
Петр Алексеевич Кропоткин прожил долгую творческую жизнь ученого и общественного деятеля. Он жил в эпоху крупных социальных потрясений и перемен, в эпоху общего подъема науки, техники, искусства. П.А.Кропоткин не остался в долгу у времени и своими разнообразными по тематике трудами приумножил славу отечественной науки, достойно представляя ее в мире. Он был не просто революционером в общеупотребительном значении этого слова, но и революционером в науке, открывал новые пути в ее развитии, в том числе и в геоморфологии и палеогеографии.
Молодым человеком в 1862 г. он выехал на службу в Сибирь и в течение нескольких лет изучал географию, этнографию и экономику малоисследованной в то время окраины России. Кроме исследований в районах вокруг Иркутска и Читы, он совершил путешествие по Амуру, пересек северную часть Манчжурии и Большой Хинган, осуществил плавание вверх по р. Сунгари, изучал геологию, рельеф и следы древнего оледенения в Восточном Саяне. Здесь им были открыты молодые вулканы.
Но самой большой и наиболее сложной во всех отношениях была Олекминско-Витимская экспедиция 1866 г. Маршрут этой экспедиции хорошо известен: она спустилась по Лене от Качуга до устья Витима; затем Кропоткин прошел по совершенно неизведанным горным территориям, расположенным между Витимом и низовьями Олекмы. Полагаясь на чертеж, нацарапанный на бересте, и опыт местного проводника, экспедиция двигалась от хребта к хребту, поднималась на гольцы, спускалась в глубокие долины. Вот как описывал свои впечатления П.А.Кропоткин: "По мере того как мы вступили в отроги Северо-Муйского хребта, выступало на сцену другое условие, придающее горной стране новый колорит дикости и сумрачности — это каменистость. Склоны гор обнажались от всякой растительности уже в узкой пади ручья, по которому мы поднимались на Северо-Муйский хребет. Но так как общий северный склон этого хребта весьма полог, то и здесь, на дне падей, скоплялась страшная сырость и глухие ущелья зарастали непроходимыми чащами хвойного мелколесья и покрылись толстыми слоями пропитанных водой ягелей. Зато с переходом на южный склон Северо-Муйского хребта вся декорация совершенно изменилась: кругом себя мы всюду видели лишь камень да камень" (Кропоткин, 1873, с.329). Позже эта отмеченная П.А.Кропоткиным особенность ландшафтов — "камень да камень" — нашла свое объяснение в выделении "каменных плащей" как специфического типа поверхностных покровов Сибири (Коржуев,1973).
Экспедиция П.А.Кропоткина открыла и описала обширную горную страну, названную им Олекминско-Витимской (ныне большая ее часть включается в Байкальскую горную область). Кропоткин дал названия и отдельным частям этой горной страны: Патомское нагорье, Северо- и Южно-Муйский хребты. Итоги экспедиции были обобщены в работе "Общий очерк орографии Восточной Сибири", опубликованной в 1875 г. До этого представления о рельефе этой части Азии имели неверный, часто гадательный характер. Они основывались на искусственных построениях А.Гумбольдта и К.Риттера, опиравшихся на китайские хроники и на редкие отдельные сведения путешественников. А.Гумбольдт на картах этой части Сибири рисовал сетку взаимно пересекающихся меридиональных и широтных хребтов. Действительная картина оказалась совершенно иной.
Чтобы опровергнуть эти, по выражению П.А.Кропоткина, "гадательные построения", ему понадобилось два года напряженного труда по сбору и систематизации всех имевшихся тогда данных о высотных измерениях, включая сотни собственных, сопоставлению взаимного расположения хребтов, долин, нагорий и плоскогорий. После тщательного анализа исходных данных П.А.Кропоткин нанес на карту имевшуюся у него географическую и геологическую информацию, и вместо гипотетической орографической схемы А.Гумбольдта на ней возникла новая система, отражающая реальную картину орографии Восточной Сибири.
Позднее П.А.Кропоткин писал в своих воспоминаниях: "Мое внимание теперь было поглощено одним вопросом — открыть руководящие черты строения нагорной Азии и основные законы расположения хребтов и плоскогорий" (Кропоткин, 1990, с.205). Сам Кропоткин считал эту работу своим главным вкладом в науку.
На орографической схеме, составленной П.А.Кропоткиным, не только была отражена гипсометрия земной поверхности, но и нашли свое отражение новые взгляды на рельеф Восточной Сибири и всей восточной половины Азии, новая система орографических, геоморфологических и геотектонических представлений. Система эта сводится к выделению в центре азиатского материка крупных "сплошных поднятий" — нагорий и плоскогорий. Позднее и не без влияния идей Кропоткина это представление выразилось в концепции Э.Зюсса-В.А.Обручева о древнем темени Азии.
Надо сказать, что впервые подобные взгляды на строение основных черт рельефа востока Азии были высказаны П.П.Семеновым (1856), который, проанализировав путевые наблюдения Н.Аносова и Г.М.Пермикина — участников Амурской экспедиции 1854 г., выделил три крупные ступени, каждая из которых с востока ограничена зонами уступов или меридиональных хребтов. П.П.Семенов выделил центральное "высокое нагорье", ограниченное Большим Хинганом (область сплошных поднятий Кропоткина, древнее темя Зюсса-Обручева), "речную область Амура или Манчжурию, представленную равнинами и горами и ограниченную на востоке Сихоте-Алинем", и ступень дна Охотского и Японского морей, восточным ограничением которой являются горные цепи Курил и Камчатки. Объясняя эту замечательную особенность строения рельефа центра и востока Азии, П.П.Семенов высказал идею об омоложении геологических структур к востоку, о разрастании Азиатского континента за счет окраинных частей Тихого океана. Эти идеи продолжают обсуждаться и в настоящее время (Тимофеев, 1967).
П.А.Кропоткин, сохранив общую идею крупных ступеней в рельефе Азии, конкретизировал их строение и, подобно П.П.Семенову, искал объяснение их морфологии во внутриземных ("теллурических") процессах. П.А.Кропоткин выделял шесть крупных поясов северо-восточного простирания: 1) высокое плоскогорье — остов, основа всей орографической системы, в которое входят Витимское плоскогорье и Селенгинское среднегорье; 2) северо-западный краевой хребет — склон высокого плоскогорья, включающий хребты Хамар—Дабан, Икатский, Южно-Муйский; 3) "альпийские горные страны" — горные сооружения Восточного Саяна, Прибайкалья и Станового нагорья; 4) "юго-восточный обрыв (склон) высокого плоскогорья" — хребты Яблоновый, Борщовочный, Олекминский Становик; 5) "нижнее плоскогорье", расположенное юго-восточнее высокого плоскогорья и сопряженных с ним хребтов и зон уступов и представленное горами и равнинами Восточного Забайкалья и Верхнего Приамурья; 6) "западная плоская возвышенность" — плато и плоскогорья Сибирской платформы.
Кроме того, Кропоткин выделил "продольную долину", прослеживающуюся вдоль северо-западного окраинного хребта высокого плоскогорья. Эта "долина" частично занята Байкалом, частично — узкими впадинами типа Баргузинской. Идея этой долины соответствует современным представлениям о едином плане заложения впадин Байкальского типа (Каманин, Каманина, 1975) и об осевом положении впадин в системах гор рифтогенного типа.
На схеме П.А.Кропоткина были показаны лишь крупные орографические единицы без их детализации, которая была сделана позднее трудами других исследователей. Основа схемы Кропоткина — орографические пояса. Плоскогорья и нагорья (эти термины уже были известны в русской географической литературе, и Кропоткин только наполнил их конкретным содержанием) трактуются им как пояса "сплошных поднятий". По современной терминологии это — крупные блоки земной коры, поднятые на разную высоту. Эти выделы П.А.Кропоткина во многом соответствуют современным морфоструктурным областям, тем более что Кропоткин отводил главную роль в их создании внутриземным ("теллурическим") процессам. Совершенно справедливо в связи с этим В.А.Обручев (1948) считал П.А.Кропоткина одним из основоположников отечественной геоморфологии. Поскольку орографические пояса в целом соответствуют геоструктурным областям, то есть основания считать их исходными единицами морфоструктурного и геоморфологического районирования. Нужно согласиться с теми исследователями, которые утверждают, что первое геоморфологическое районирование юга Восточной Сибири было проведено П.А.Кропоткиным (Флоренсов, Олюнин, 1965).
Орографическая схема П.А.Кропоткина заслужила высокую оценку как современников, так и позднейших исследователей Сибири. В.А.Обручев, признанный авторитет в области географии и геологии Азии, писал, что схема Кропоткина, отчасти сохранившая свое значение до сих пор, тогда представляла большое достижение по сравнению со схемой Гумбольдта (Обручев, 1944). Биографы П.А.Кропоткина особо подчеркивают высокую научную точность орографических построений, большой и новый по тому времени фактический материал, положенный в ее основу, великолепную интуицию автора, позволившую сделать смелые и оказавшиеся верными обобщения (Кальянов, 1956; Обручев, 1918, 1948; Маркин, 1985).
Вместе с тем ряд положений схемы П.А.Кропоткина вызвал критические замечания. Основной упрек, который делали исследователи его творчества, заключался в том, что на юге Сибири и в смежных районах Монголии и Китая направление многих горных хребтов зачастую отличается от предложенного П.А.Кропоткиным направления с юго-запада на северо-восток (Каманин, Каманина, 1975; Обручев, 1948). Конечно, если говорить о деталях, то не все орографические единицы имеют то простирание, которое установил Кропоткин. Но, повторяем, он дал принципиальную схему наиболее крупных единиц орографии страны. А эти крупные единицы, если рассматривать их в целом, вполне соответствуют генеральному простиранию горных поднятий с юго-запада (от верховьев Енисея) на северо-восток к прибрежным хребтам Приохотья и северо-востока Азии. Именно поэтому схема Кропоткина не утратила своего значения до сих пор, и нельзя полностью согласиться с В.А.Обручевым, считавшим, что орографические построения Кропоткина имеют лишь исторический интерес. Работы Кропоткина — и его карта, и отчет об экспедиции, и позднейшие публикации в России и за рубежом — представляют собой первое крупное обобщение о строении рельефа, которому суждено было сыграть важную роль в становлении и развитии физической географии востока нашей страны. Недаром и сам П.А.Кропоткин, считавший, как мы уже указывали, эту работу главным научным достижением своей жизни, не раз возвращался к ней, внося в нее изменения и дополнения (Kroрotkin, 1904).
Еще более важны идеи Кропоткина о происхождении основных форм рельефа Восточной Сибири, о их тектонической природе и о их возрасте. Конечно (это отмечал и В.А.Обручев (1934, 1944, 1948)), собранные до и во время Олекминско-Витимской экспедиции геологические материалы были весьма скудны, а без них невозможно было построить безукоризненную схему строения и происхождения рельефа. И все-таки при малочисленности геологических данных, при явной недостаточности общегеографических сведений П.А.Кропоткину удалось с поразительным предвидением заглянуть в тайну происхождения и развития рельефа изученной им территории. Характеризуя плоскогорья и нагорья, составляющие основу сибиретипного рельефа, он писал: "Горы Азии отнюдь не ряды отдельных хребтов, как Альпы, но окаймляют плоскогорья — бывший материк, который направлялся когда-то от Гималаев к Берингову проливу. Высокие окраинные хребты вырастали вдоль его берегов и с течением времени террасы, образованные позднейшими осадками, поднялись из моря, увеличивая основной материк Азии в ширину (Кропоткин, 1990, с.206).
Эти слова показывают, что Кропоткина занимали и глобальные проблемы геологии и географии, в частности, идея о разрастании материков за счет океанов — идея, обсуждаемая и теперь. По существу, в этих высказываниях П.А.Кропоткина утверждается идея Э.Зюсса о древнем темени Азии, в разработку которой так много внес В.А.Обручев. Как справедливо подчеркивает В.А.Маркин (1985), Э.Зюсс в своей монографии "Лик Земли" ссылался на П.А.Кропоткина, приняв его схему с дополнениями И.Д.Черского.
Очень существенны и вполне современны размышления П.А.Кропоткина о различиях и морфологическом облике основных орографических единиц — плоскогорий и нагорий, о дифференцированности рельефа этих элементов земной поверхности. Так, низкий уровень плоскогорья отличается однообразием рельефа, его выровненностью и отсутствием контрастов, что свойственно типичному плоскогорью в современном толковании этого понятия (Коржуев, Тимофеев, 1959). Высокие же плоскогорья и нагорья, по П.А.Кропоткину, характеризуются сменой высоких горных гребней глубокими долинами и ущельями, большими амплитудами высот, сменяющимися на малых расстояниях. В то же время сохраняется общий "плоскогорный" остов нагорий. Интересны мысли П.А.Кропоткина и о различных типах горного рельефа. Он различал хребты-уступы, сильно расчлененные долинами края нагорий и плоскогорий, и нагроможденные хребты — обычно наиболее высокие, с альпийским рельефом, образованные позднейшими "теллурическими" процессами. Не здесь ли истоки новейших классификаций горного рельефа, в частности, выделения эрозионных, эпиплатформенных и возрожденных гор?
При анализе рельефа Сибири П.А.Кропоткин придавал большое значение особенностям геологического строения, климата, растительности, другим элементам природных ландшафтов. Принцип учета взаимосвязей различных элементов природы был непременным в его исследованиях. Его взгляд на происхождение Байкала опережал время, так как образование впадины великого озера связывалось с расколами земной коры; Кропоткин считал, что она возникла на месте громадного провала. В этом он был ближе к современным представлениям, нежели И.Д.Черский, который полагал, что Байкал образовался в результате медленных преобразований земной коры.
В природе, где все взаимосвязанно, П.А.Кропоткин многое умел понять, анализируя явления и объекты всесторонне и комплексно. Большая или меньшая степень контрастности рельефа, говорил он, "важна для всего географического облика страны: она определяет и характер почв, климата, флоры и фауны. Промежуточных форм — громадное количество, поэтому разнообразие природы, обусловленное рельефом, очень велико" (Кропоткин, 1873, с.355).
Вторым главным достижением П.А.Кропоткина в изучении Восточной Сибири, да и в географической науке в целом, было открытие и описание следов древнего оледенения. Именно сибирские исследования Кропоткина послужили основой для дальнейшего рассмотрения этой проблемы, завершившегося публикацией широко известного труда "Исследования о ледниковом периоде" (Кропоткин, 1876). Эта работа подвергалась анализу в специальной литературе. Мы же бегло пройдем по кропоткинским маршрутам, во время которых он обнаруживал свидетельства былых оледенений в горах Сибири. Наша цель — показать, с чего началась разработка общей концепции ледникового периода.
Ко времени начала сибирских работ П.А.Кропоткина следы древних ледников уже были обнаружены в разных странах. В Сибири же такие свидетельства не были известны, и П.А.Кропоткин задал себе вопрос: распространялись ли ледниковые явления на Сибирь? Такие авторитеты, как А.Ф.Миддендорф, отрицали саму возможность оледенений в Сибири. П.А.Кропоткин полагал, что такой вывод нельзя делать априори. Нужны были факты, и он их нашел. Он писал: "Мы рассмотрим те факты, которые наводят на ледниковую гипотезу и наводят до такой степени, что сначала веря в авторитет геологов, посетивших Сибирь и убежденный, что Сибирь не представляет следов ледникового периода, я мало-помалу должен был отступить перед очевидностью фактов и прийти к противоположному убеждению — тому, что ледниковые явления распространялись на Восточную Сибирь, по крайней мере на северо-восточную ее часть" (Кропоткин, 1873, с.223).
Первые признаки былого оледенения П.А.Кропоткин установил в горах Восточного Саяна, обследуя верховья р.Оки, отроги массива Мунку-Сардык и Тункинские Альпы. На подъеме к перевалу Нуху-Дабан, разделяющем истоки Черного и Белого Иркута, на куполовидном массиве он обнаружил отполированные поверхности с ледниковыми шрамами, выраженными настолько отчетливо, что их генезис не вызывал сомнений.
Целенаправленно велись им поиски признаков древнего оледенения и на протяжении всего маршрута через тайгу и гольцы Олекминско-Витимской горной страны. Здесь он описал отполированные скалы, ледниковую штриховку, эрратические валуны. Однако необходимо подчеркнуть, что П.А.Кропоткин очень придирчиво относился к этим вероятным свидетельствам былых ледников и отбирал лишь самые бесспорные. Так, в одном из своих писем из экспедиции он писал, что на Тихонозадонском прииске ему были показаны крупные валуны, покрытые параллельными бороздами, которые легко можно было счесть ледниковыми шрамами. Но Кропоткин не спешил это делать, подыскивая другие возможные объяснения: "Так как валуны были уже раньше обнажены при выработке пласта, [...] то я скорее готов приписать эти борозды посторонним причинам, кайле рабочего и т.п." (Кропоткин, 1983, с.155).
Эрратические валуны — важный признак прошлого оледенения, и П.А.Кропоткин тщательно собирал сведения о них. "Они встречаются в Восточной Сибири в громадном количестве, на громадных пространствах от Минусинска до Охотска" (Кропоткин, 1873, с.249). Другими признаками оледенения, обнаруженными и описанными П.А.Кропоткиным в горах Прибайкалья и Забайкалья, были альпийский рельеф горных хребтов, корытообразные долины — троги, отполированные и сглаженные скалы. На Ленских приисках он впервые познакомился и с моренами, но, по его словам, он прежде с таким типом отложений не был знаком и поэтому твердо не решился их так называть, хотя был уверен, что среди его описаний окажутся и несомненные морены. Он был прав, так как в последующие годы при геологической съемке и специализированных геолого-геоморфологических работах здесь и во многих других районах Восточной Сибири были зафиксированы морены различного типа и возраста.
П.А.Кропоткин учитывал в своих построениях и второстепенные доказательства ледниковой гипотезы. К ним он относил общую сглаженность горных массивов и гольцовых вершин (ныне это явление объясняется спецификой деятельности мерзлотно-перигляциальных процессов в гольцовом поясе), обилие высыхающих озер на плоскогорьях, а также лессы, ледниковый генезис которых он отстаивал одним из первых. Все это вместе взятое создает картину древнего оледенения территории. П.А.Кропоткин писал о "ледниковой местности" или "ледниковых ландшафтах". Последние, в его понимании, — это территории, занятые характерными формами ледникового рельефа и сопутствующими разновидносями почв, растительности, рыхлых отложений.
Под впечатлением увиденных ледниковых ландшафтов на Патомском и Витимском плоскогорьях П.А.Кропоткин допускал возможность сплошного оледенения в этих районах. Что касается Витимского плоскогорья, то он был весьма осторожен и относил эту горную страну к области покровного оледенения условно. Кропоткин вообще не спешил с окончательными выводами и никому их не навязывал. Говоря об оледенении как одном из главных рельефообразующих факторов в Сибири в постплиоцене, он оговаривался, что приводимые им данные требуют еще тщательной проверки. Подчеркнем, что современные исследования, и прежде всего геолого-геоморфологическая съемка, подтвердили факт широкого развития древнего оледенения в Восточной Сибири, но предположение о его покровном характере многими оспаривается.
Открытие Кропоткиным древнего оледенения в Сибири было встречено настороженно и неоднозначно. Большинством современников это открытие было воспринято как большая неожиданность, а порой и с недоверием. Особенно возражал против этого И.Д.Черский, который не только не принял идеи об оледенении Сибири, но и решительно отрицал саму возможность его существования здесь. Он нашел поддержку в лице известного климатолога А.И.Воейкова, отрицавшего возможность сибирского оледенения на основании неблагоприятных климатических условий.
Вся последующая история исследования этой проблемы прошла под знаком противоборства этих взглядов. Противостояние продолжается и в наше время, хотя основные споры идут относительно масштабов оледенения Сибири, числа ледниковий и межледниковий. По-прежнему в центре внимания геологов, геоморфологов и палеогеографов стоит вопрос о связи оледенения с климатом. Кстати, одним из первых на зависимость оледенения от климата обратил внимание именно П.А.Кропоткин, писавший, что "до тех пор мы не будем в состоянии понять историю сибирской флоры и фауны, выяснить причины, придававшие ей тот характер, который она имеет в настоящее время, пока не будем знать, какие изменения претерпел климат Азии и Сибири в таком сравнительно близком от нас прошедшем, как постплиоценовый ледниковый период" (Кропоткин, 1873, с.220).
Из всего сказанного следует, что труды П.А.Кропоткина о природе Восточной Сибири, ее рельефе, истории развития опередили свое время и на многие годы опрелелили развитие географической мысли, очертили тот круг научных проблем, который на многие десятиления стал главным в геолого-географических исследованиях Сибири, да и на далеких от нее территориях. Эти фундаментальные проблемы таковы: 1) связь рельефа земной поверхности с геологической структурой и историей развития; 2) типизация и классификация форм земной поверхности; 3) палеогеография плейстоцена и проблема древних оледенений; 4) связь современных и древних ландшафтов с геоморфологическим строением и историей развития территории.
Мы в долгу перед памятью Петра Алексеевича Кропоткина, так как недостаточно хорошо знаем его замечательные труды, недостаточно ясно понимаем его истинную роль ученого-естествоиспытателя в становлении и развитии геоморфологии, палеогеографии и географии в целом. Для восполнения этого пробела в наших знаниях необходимо переиздать его классические труды и найти возможность опубликовать неизданные рукописи. Они найдут своего читателя, в том числе среди научной молодежи, и будут лучшим памятником выдающемуся русскому ученому — Петру Алексеевичу Кропоткину.
Кальянов В.П. Вдали — океан. М.: Мол. гвардия, 1956. 132 с.
Каманин Л.Г., Каманина Г.А. Роль П.А.Кропоткина в развитии представлений об орографии Восточной Сибири // Геоморфология. 1975. N 4. C.39–46.
Коржуев С.С. Каменные плащи Сибири // Изв. АН СССР. Сер. геогр. 1973. № 2.
Коржуев С.С., Тимофеев Д.А. О геоморфологической терминологии // Вопросы географии. М.: Географгиз, 1959. Вып.46. C.142–157.
Кропоткин П.А. Отчет об Олекминско-Витимской экспедиции. СПб., 1873. 681 с. (Зап. Имп. Русского Геогр. о-ва по общей географии; Т.3).
Кропоткин П.А. Исследования о ледниковом периоде. СПб., 1876. 839 с. (Зап. Имп. Русского Геогр. о-ва по общей географии; Т.7).>
Кропоткин П.А. Письма из Восточной Сибири. Иркутск: Вост-Сиб. кн. изд-во, 1983. 192 с.
Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Мысль, 1990. 527 с.
Маркин В.А. Петр Алексеевич Кропоткин. М.: Наука, 1985. 208 с.
Обручев В.А. П.А.Кропоткин (К 75-летию его жизни) // Природа. 1918. № 4/6. Cтб.309–322.
Обручев В.А. История геологического исследования Сибири. Период третий (1851–1888 гг.). Л.: Изд-во АН СССР, 1934. 354 с.
Обручев В.А. [Рец. на кн.:] С.С.Анисимов. П.А. Кропоткин. М.: Изд-во АН СССР, 1943 // Изв. АН СССР. Сер. геол. 1944. № 2. C.119–122.
Обручев В.А. Петр Алексеевич Кропоткин // Очерки о выдающихся деятелях естествознания и техники. М.; Л.: ОГИЗ, 1948. Т.1. C.588–598.
Семенов П.П. Обозрение Амура в физико-географическом отношении // Вестн. Имп. Рус. Геогр. о-ва за 1855 г. СПб., 1856. Ч.15, кн.6. C.227–254.
Тимофеев Д.А. Взгляды П.П.Семенова-Тян-Шанского на закономерности строения рельефа бассейна Амура // Изв. Забайкальск. фил. Геогр. о-ва СССР. Чита, 1967. Т.3, вып.2. с.94–101.
Флоренсов Н.А., Олюнин В.Н. Рельеф и геологическое строение // Предбайкалье и Забайкалье. М.: Наука, 1965. C.94–101.
Kroрotkin P. The orograрhy of Asia // Geograрhical Journal. 1904. Vol.23. P.176–207, 331–361.