ОТ ГЕОГРАФИИ К АНАРХИЗМУ

Когда в 1917 г. П.А.Кропоткин вернулся в Россию, его встретили исключительно как политического деятеля, рассчитывая даже на его участие в правительстве. И только двое приветствовали возвращение на родину выдающегося ученого-естественника. Географ и этнограф академик Д.Н.Анучин опубликовал в газете "Русские ведомости" статью к 75-летию Кропоткина, в которой подчеркивал, что за долгие годы эмиграции Петр Алексеевич не утратил интереса к естественным наукам. Другая статья появилась в журнале "Природа", и ее автор геолог В.А.Обручев сетовал, что Россия много потеряла, лишившись преждевременно своего выдающегося ученого из-за его переключения на социальные проблемы. Здесь ближе к истине оказался Д.Н.Анучин, поскольку П.А.Кропоткин всю свою жизнь, где бы он не был, продолжал заниматься науками о Земле.

Так и в последние годы жизни, поселившись в Дмитрове, несмотря на то, что его внимание в сильнейшей степени было привлечено к происходившим в стране историческим событиям, Кропоткин обращается и к географической тематике. Конечно, он не специально выбрал Дмитров в качестве места жительства, но для него, так много занимавшегося проблемой ледникового периода, явилось неожиданным подарком предложение поселиться в доме Д.М.Олсуфьева. Кропоткин оказался в окружении типичного послеледникового ландшафта, понятие о котором именно им введено в научную литературу. Состояние здоровья не позволило ему провести полевые исследования Клинско-Дмитровской моренной гряды, подобные тем, что почти на полвека ранее были блестяще выполнены в Скандинавии, но его деятельное участие в организации Дмитровского краеведческого музея и доклад, прочитанный на двух заседаниях Болотоведческой комиссии музея — заключительные штрихи к портрету Кропоткина-естествоиспытателя.

Доклад, представляющий собой рукопись объемом около 30 машинописных страниц, озаглавлен "Ледниковый и Озерный периоды: их признаки", и датирован 19 января 1919 г. По существу, это обобщённое изложение ряда прежних работ и в первую фундаментального труда "Исследования о ледниковом периоде" (1876) и работы "Dessication of Eurasia" ("Высыхание Евразии"). Доклад содержит лишь один новый момент: признававший прежде, что оледенение, захватившее север Европы около миллиона лет назад, не прерывалось, Кропоткин переходит на позиции полигляциализма, допуская возможность неоднократных оледенений, разделённых межледниковыми периодами продолжительностью десятки тысячелетий. Эта точка зрения "позднего Кропоткина" близка современным представлениям.

По-видимому, более глубокий анализ проблемы ледникового периода и последовавшего за ним Озёрного П.А.Кропоткин собирался дать в монографической работе под тем же названием, что и доклад, проект которой он составил тогда же, в начале 1919 г. Туда вошло бы объяснение причин оледенения, его размеров в Северном и Южном полушариях, описание следов деятельности исчезнувших ледников, рассмотрение физических свойств льда, определяющих движение ледников, а также проблема, которой не касается современная гляциология — вопрос о человеке послеледникового, Озёрного периода [1].

Мне представляется не случайным сам факт обращения П.А. Кропоткина к теме ледникового периода в то время, когда страну потрясала трагедия гражданской войны, и в атмосфере насилия и массового террора рождалось новое самодержавное государство, предсказанное Кропоткиным ещё более 30 лет назад в издававшейся им в Швейцарии газете "Le Révolte". Он писал тогда: "Всякая диктатура, даже самая лучшая, есть смерть революции" [2]. Так же, как не случайно и его обращение к теме нравственности и этики. Именно в тех условиях он считал необходимым напомнить об истоках общечеловеческих нравственных ценностей, которые он полагал природными, и о важнейшем с его точки зрения факторе эволюции общества - взаимной помощи, несомненно противопоставлявшимся им искусственно разжигавшейся классовой борьбе.

С достаточной степенью вероятности можно предположить, что Кропоткин видел некую аналогию происходившего в стране с величайшим природным катаклизмом — четвертичным оледенением, приведшим к изъятию на много тысячелетий из природных процессов огромных масс воды, а после ее высвобождения из "плена" — к появлению на берегах послеледниковых озер сообществ Homo sapiens. Думается, что эта аналогия обнаружена им давно. Во всяком случае, в "Записках революционера" он свидетельствует, что к решению посвятить свою жизнь делу освобождения общества от сковывающих его свободу властных структур самодержавия он пришел, когда "всматривался в холмы и озера Финляндии", в ее созданный оледенением ландшафт.

Рассматривая взаимную помощь как фактор эволюции всего живого на Земле, П.А.Кропоткин видел в ней проявление всеобщего закона взаимозависимости, взаимодействия, кооперации, поддерживающего гармонию Вселенной, которая "представляет собой известное приспособление, известную равнодействующую бесчисленных движений, слагающихся, заполняющих и уравновешивающих друг друга" [3].

Социальная концепция П.А.Кропоткина базируется, таким образом, на его географических, космогонических - вообще естественнонаучных представлениях. Его понимание анархии — не как хаоса, беспорядка, вседозволенности, буйства стихийных сил, а как истинного порядка, формирующегося естественно в результате самоорганизации общества. По существу, это — этическое учение, провозглашающее приоритет личности и равенства прав всех членов общества. "Принцип нравственности, — писал П.А.Кропоткин, — обнимает собою все учения моралистов. Но он содержит еще нечто большее. И это нечто есть уважение к личности. Провозглашая наш анархический нравственный принцип равенства, мы тем самым отказываемся присваивать себе право... ломать человеческую природу во имя какого бы то ни было нравственного идеала. Мы ни за кем не признаем этого права... Мы признаем полнейшую свободу личности. Мы хотим полноты и цельности ее существования, свободы развития всех ее способностей..." [4]

Эти слова звучат исключительно современно, как и многие другие высказывания выдающегося нашего соотечественника — естествоиспытателя, ученого-энциклопедиста, гуманиста.

Социологическая теория П.А.Кропоткина в сильной степени отражает своеобразие личности ее автора, гармоничной и глубоко гуманной по своей сути. В ней преобладало, пожалуй, художественное, эмоциональное над рациональным, рассудочным. В самом деле, впечатлительность и увлеченность, склонность к образному мышлению свойственны были ему с детства, и это заметно по его переписке с братом Александром и по некоторым страницам первой части "Записок революционера"; Подтверждение тому — в сибирском дневнике Петра Кропоткина, в его склонности к журналистике и художественному слову, в его любви к музыке и занятиям живописью.

Кропоткин был разносторонне одаренным человеком и поэтому смог достичь определенных успехов и в математике. В 1862 г. он писал брату о своем убеждении о "подчинении всех отраслей знаний положительно математическому анализу". Но знаменательно, что, пережив период серьезного увлечения математикой, он ее оставил, придя к выводу об ограниченности применения ее методов в естественных, а тем более в общественных науках.

За П.А.Кропоткиным прочно закрепилась оценка его как теоретика анархизма. И, конечно, это так — он автор концепции безгосударственного, безвластного общества, и то, что эта концепция выглядит незавершенной, не разработанной в деталях, отвечает его принципу, высказанному еще в самом первом революционном заявлении, в записке "Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?", предложенной в 1873 г. для обсуждения кружку "чайковцев". Вот что писал Кропоткин, только что вступивший на путь, приведший его меньше, чем через 10 лет в ряд лидеров мирового анархизма, именно в качестве его теоретика:

"Мы глубоко убеждены даже, что всякая попытка определить этот строй точнее есть бесплодная грата времени. И вот почему. Определить такой строй, при котором нет места абсолютно никакой несправедливости, значит забегать за многие тысячи лет вперёд. Такая работа уже потому бесплодна, что с уничтожением ныне существующих несправедливостей будет видоизменяться и самое понятие о справедливости, о добре и зле, о хорошем и дурном, о полезном и вредном. Поэтому ныне и не может существовать такого ума, который бы обнял все будущие нравственные понятия человечества... Следовательно, теоретически построить такой идеал, который осуществился бы хоть приблизительно, — невозможно" [5]. Тем более, можно добавить, и Кропоткин, несомненно, согласился бы с этим, невозможно заставить людей жить по этой теории.

Ангиэтатистская концепция П.А.Кропоткина долгое время однозначно рассматривалась как утопия, к тему же мелкобуржуазная. Последнее качество настойчиво приписывалось ей несмотря на то, что ее автор считал себя коммунистом (хотя и приставкой анархо-), и притом задолго до того, как коммунистической назвали свою партию российские социал-демократы (большевики). Собственно, как неоднократно подчеркивал В.И.Ленин, у большевиков с анархистами не было расхождений в представлениях о конечной цели — уничтожении государства. Но различными были подходы к этой цели. И это, очевидно, очень важно для понимания такого, казалось бы, парадоксального обстоятельства, что сейчас, в пору несомненного кризиса коммунистической идеи, интерес к идеям Кропоткина сохраняется и даже усиливается.

Говоря об общественно-политических и философских взглядах П.А.Кропоткина, обычно недооценивают сказанное им самим о том, как много дали ему "пять лет, проведенных в Сибири". Они не только стали для него, как он признает, "настоящей школой изучения общественной жизни и человеческого характера" [6], не только научили понимать "скрытые пружины общественной жизни". Они позволили ему заявить: "в Сибири я утратил всякую веру в государственную дисциплину: я был подготовлен к тому, чтобы сделаться анархистом" [7]. Но Кропоткин был одним из немногих крупных революционеров, включая и анархистов, кто не только начинал свою деятельность как естествоиспытатель, но и до конца жизни им оставался, не прерывая связи с естественными науками. Этот факт биографии, по-видимому, очень важен для понимания мировоззрения и общественно-политических взглядов П.А.

Юный Кропоткин был поражен богатством, разнообразием, мощью природы Сибири, и там он понял, что ее величайшая гармония основывается на бесчисленном множестве взаимосвязей, на единстве в разнообразии, на кооперации и взаимодействии бесконечно малых элементов, составляющих великое. Эти идеи восприняты им из работ А.Гумбольдта, которые он внимательно изучал, готовясь к своим путешествиям. По-видимому, его привлекли подобные же идеи из философии буддизма; с ней он мог познакомиться, посещая бурятские дацаны в Забайкалье. Кропоткин обнаружил, что в отношениях между людьми присутствуют те же принципы, только они не всегда находят воплощение в реальной жизни. Вот что он писал в своих мемуарах:

"Годы, которые я провел в Сибири, научили меня многому, чему я вряд ли мог бы научиться в другом месте. Я быстро понял, что для народа решительно невозможно сделать ничего полезного при помощи административной машины... Воспитанный в помещичьей семье, я, как все молодые люди моего времени, вступил в жизнь с искренним убеждением в том, что нужно командовать, приказывать, распекать, наказывать и тому подобное. Но как только мне пришлось выполнять ответственные предприятия и входить для этого в сношения с людьми..., я понял разницу между действием на принципах дисциплины или же на началах взаимного понимания. Дисциплина хороша на военных парадах, но ничего не стоит в действительной жизни, там, где результат может быть достигнут лишь сильным напряжением воли всех, направленной к общей цели... В серьезных делах командованием и дисциплиной немного достигнешь... Хорошо было бы, если бы все господа, строящие планы государственной дисциплины... прошли бы школу действительной жизни. Тогда меньше было бы проектов постройки будущего общества по-военному — пирамидальному — образцу" [8].

Здесь вроде бы совсем не говорится о природе, но в тех же "Записках революционера" содержится такое обобщение: "... Я мало-помалу пришел к заключению, что анархизм — нечто большее, чем простой способ действия или чем идеал свободного общества. Он представляет собою, кроме того, философию как природы, так и общества, которая должна быть развита совершенно другим путем, чем метафизическим или диалектическим методом, применявшимся в былое время к наукам о человеке. Я видел, что анархизм должен быть построен теми же методами, которые применяются в естественных науках..." [9]

Однако жизненный путь Кропоткина совсем не похож на судьбу; ученого, методически разрабатывающего и последовательно отстаивающего свою систему. Аристократ становится революционером, ученый-географ попадает в тюрьму, а в дальнейшем предводитель анархистов и отрицатель государства читает лекции о русской литературе, публикует обзоры достижений, мировой науки, исследует проблемы взаимодействия организмов со средой, наследственности и факторов эволюции, а вернувшись на родину, охваченную революцией, в которую верил сорок лет, уклоняется от руководящей в ней роли и призывает к классовому миру, осуждаемый за это своими учениками и последователями.

Две оценки его личности: "Человек, полный мысли и огня" (В.И.Ленин) [10] и "Человек, с душой прекрасного белого Христа, который, кажется, грядет из России" (Оскар Уайльд) [11]. Их можно счесть противоположными.

Кропоткин считал революцию необходимой, но, во-первых, не противопоставлял эволюции, считая лишь неизбежным этапом ее ускорения; во-вторых, был убежден, что революция не должна совершаться в интересах одного класса, а только всего общества и оправдана тогда, когда приносит освобождение людям, а не новое порабощение.

П.А.Кропоткин высказывался против эксплуатации и частной собственности. Но в то же время он категорически отрицал возможность построения социализма при господстве государственной ("общенародной") собственности и пирамидальной системы власти. В этих условиях произойдет многократное усиление эксплуатации трудящихся. По его представлениям о справедливости, средства производства и результаты труда должны принадлежать трудовым коллективам. При этом наиболее эффективным он считал сравнительно мелкое производство, в котором производителю легче проявить свое творческое отношение к груду, в особенности, в крестьянском труде, который должен оставаться индивидуальным. Еще в начале 80-х гг. прошлого века в издававшейся им в Женеве газете "Le Révolté" ("Бунтовщик") Кропоткин выступал против того, чтобы "выгонять из участков крестьян, обрабатывающих землю своим трудом..." [12]

Противоречащим приверженности П.А. социалистическим идеям ожег показаться его положительное отношение к международным объединениям железнодорожных компаний и тенденции к разукрупнения фермерских хозяйств в США, к федеративному строю в США и Канаде. Но Кропоткин обнаруживал во всем этом процесс ослабления монопольной власти государства.

Он безусловно поддерживал кооперативный путь к социализму, о чем говорил с Лениным в мае 1919 г., когда советское правительство скорее негативно относилось к развитию кооперативного движения, видя в нем некое прибежище "классово чуждых элементов". Он также выражал надежду, что Советы могут стать подлинными органами самоуправления народа. Но о горечью отмечал, но власть переходит в руки партийных комитетов и карательных органов, что создается система нового государства, которое, как бы оно не называлось, не может не быть антинародным; его цель — подавлять народную инициативу, права и свободы каждой личности. Понимая все это, он все же не требовал, как ему иногда приписывают, немедленной ликвидации государства и оставался лояльным к первому советскому правительству, хотя и резко критиковал его.

П.А.Кропоткин был убежден в невозможности заранее точно во всех деталях определить ход будущей эволюции общества. Жизнь сломает любую умозрительную схему, — об этом он говорил еще в 1873 г. в составленной им программе "кружка чайковцев". А в социальных преобразованиях, — писал он лет через тридцать, — главное — в том, какие общественные нормы лучше обеспечивают в данном обществе и, следовательно, в человечестве вообще, наибольшую сумму счастья, а потому и наибольшую сумму жизненности?" [13]

"Довольство" и счастье людей - вот цель, а не утверждение любой ценой, даже путем насилия, того, или иного общественного строя. Свобода личности - самое важное для Кропоткина: "Мы ищем прогресса в наиболее полном освобождении личности, в самом широком развитии инициативы личности и общества и в то же время, - в ограничении отправлений государства, а не в расширении их... Мы представляем себе дальнейшее развитие как движение ...к развитию насколько возможно широкому элементов соглашения, взаимного договора и в то же время взаимной независимости всех групп, которые возникают для определенной цели и покроют своими союзами все общество. Вместе с этим мы представляем себе строение общества, как нечто никогда не принимающее окончательной формы, но всегда полное жизни и потому меняющее свою форму сообразно потребностям каждого момента" [14]. Такое общество в понимании П.А.Кропоткина и могло называться коммунистическим, а вернее просто гармоничным.

Для Кропоткина его анархокоммунизм был не конечной точкой исторического процесса, как для марксистов, а самой начальной, поскольку стремление к ненасилию, безвластию, взаимопомощи и солидарности считал он естественным, присущим человеку от природы, и обнаруживал постоянное присутствие анархической тенденции во всех без исключения революциях и народных движениях, включая античные времена. Проблема коммунизма в значительной степени рассматривается им в этической, нравственной плоскости и исток ее он видит не в абстрактной теории гениального экономиста, а в самой естественным образом сложившейся природе человека. Поэтому Кропоткин не ставит вопрос о переделке человека в некоего "нового", пригодного для жизни в коммунизме. Коммунизм как бы всегда присутствует внутри человека, в нормальных естественных взаимоотношениях его с другими. И это напоминает известную формулу Л.Н.Толстого: "... царство божие внутри нас". Не случайно толстовец В.Г.Чертков говорил, что Кропоткин был "чистейшей воды идеалист". Кропоткина упрекали в идеализации человека, в наивном доверии к нему, в невнимании к "отрицательным" свойствам его природы, которые-де мешают его вхождению в "храм коммунизма" и от которых, следовательно, ему прежде предстоит избавиться. Кропоткин не верил в изначальную "двойственность" человеческой натуры, признавая лишь возможность ее искажений, причем тем более сильных, чем меньше у личности и общества свободы. Максимальное освобождение личности он считал непременным условием ее перехода на высший нравственный уровень. И все общество, по Кропоткину, может быть свободным только в том случае, если каждый свободен от принуждения. Оппоненты Кропоткина сомневались, возможно ли такое общество всеобщей свободы: ведь свобода одного будет мешать свободе другого и наоборот. Кропоткин же утверждал, что свобода является "лучшим средством против тех неудобств, что проистекают от свободы" [15]. Он был убежден, что в по-настоящему свободном человеке пробудятся лучшие его качества, присущие ему искони, данные ему природой.

Этическая система Кропоткина, которую он строил, по существу, всю жизнь, призвана была обосновать его необычайное доверие к человеку. "Этика" - последняя работа Петра Алексеевича, над которой он трудился, живя в Дмитрове, и которая осталась незаконченной. В основу этической системы Кропоткин положил теорию взаимопомощи, представляющую собой одну из главных ценностей кропоткинского научного наследства и сегодня. Характерно, что в Нобелевской речи А.Д.Сахарова (1975), родившегося по случайному совпадению в год смерти Кропоткина, говорится: "Тысячелетия назад человеческие племена проходили суровый отбор на выживаемость; и в этой борьбе было важно не только уметь владеть дубинкой, но и способность к разуму, к сохранению традиций к альтруистической взаимопомощи членов племени. Сегодня всё человечество в целом держит подобный же экзамен" [16].

Для Кропоткина всегда существовал приоритет общечеловеческих ценностей. Общество, к которому стремился Кропоткин, он представлял себе как "множество союзов, объединенных между собой для всех целей, требующих объединения..." И оно "отнюдь не будет закристаллизовано в какую-нибудь неподвижную форму: оно будет, напротив, непрерывно изменять свой вид, потому что оно будет живой, развивающейся организм..." [17] А это как раз то общество, о котором говорил в своей Нобелевской речи А.Д.Сахаров: "Гибкое, плюралистическое и терпимое общество, воплощающее в себе дух поиска, обсуждения свободного, недогматического использования достижений всех социальных систем, лучшее, более доброе общество, лучший мировой порядок" [18]. Дух поиска, многообразие, взаимодействие, соглашение - это те принципы, на которых должно базироваться гармоничное общество в представлениях и Кропоткина, сформировавшихся у него на основе естественнонаучного, по существу, географического, миропонимания.

П.А.Кропоткин рассматривал географию как науку мировоззренческую. В статье "Какой должна быть география?" (1985) он приближается к пониманию ее как науки о пространственном размещении всех материальных объектов Вселенной, и макро- и микромира. Она соприкасается со многими науками и за ней "остается охват проблемы в целом и составление единой живой картины из многих отдельных элементов, выявление ее как гармоничного целого. При этом псе части должны бить следствием нескольких общих принципов и скрепляться своими взаимосвязями" [19].

Сеть этих пространственных природных взаимосвязей естественным образом переходит в человеческое общество, поскольку, по убеждению Кропоткина, человек, порожденный Природой, связан с нею не только материально, физически, биологически, но и духовно. Ведь нравственность и этика, согласие Кропоткину, имеют природное происхождение. Возражая социал-дарвинисту Т.Хаксли в лекции "Справедливость и нравственность" (1888), П.А.Кропоткин утверждал, что "нравственное начало в человеке есть ничто иное, как дальнейшее развитие инстинкта общительности, свойственного почти всем живым существам и наблюдаемого во всей живой природе" [20]. В 1907 г. он писал: "В нас говорит эволюция всего животного мира... Наше нравственное чувство — природная способность, совершенно такая же, как чувство осязания или обоняния" [21]. Через 82 года примерно в тех же словах американский биолог М.Рьюз обосновывает идеологию нового научного направления — эволюционной этики: "...моральные нормы суть такие же части нашей биологии, как руки, глаза, зубы и все остальное... Людям от природы присуще этическое поведение". Эволюционная этика исходит из того, что "фактический успех в борьбе за существование зачастую достигается больше средствами сотрудничества и морали, чем агрессивностью..." [22]

Таким образом, наиболее живучими и конструктивными оказались те идеи П.А.Кропоткина, которые рождались в русле поиска генетических связей социального с природным, на основе глубокого понимания им самого существа гармонии Природы, достигнутого в результате его многолетних занятий географией и биологией, начавшихся первопроходническими сибирскими экспедициями.

Примечания

1. ЦГАОР, ф. 1129, оп.1.

2. Кропоткин П.А. Речи революционера. М. 1906. Вып. 1. С. 29.

3. Кропоткин П.А. Современная наука и анархия. Пб.; М.: Голос труда, 1920. С.3.

4. Кропоткин П.А. Этика. М.; Политиздат, 1991. С.307.

5. Кропоткин П.А. Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя? //Утопический социализм в России. М., 1985. С.489.

6. Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Мысль, 1990. С.198.

7. Там же. С.382.

8. Там же. С.159.

9. Там же. С.198.

10. Бонч-Бруевич В.Д. Воспоминания о В.И.Ленине. М., 1969. С.447.

11. Wilde O. De profundis. London, 1908. P. 130–131.

12. Кропоткин П.А. Речи бунтовщика. Пб.; М.: Голос труда, 1921. С.386.

13. Кропоткин П.А. Современная наука и анархия. Пб.; М.: Голос труда, 1921. С.44.

14. Там же. С. 103.

15. Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Мысль, 1990. С.103.

16. Сахаров А.Д. Мир, прогресс, права человека. Нобелевская лекция // Октябрь. 1990. № 1. С. 14–15.

17. Кропоткин П.А. Записки революционера. М.: Мысль, 1990. С.381.

18. Сахаров А.Д. Указ. соч. С.14.

19. Цит. по: Маркин В.А. Петр Алексеевич Кропоткин. М.: Наука, 1985. С. 173–174.

20. Кропоткин П.А. Нравственные начала анархизма. Лондон, 1907, с. 36.

21. Кропоткин П.А. Хлеб и Воля. Лондон, 1907, с.28.

22. Рьюз М. Эволюционная этика: здоровая перспектива или окончательное одряхление? //Вопросы философии. 1989. № 8. С.36, 40.