Труды Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения П.А. Кропоткина. М., 1997. Вып. 2: Идеи П.А. Кропоткина в социально-экономических науках. С. 75–88.
А.А.Назаров
Россия
В начале ХХ века П.А.Кропоткиным была разработана одна из первых цивилизационных теорий общественного развития, которая разрабатывалась им как альтернатива религиозным концепциям божественного происхождения государства и власти, теории общественного договора Вольтера и Руссо, а также марксистской трактовки истории как последовательной смены общественно-экономических формаций. Большое место в этой теории Кропоткин уделил проблеме взаимовлияния государства и экономики.
Хотя он обращался к изучению этих вопросов и раньше, но в своем новом виде эта теория была разработана в его работе "Государство и его роль в истории" (1897 г.) [1], которая позднее вошла составной частью в известную работу "Современная наука и анархизм", а также в книге "Взаимная помощь как фактор эволюции" (1902 г.) [2].
В соответствии с концепцией Кропоткина, государство является лишь одной из форм, которые принимало общество в течение своей истории.
Кропоткин утверждал, что государство нельзя смешивать, как это нередко делалось, ни с обществом, ни с правительственным аппаратом. Отсюда выходило, что не всякое общество является государством и не всякое правительство, стоящее над обществом, является государственным образованием. "Мне кажется, — писал Кропоткин, — что в государстве и правительстве мы имеем понятия совершенно различного характера. Понятие о государстве подразумевает нечто совершенно другое, чем понятие о правительстве, — оно обнимает собою не только существование власти над обществом, но и сосредоточение управления местною жизнью в одном центре, т.е. территориальную концентрацию, а также сосредоточение многих отправлений общественной жизни в руках немногих. Оно предполагает возникновение совершенно новых отношений между различными членами общества. Весь механизм законодательства и полиции выработан для того, чтобы подчинить одни классы общества господству других классов. Это характерное различие, ускользающее, может быть, на первый взгляд, ясно выступает при изучении происхождения государства [3].
Наиболее ярким примером совершенного государства, по Кропоткину, была Римская империя, так как в ее столице были сосредоточены все сферы жизни: экономическая, политическая, юридическая, религиозная и культурная. В то же время, например, древнегреческие полисы, по его мнению, государствами не были.
Государство всегда и везде было последней стадией развития любой цивилизации: египетской, ассиро-вавилонской, греческой и римской. Каждая из них прошла определенные стадии — от племени к сельской общине, затем к вольному городу и, наконец, к государству. На государственной стадии уничтожалось самоуправление и общинная собственность, в результате чего общество приходило к экономическому, политическому и социальному упадку, вслед за которым следовала гибель данной цивилизации.
Современная европейская цивилизация, считал Кропоткин, возродилась на развалинах Римской империи среди германских, кельтских, славянских и скандинавских племен. Она прошла все выше перечисленные стадии, и в XVI веке в Европе возникли государства, которые подчинили себе местную жизнь, ликвидировали самоуправление, общинную и гильдейскую собственность, способствовали передаче этой собственности в частные руки. И сейчас перед человечеством стоит выбор: или ждать самоуничтожения цивилизации, или ликвидировать государство и обобществить экономику.
Необходимо вернуться к экономике, основанной на различных видах общественной собственности, к выборному правлению и самоуправлению. Необходимо строить общество на основе добровольности, а не подчиненности. Именно такое общество существовало в Европе до XVI века. В его основе лежали обычное право, третейский суд, самоуправление и общинная собственность. Каждый член общества был членом какой-либо общины, гильдии, организованных на добровольных принципах. Эти общины организовывались в союзы и федерации, которые не ограничивались только границами города или данной местности, а зачастую принимали транснациональный характер. Можно назвать Ганзейский, Рейнский, Тосканский и Ломбардский союзы, федерацию портов по обе стороны Ла-Манша и многие другие, покрывавшие всю Европу. Именно в этот период возникла система договоров, которая сегодня известна под названием международного права.
Экономика сделала громадный шаг вперед в этот период.
Благодаря всем эти элементам — свободе, организации от простого к сложному, тому, что производство и внутренний обмен велись ремесленными союзами (гильдиями), а внешняя торговля велась всем городом как таковым, а закупка главных предметов потребления также производилась самим городом, который распределял их между гражданами по себестоимости, — благодаря также духу предприимчивости, развитому такими учреждениями, средневековые города в течение первых двух столетий своего свободного существования сделались центрами благосостояния для всего своего населения, центрами богатства, высокого развития и образованности, невиданных до тех пор [4].
Об этом свидетельствовал и уровень жизни городского населения XII–XIII веков, который намного превышал уровень жизни XIX века. Об этом говорит и уровень развития архитектуры, искусства, культуры и науки того периода.
Одновременно с общинным движением шел и другой процесс — образования государства, которое возникло в результате разложения общинной собственности и появления частной, а также в результате возникновения наследственной политической, судебной и религиозной власти.
Будучи не в состоянии покорить экономически независимые города, государство зародилось и имело опору прежде всего в сельской местности. Покорив сельское население, наиболее сильный феодал возвышался путем насилия, интриг и подкупа над другими феодалами. Причем обычно центром государства становился небольшой населенный пункт, лежавший вдалеке от городов-коммун.
Во Франции, после нескольких неудачных попыток основаться в Реймсе или Лионе, будущие короли избрали для этого Париж, который был собранием деревень и маленьких городков, окруженных богатыми деревнями, но где не было вольного вечевого города. В Англии королевская власть основалась в Вестминстере — у ворот многолюдного Лондона; в России — в Кремле, построенном среди богатых деревень на берегу Москвы-реки, после неудачных попыток в Суздале и Владимире; но она никогда не могла укрепиться в Новгороде или Пскове, в Нюренберге или во Флоренции [5].
Постепенно князья, при поддержке церкви и сельского населения, распространяли свою власть на все большую территорию. Этому способствовали и внешнеполитические факторы: начиная с XIII века Европа подверглась нескольким мощным вторжениям завоевателей: арабов, монголов и турок.
Для того, чтобы организовать отпор завоевателям, потребовалось централизовать усилия всего общества под флагом государства.
В то же время в самих городах началась внутриполитическая борьба между старыми и новыми гильдиями за экономическое равноправие. В городах произошла имущественная дифференциация, ликвидация общинной торговли и как результат — новые противоречия между различными слоями населения. Государству нетрудно было поставить под свой контроль ослабленные междуусобной борьбой города, что и произошло повсеместно в XVI веке. Ликвидировав городскую независимость, государство, чуждое какой-либо свободе, усилило свой контроль над сельским населением путем введения и ужесточения крепостного права, а в тех странах, где оно было уничтожено, правительство предприняло целый ряд шагов по уничтожению общинного землевладения.
Кропоткин так оценивал "экономическую" политику государства в этот период: "Уничтожить независимость городов: разграбить богатые торговые и ремесленные гильдии; сосредоточить в своих руках всю внешнюю торговлю городов и убить ее; забрать в свои руки внутреннее управление гильдий и подчинить внутреннюю торговлю и все производсто, все ремесла, во всех мельчайших подробностях, стаду чиновников и тем самым убить и промышленность, и искусства; задушить местное самоуправление; уничтожить местное ополчение; задавить слабых налогами в пользу сильных и разорить страну войной — такова была роль нарождающегося государства в шестнадцатом и семнадцатом столетиях по отношению к городским союзам.
То же самое, конечно, происходило и в деревнях, среди крестьян. Как только государство почувствовало себя достаточно сильным, оно поспешило уничтожить сельскую общину, разорить крестьян, вполне предоставленных его произволу, и разграбить общинные земли.
Правда, историки и политико-экономы, состоящие на жалованье у государства, учили нас всегда, что сельская община представляет собою устарелую форму землевладения, мешающую развитию земледелия, и что потому она осуждена была на исчезновение под "влиянием естественных экономических сил". Политики и буржуазные экономисты продолжают говорить это и до сих пор, и, к сожалению, есть даже революционеры и социалисты (претендующие на название "научных" социалистов), которые повторяют эту заученную ими в школе басню.
А между тем это самая возмутительная ложь, которую только можно встретить в науке. История кишит документами, несомненно показывающими всякому, кто только желает знать истину (относительно Франции для этого достаточно хотя бы одного сборника законов Даллоза), что государство сперва лишило сельскую общину независимости, всяких судебных, законодательных и административных прав, а затем ее земли были или просто разграблены богатыми, под покровительством государства, или же конфискованы непосредственно самим государством" [6].
Лишенные экономической независимости, ставшие составной частью административного аппарата, сельские общины и ремесленные гильдии к XVII–XVIII вв. действительно сделались тормозом экономического развития, но это были уже совсем другие гильдии и общины.
В Европе такая политика привела к разрушению промышленности, деградации торговли и сельского хозяйства, и в конечном счете к буржуазным революциям. Этот исторический процесс подтолкнул многих экономистов к созданию теории невмешательства государства в экономику. Однако данная теория в интересах буржуазии трактовалась как только развязывание рук предпринимателям при одновременном подавлении свободы деятельности рабочих союзов.
Эта односторонняя политика привела в свою очередь к целому ряду революций в середине XIX — начале XX вв. Одновременно с этим шло создание гражданского общества и правового государства. Именно анализ этого процесса привел Кропоткина к идее необходимости ликвидации централизованного государства. Причем ликвидация могла происходить как революционным, так и эволюционным путем, который представлялся как отказ государства от неэффективного вмешательства в экономику и общественную жизнь, и развитие различных форм самоуправления. Преобразованное государство в этом случае, по мысли Кропоткина, станет федерацией. Переходной стадией к этому состоянию общества может быть федеративное государство или союз государств — конфедерация.
В полном согласии с данной концепцией П.А.Кропоткин после Февральской революции неоднократно высказывал мысль о необходимости создания в России федеративной республики по типу Соединенных Штатов Америки и кантональной Швейцарии.
Эта позиция, которая была теоретически разработана в нескольких дореволюционных работах, оценивалась многими анархистами как политическая смерть П.А.Кропоткина. На самом деле Кропоткин, в отличие от своих соратников-анархистов, стоял на позициях экономического и политического реализма. Он был уверен, что восстановить экономику, разрушенную войной, централизованное государство не в состоянии. Для этого необходима местная инициатива, широкая экономическая самостоятельность территориальных единиц федерации, ни одна из которых не одлжна преобладать над другими. Концепция Кропоткина противостояла стремлениям монархистов к восстановлению единой и неделимой Российской империи, планам большевиков по созданию тоталитарного государства под вывеской федерации, желаниям анархистов уничтожить государство и попыткам националистов развалить империю с целью создания национальных государств. Эта позиция была актуальна в 1917 году, и точно так же актуальна она в наши дни.
Как и большинство экономистов классической школы, П.А.Кропоткин резко отрицательно относился к вмешательству государства в экономику. Но если экономисты классической школы считали необходимым свести к минимуму функции государства вплоть до роли "ночного сторожа", то Кропоткин доходил до полного отрицания государства. Полемизируя с классиками, он утверждал: "никогда и нигде в полном виде не существовала система", так как государство всегда и везде выступало на стороне господствующего класса, ограничивая как экономическую, так и политическую свободу народа.
В древности оно принуждало рабов и крепостных крестьян к труду силой, а "когда физическое принуждение исчезало вследствие восстания или революции, то устанавливались новые формы того же принуждения. Личное рабство было уничтожено, но порабощение возникло в новой форме — экономической форме" [7].
После буржуазных революций, освободивших народ от принудительных работ, провозгласивших равенство, политические, экономические и социальные свободы, государство вынудило большую часть населения к работе на новый привилегированный класс населения под угрозой голода. С этой целью крестьянские общины различными юридическими и экономическими методами были разрушены, а большая часть общинных земель перешла в руки аристократии и буржуазии. Миллионы обезземеленных крестьян в результате проведенной экспроприации образовали рынок дешевой рабочей силы для создаваемой промышленности. У них не было выбора: они были вынуждены продавать свою рабочую силу за кусок хлеба. Но и в дальнейшем рабочие в большинстве случаев не имели экономической свободы в полном смысле этого слова.
В условиях хронической безработицы и периодических кризисов для большинства рабочих эта свобода оставалась на бумаге. Правительства не только ничего не делали для обеспечения экономических свобод, но в течение десятилетий препятствовали деятельности рабочих союзов, которые те создали для защиты своих прав. Государство эксплуатировало рабочих не только косвенными, но и прямыми методами — при помощи налогов. Для того, чтобы доказать это положение, Кропоткин предпринял специальное исследование проблемы налогообложения. Он видел истоки происхождения налогов в завоевании, в результате которого покоренное население облагалось данью, которая впоследствии принимала форму налога.
Сами завоеватели и их потомки (представители благородного сословия) в большинстве стран были освобождены от уплаты налогов. И даже когда были введены прогрессивные налоги, налог на недвижимость и на наследство, они лишь ущемили интересы господствующих классов: предприниматели, землевладельцы и торговцы переложили всю тяжесть этих налогов на рабочих, арендаторов и покупателей. Косвенные налоги в конечном счете уплачивались этими же слоями населения, так как увеличение акцизных ставок приводило к повышению цен на товары. Уплачиваемые производителями денежные средства лишь частично возвращались к ним в виде бесплатного общего образования, общественного благоустройства, а иногда бесплатного медицинского обслуживания. Однако в большинстве случаев деньги налогоплательщиков шли на содержание чиновничества, армии, полиции, службы безопасности, судов, тюрем и т.д.
За снижение налогового бремени выступал, конечно, не только Кропоткин, но и большинство представителей классической политической экономии. Представители монетаристской школы выступают за максимальное снижение налоговых ставок и сегодня, так как налоги используются нерационально и тормозят развитие предпринимательства. Триллионы долларов выбрасываются ежегодно на гонку вооружений, более 100 млн. человек заняты в военно-промышленном комплексе. Эти силы, направленные в разумное русло, могли бы помочь решить большинство глобальных проблем современности.
Еще в начале ХХ века П.А.Кропоткин отмечал, что "силы, которые могли бы дать гармонию, благосостояние и новый расцвет свободной цивилизации, если бы они развивались свободно в обществе, раз попав в рамки государства, то есть организации специально развившей ради обогащения богатых и захвата всякого прогресса в пользу привилегированных классов, — эти самые силы делаются орудием угнетения, привилегий и беспрестанных войн".
Все эти войны ведутся уже не в защиту чести королей, как в средние века. Организаторами и вдохновителями современных войн являются руководители монополий, военно-промышленных комплексов и финансовых групп.
Войны ведутся за раздел мирового рынка между различными монополиями. Теми монополиями, которые, как убедительно показал Кропоткин в своей работе "Современная наука и анархия", были созданы при активном содействии государства.
Монополии в Англии начали создаваться уже в XVII в. И вскоре все возникающие новые отрасли промышленности были правительством обращены в монополии. В XVII в. английский парламент принял несколько законов, направленных против монополий, что, однако, нисколько не повлияло на их дальнейший рост, так как монополии при поддержке государства стали внедряться в колонии. А в конце XIX века они приняли участие в создании транснациональных монополий. "Если так создавались монополии в стране свободной торговли, то что же сказать о протекционистских странах, гле не только невозможна конкуренция иностранных товаров, но большие индустрии железа, выделки рельсов, сахара и т.д. всегда испытывают затруднение в приисках денег и постоянно субсидируются государством? Германия, Франция, Россия, Америка являются настоящими рассадниками монополий и синдикатов хозяев, покровительствуемых государством. И эти организации, очень многочисленные и часто очень могущественные, имеют возможность поднимать цены на свои товары в ужасающей пропорции.
Почти все минералы, металлы, сырой сахар, рафинад, спирт для промышленности и множество производств (гвозди, фаянсовые изделия, табак, очистка нефти и т.п.) — все это обращено в монополии, в артели или тресты, всегда благодаря вмешательству государства и часто под его покровительством" [8].
Таким образом, теоретик анархо-коммуниизма определил государство как паразитирующую организацию, живущую за счет общества, сковывающую его экономическую жизнь, организацию, созданную господствующими классами специально для эксплуатации народных масс, для создания различных привилегий и монополий в экономике в свою пользу.
Эти факты, а также многие другие обстоятельства приводили Кропоткина к выводу о необходимости ликвидации государства. С этих позиций он критиковал основателей современной политэкономии, которые, по его мнению, "также начинают с суровой критики государства, но кончают признанием его отправлений для поддержания монополии собственности, которой лучшим покровителем всегда было государство".
Еще более сильную критику Кропоткина вызывали планы марксистов и социал-реформистов провести национализацию средств производства пролетарским или буржуазным государством.
Кропоткин писал, что анархисты видят "в этом захвате общественного достояния буржуазным государством одно из самых больших препятствий, какие только можно воздвигнуть, чтобы помешать переходу этого достояния в руки трудящихся, производителей и потребителей" [9].
По мнению Кропоткина, подобная национализация только приведет к усилению позиций чиновничества, но никак не изменит социально-экономических основ государства. Она не сможет серьезно повлиять на структуру производства и потребление в стране. Поэтому, "если мы признаем, что для того, чтобы преобразовать формы потребления и производства, класс производителей должен преобразовать политические формы организации общества, то мы, следовательно, видим, насколько ложно вооружать современное буржуазное государство тою огромною силою, которую ему дает управление громадными экономическими монополиями — промышленными и торговыми, — не говоря уже о политических монополиях, которыми обладает государство".
Относительно планов марксистов, которые собирались сделать государство орудием освобождения от эксплуататоров, а государство диктатуры пролетариата представляли переходной стадией на пути к коммунизму, Кропоткин писал: "Коммунизм как учреждение экономическое может принять все формы начиная с полной свободы личности и кончая полным порабощением всех" [10].
Единственно возможной формой коммунизма в цивилизованном обществе, по его мнению, мог быть безначальный коммунизм, а все планы по созданию коммунистического или социалистического государства неизбежно обречены на провал из-за неспособности подобного государства к динамичному развитию в результате уничтожения в нем экономических и политических свобод.
В работе "Современная наука и анархия" Кропоткин предостерегал: "Мы утверждаем, что пока социалисты-государственники не оставят своего идеала социализации орудий труда в руках централизованного государства, неизбежным результатом их попыток в направлении государственного капитализма и социалистического государства будет провал их мечтаний и военная диктатура". Мы знаем, что Кропоткин не ошибся в оценках, однако в начале ХХ века он не мог себе представить, что подобный эксперимент будет проведен на его родине — в России.
Он не мог предположить, что склонный к анархизму русский народ откажется от экономической и политической свободы и будет воплощать в своей стране прожекты немецких теоретиков государственного коммунизма. Подчеркивая отличия между двумя теориями, Кропоткин писал: "Наш коммунизм не есть коммунизм фаланстера или коммунизм немецких теоретиков-государственников. Это коммунизм анархический, коммунизм без правительства, коммунизм свободных людей. Это синтез, т.е. соединение в одно двух целей, преследовавшихся во все времена: свободы экономической и свободы политической" [11].
Таким образом, Кропоткин отрицал возможность участия государства в экономическом и политическом переустройстве общества. По его мнению, государство, всегда и везде бывшее защитником привилегий господствующих классов и ограничителем свобод, будет тормозом на пути этого переустройства.
Опираясь на факты исторического развития, он утверждал, что каждый раз, когда в недрах нации зарождалась какая-нибудь новая хозяйственная форма общежития (например, замена рабства крепостным правом или крепостного права — наемным трудом), всегда в таких случаях приходилось вырабатывать "новую форму политического общежития". Поэтому, по его мнению, "экономическое освобождение произойдет только тогда, когда будут разбиты старые политические формы, нашедшие свое выражение в государстве" [12].
1. Kropotkin Р. The state: its historic role // Freedom. London, 1897. Vol.11, № 116-118. Kropotkine P. L'Etat: son rôle historique. [Paris,] 1897. 48 p.
2. Kropotkin Р. Mutual aid. A factor of evolution. London, 1902.
3. Кропоткин П.А. Современная наука и анархия // П.А.Кропоткин. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М.: Правда, 1990. C.398. (Курсив Кропоткина.)
4. Там же. C.418.
5. Там же. C.425.
6. Там же. C.434–435.
7. Там же. C.455.
8. Там же. C.497.
9. Там же. C.328. (Курсив Кропоткина.)
10. Там же. C.390.
11. Там же. C.329.
12. Там же. C.329–330.