В.А. Зубачевский
Из истории становления Версальской системы:
Дипломатическая борьба вокруг проблемы выхода Польши к морю накануне и в период работы Парижской мирной конференции
Советское славяноведение. 1989. № 6. С. 3–13.

Пониманию сегодняшних европейских реальностей помогает изучение исторического опыта становления Версальской системы. Как известно, версальские «миротворцы» объективно немало сделали для того, чтобы создать в послевоенной Европе очаги новых конфликтов, которые со временем превратили ее из послевоенной в предвоенную. Наглядным тому примером явился их подход к решению проблемы выхода Польши к морю.

На ее значимость для судеб будущего польского государства указывал еще Ф. Энгельс, отметивший, что подлинная независимость Польши невозможна без ее прямого и широкого выхода к Балтийскому морю [1, с. 353]. Поэтому большой интерес представляет история дипломатической борьбы вокруг вопроса о выходе Польши к морю между западными державами, Германией и Польшей в период от Компьенского перемирия до подписания Версальского мирного договора. В силу научной важности и актуальности данная проблема уже привлекала внимание советских [2] и зарубежных историков [3], но предметом специального исследования в советской исторической литературе она не являлась.

Прусский натиск на западные польские земли имеет многовековую историю. В результате первого раздела Польши Пруссия получила Восточное (Гданьское) Поморье (далее в тексте — Поморье), переименованное прусскими властями в провинцию Западная Пруссия. По второму разделу Польши Пруссия получила главный город Поморья — Гданьск (Данциг). «Прусские дворяне…, — писал Ф. Энгельс, — пришли с явным намерением при поддержке правительства… германизировать» западные польские земли [1, с. 343]. Это стремление прусских властей в значительной мере объяснялось тем, что Западная Пруссия, по словам лидера крупнейшей партии польских капиталистов и помещиков — Национальной демократии (эндеции) — Р. Дмовского, «образует как бы мост, соединяющий Восточную Пруссию с … Брандербургией» [4].

В первую очередь, прусские власти подорвали экономические позиции польского населения, превратив Западную Пруссию в поставщика сельскохозяйственного сырья и рынок сбыта для немецких промышленных товаров. Они вели и политику прямого вытеснения поляков из провинции с помощью чрезвычайных законов и репрессий. Для занижения численности польского населения фальсифицировалась официальная статистика. При проведении переписей коренные жители Поморья — кашубы — не причислялись к польскому населению. Немецкая пропаганда рассматривала кашубов как самостоятельную ветвь западных славян, говорящих не на диалекте польского языка, а на близком к древнерусской речи кашубском языке, и на основании этого утверждала, что «кашубы и поляки понимают друг друга как чехи и сербы» [5].

Однако, несмотря на статистические фальсификации, Познанщина и Западная Пруссия «в настоящее время … являются более польскими, чем они были полвека тому назад», — писал в 1919 г. видный деятель польского и международного рабочего движения Ю. Мархлевский [6, с. 14]. Даже по переписи 1910 г. количество говорящих на польском языке составляло 56,5% населения Западной Пруссии [7]. Провал политики германизации Поморья объяснялся как сопротивлением местного польского населения, так и более высоким естественным его приростом по сравнению с немецким, массовой реэмиграцией малоземельных крестьян-немцев в промышленные районы Германии и устремлявшейся туда же в поисках более выгодного приложения капиталов местной немецкой буржуазии [8].

С началом первой мировой войны польская буржуазия во всех трех частях Польши стала поддерживать те или иные империалистические группировки и державы. За странами Антанты шли эндеция, а также опиравшаяся главным образом на мелкую буржуазию и отсталые слои рабочего класса христианская демократия (хадеция) и ряд менее значительных, примыкавших к эндекам и хадекам политических партий. В 1917 г. они образовали Польский национальный комитет (ПНК), находившийся в Париже в качестве признанной западными державами «официальной польской организации», имевшей влияние на буржуазию западных польских земель. Сторонниками ориентации на центральные державы были буржуазные и мелкобуржуазные партии Галиции, некоторые мелкобуржуазные и социал-реформистские партии Королевства Польского. Их позиции выражали формально «беспартийные» Ю. Пилсудский и его ближайшие сторонники, возглавлявшие польские легионы, воевавшие на стороне центральных держав. Ни одна из этих партийных группировок не выдвигала идеи восстановления независимого польского государства, ограничивая свои цели надеждой на более или менее широкую автономию польских земель, которую им предоставит победивший империалистический блок [9, с. 224, 233–236].

В германских правящих кругах шла полемика о возможности создания некоего буферного «государства» из части Королевства Польского. Пограничную же с Германией зону предполагалось освободить от поляков и заселить немецкими колонистами, что гарантировало сохранение западных польских земель в составе Пруссии. Подобные идеи, по словам западногерманского историка И. Гейсса, предвосхищали «фантастические мечты Гиммлера об империи СС на германизированном востоке» [10].

Не приходилось ожидать обретения национальной независимости Польши и в случае победы держав Антанты. Западные державы, пока у них сохранялась надежда на активное участие России в мировой войне на их стороне, занимали в польском вопросе осторожную и выжидательную позицию.

Первая мировая война не могла стать решающим фактором ни в постановке вопроса о действительном восстановлении польского государства, ни тем более в его практическом осуществлении. Возможность восстановления независимой Польши создала лишь Великая Октябрьская социалистическая революция. Уже в первые дни советской власти было провозглашено право польского народа на самоопределение, а декрет Совнаркома от 29 августа 1918 г. «бесповоротно» отменил «все договоры и акты, касающиеся разделов Польши» [11, т. I, с. 418–419].

В создавшейся обстановке западные державы не могли изменить своей позиции в польском вопросе. После Октябрьской революции, пишет американский историк Г.Г. Фишер, дипломаты Антанты стали относиться к Польше как «к замене России на Востоке и как к барьеру против большевизма (цит. по: [9, с. 270]). 5 января 1918 г. английский премьер-министр Д. Ллойд Джордж заявил о необходимости «создания независимой Польши» [12]. 8 января президент США В. Вильсон изложил в форме послания к конгрессу «14 пунктов» своей «программы мира». В 13 пункте он также высказался за создание «независимого польского государства», которому «должен быть обеспечен свободный и надежный доступ к морю» [13, с. 109]. Вильсон допускал исключение из состава Польши германизированной части западных польских земель и лишение ее суверенных прав на польское побережье Балтийского моря.

Известно, что Германия рассматривала Западную Пруссию как одну из главных баз агрессии на востоке. Англия и США не хотели отнимать у нее эту базу, но не собирались и целиком оставлять ее в руках германского империализма. Они намеревались в той или иной форме установить свой контроль над Данцигом и нижним течением Вислы.

Понятие «свободный доступ Польши к морю» толковалось в зависимости от военно-политической обстановки и вытекавших из нее конкретных задач, стоявших перед союзниками. Летом — осенью 1918 г. союзное командование переоценивало возможности сопротивления германской армии и рассчитывало закончить войну лишь в 1919 г., что нашло отражение в Версальской декларации Антанты от 3 июня 1918 г. и меморандуме юрисконсульта госдепартамента США Д. X. Миллера от 31 июля 1918 г. [14, S. 263—264]. Исходя из этого, Вильсон 13 сентября в беседе с председателем ПИК Дмовским высказался за то, чтобы выход Польши к морю был осуществлен путем «нейтрализации нижнего течения Вислы и создания вольного порта в Гданьске», т.е. «доступ к морю» понимался как обеспечение польской внешней торговли через демилитаризованный Данциг. Вскоре, однако, Дмовский узнал, что США даже не намерены затрагивать на предстоящей мирной конференции вопрос о возвращении Польше захваченных Пруссией западных польских земель [15, S. 333, 334]. Тем не менее Дмовский в меморандуме Вильсону от 8 октября 1918 г. настаивал на воссоединении Поморья (за исключением части полностью германизированных округов) и Гданьска с Польшей, приводя соответствующие аргументы [15, S. 509—510]. В ходе дискуссии 10–16 октября ПНК сформулировал две территориальных польских программы: «внутреннюю» (исходившую из того, что в Польше должно проживать не менее 60% поляков) и «внешнюю» (предусматривавшую восстановление Польши в границах 1772 г.). Последняя рассматривалась как исходный пункт в переговорах с Антантой, что нашло отражение в заявлении ПНК от 29 октября французскому правительству (оставшемся без ответа) об оккупации польскими и французскими войсками Поморья, когда встанет вопрос об эвакуации немецких войск с территории Польши [16, s. 108–109].

В обстановке, когда становилась очевидной неизбежность военного поражения Германии, ее правящие круги пытались маневрировать, соглашаясь принять за основу будущего мира предложения американского президента, предлагая, однако, к ним выгодные для Германии поправки. В связи с этим вопрос о создании независимой Польши и ее будущих границах стал 23–25 октября предметом обсуждения в рейхстаге. 24 октября, выступая перед его депутатами, статс-секретарь МИД В. Зольф заявил: «Свободный,безопасный выход к Балтийскому морю (Польши. — В.З.) не в смысле международного правового соглашения, а в смысле захвата чужой земли, противоречит праву народов на самоопределение, выдвинутому президентом Вильсоном» [17, S. 319]. Лидер хадеции и руководитель польской фракции в рейхстаге депутат В. Корфантый, напротив, заявил, что предоставление будущей независимой Польше «собственного морского побережья» в Западной Пруссии соответствует 13 пункту предложений Вильсона [17, S. 314]. Несмотря на то, что основные политические партии Германии продемонстрировали единство взглядов по проблеме выхода Польши к морю, основную роль в ее решении играли не немецкие политики, и не польские, а западные империалистические державы, позиция которых ко времени окончания войны определялась двумя основными факторами: во-первых, их антисоветизмом, стремлением найти наилучший баланс сил в Восточной Европе, обеспечивающий прочность «санитарного кордона» вокруг Советской России; во-вторых, их противоречиями в вопросе о гегемонии той или иной державы в послевоенной Европе. «Французам нужна сильная Польша… Англия же, исходя из своего географического положения, стремится к другому — … к ослаблению Польши, чтобы между Францией и Германией было равновесие», — отмечал В.И. Ленин [18]. Англо-французские противоречия открыто проявились уже при обсуждении условий перемирия с Германией в начале ноября 1918 г. Франция предлагала отвести германские войска к границе 1772 г. с тем, чтобы к Польше отошел и Данциг, но Англия (при поддержке США) настояла на отводе их к границе на 1 августа 1914 г. [2, с. 46–47]. Используя эти противоречия, германская комиссия по перемирию «Waffenstillstandkomission» — «Вако») пыталась повлиять на формулировку 16 статьи условий перемирия, которые изложил главнокомандующий войсками Антанты маршал Фош: союзники будут иметь свободный доступ на территории, освобождаемые немцами на восточных границах, либо через Данциг, либо через Вислу [13, с. 196]. «Вако», стремясь сохранить целостность рейха и не допустить союзные войска на его восточные границы, предложила западным державам «свободный транзит… через бывшие русские области» [19, Bd. I, S. 38–41], но статья вошла в условия Компьенского перемирия в формулировке Фоша, так как Англия и США были заинтересованы в свободном доступе в Польшу.

После провозглашения 11 ноября 1918 г. независимого польского государства созданные германскими оккупационными властями марионеточные органы власти 14 ноября передали власть опиравшемуся на польские легионы Пилсудскому в надежде, что тот сумеет сбить нараставший в стране революционный подъем. Переговоры Пилсудского и его сторонников с эндеками о создании коалиционного правительства потерпели неудачу, поскольку каждая из группировок стремилась играть в нем руководящую роль. 18 ноября по поручению Пилсудского один из лидеров правого крыла ППС Е. Морачевский сформировал правительство из представителей мелкобуржуазных партий. Сам Пилсудский, провозглашенный «начальником государства», получил диктаторские полномочия. К этому времени относится оформление группировки Пилсудского (пилсудчиков), пестрой по своим воззрениям и классовой принадлежности, которая включила в себя представителей как мелкобуржуазных партий, так и буржуазно-помещичьих группировок, имевших земли, торговые и промышленные предприятия на восточных окраинах бывшей Речи Посполитой. Поддержка ими Пилсудского объяснялась тем, что «начальник государства» главной внешнеполитической задачей считал распространение господства буржуазно-помещичьей Польши как можно дальше на восток [20]. В то же время пилсудчики недооценивали германскую опасность, признавая часть западных польских земель «старыми немецкими колониями».

Эндеки, в отличие от пилсудчиков, более четко понимали необходимость для экономического развития и обеспечения национальных интересов Польши включение в ее состав западных земель с выходом к морю. Но они также вынашивали аннексионистские замыслы на востоке, что предопределило слабость их позиции в вопросе западных польских границ.

ПНК хотел до начала мирной конференции укрепить свои позиции в Поморье, переправив в Польшу через Данциг польские дивизии под командованием генерала Галлера, сформированные комитетом на территории Франции. Высадка польских войск в Данциге была равнозначна его воссоединению с Польшей, о чем свидетельствуют протоколы заседания ПНК 11 декабря 1918 г. и секретная резолюция о подготовке к взятию власти в Данциге, принятая 25 декабря 1918 г. на конференции данцигских поляков [21, с. 35].

Для облегчения высадки польских войск Дмовский под предлогом обеспечения доставки продовольствия в Польшу предложил 30 декабря министру иностранных дел Франции С. Пишону оккупировать железную дорогу Гданьск—Торунь силами союзников [11, т. 2, с. 45]. 11 января 1919 г. маршал Фош в служебной записке поддержал этот план, признав необходимым перед высадкой дивизий Галлера в Данциге занять данцигский порт и коммуникации, соединяющие Данциг и Торунь, союзническими войсками [14, s. 38; 22, s. 249].

Позиция Верховного командования союзнических войск объяснялась тем, что высадка англо-французских войск в черноморских портах не дала желаемых результатов и западные державы предполагали перебросить армию Галлера через Данциг в целях ее скорейшего включения в борьбу с Советской Россией. Использование для этой цели германских войск представлялось в то время сомнительным.

Но решение вопроса о транспортировке польских войск через Данциг затянулось из-за борьбы эндеков и пилсудчиков за власть. Варшавское правительство отмежевывалось от планов ПНК в отношении Данцига. В конце декабря 1918 г. Морачевский заявил английским и американским журналистам, что образования «нейтральной гданьской республики достаточно» для решения проблемы выхода Польши к морю через Поморье [23]. Подобные заявления не означали отказа варшавских властей от планов перевозки «галлерчиков» в Польшу. Еще 16 ноября 1918 г. Пилсудский обратился к Вильсону и Фошу с просьбой прислать в Польшу для «обороны от большевиков» дивизии Галлера, на основе которых он собирался под своим руководством формировать вооруженные силы страны. В ответ на обращение Пилсудского ПНК в ноте МИД Франции заявил, что, добиваясь осуществления одобренного Фошем плана переправки армии Галлера через Данциг в Польшу, комитет «не принимал во внимание возможность ее передачи под командование Пилсудского». Поэтому ПНК «не видит возможности отправления армии в страну до выявления там политической ситуации» [24].

Западные державы, заинтересованные в создании в Польше сильного буржуазного правительства, способного подавить революционное движение внутри страны и развернуть наступление против Советской России, оказали давление на эндеков и пилсудчиков, заставив их прийти к соглашению. 16 января 1919 г. было создано буржуазное коалиционное правительство во главе с бывшим представителем ПНК в США И. Падеревским (получившим также пост министра иностранных дел), а в состав ПНК включено несколько пилсудчиков. Польскую делегацию на открывшейся 18 января мирной конференции возглавил Дмовский. Этот компромисс имел, можно сказать, роковое значение для всей истории послеверсальской Польши, поскольку реальная власть в стране осталась за пилсудчиками, озабоченными восстановлением великодержавного польского государства за счет Украины и Белоруссии и не склонными «ссориться» с Германией из-за западных польских земель [2, с. 48, 49].

После образования правительства Падеревского ПНК дал согласие на отъезд «галлерчиков» через Данциг в Польшу, но решение этого вопроса целиком взяли в свои руки союзники.

На заседаниях 21–22 января «Совет десяти» мирной конференции в принципе одобрил предложение Фоша об отправке польских дивизий через Данциг, но конкретный срок их отъезда не указал. Этот вопрос был передан на изучение межсоюзнической комиссии под председательством французского дипломата Ж. Нуланса, в начале февраля прибывшей в Варшаву, и союзническому транспортно-морскому совету в Лондоне. Обсуждение данной проблемы в «Совете десяти» подтвердило углублявшиеся между западными державами противоречия в «польском вопросе». Франция рассчитывала, что прибытие в Польшу дивизий Галлера усилит влияние ПНК в стране. Англия же затягивала сроки отправки польских войск, чтобы Пилсудский до их прибытия мог упрочить свои позиции в противовес профранцузски настроенному ПНК [14, s. 39–44; 25; 26]. На проходившем 24–25 февраля заседании «Совета десяти» союзники вновь не смогли прийти к единому мнению по вопросу об армии Галлера и обратились к межсоюзнической комиссии в Варшаве с запросом об имеющихся возможностях для высадки «галлерчиков» в Данциге и их последующей перевозке в Торунь [14, s. 60–68, 273–277].

Эти противоречия между союзниками пыталась использовать Германия. Председатель «Вако» генерал Гаммерштейн в ноте от 27 февраля председателю межсоюзнической комиссии по перемирию в Спа генералу Нюдану обратил внимание комиссии на опасность восстания в случае высадки войск Галлера «польского меньшинства, поддающегося большевистской или националистической агитации» [14, s. 277].

По настоянию Франции на Германию было оказано давление: 5 марта союзники потребовали дать согласие на высадку армии Галлера в Данциге, перечислив необходимые для этого немецкие гарантии. Гаммерштейн в нотах Нюдану от 7 и 8 марта предлагал высадить польские войска дли «быстрого их использования против большевиков» в Либаве или в Кенигсберге и Мемеле [19, Bd. II, S.336–340]. Нуланс в телеграммах генеральному секретариату мирной конференции от 12, 14, 17 марта требовал не давать согласия на другие порты. Для воздействия на Германию даже предлагалась демонстрация союзных военно-морских сил вблизи Данцига [14, s. 281–284].

Возникла напряженная обстановка. В ноте от 10 марта комиссия в Спа отклонила германские предложения и потребовала ускорить подготовку приема армии Галлера в Данциге. «Вако» настаивала на предложенном ею варианте. В свою очередь Нюдан 26 марта от имени Фоша пригрозил Германии «разрывом перемирия». В ответе от 28 марта германское правительство мотивировало свою позицию следующими аргументами: во-первых, в условиях перемирия речь шла, дескать, лишь о свободном транзите через Данциг союзных войск, но не польских, которые таковыми не являются; во-вторых, высадка приведет к «кровавой борьбе» в Поморье; в-третьих, будет ослаблен «германский восточный фронт против русского большевизма», которому откроется «свободный путь в Западную Пруссию и Польшу», может начаться гражданская война и в самой Германии. Надо отметить, что эти аргументы оказали свое влияние на Антанту. В новых нотах от 28 и 30 марта Нюдан сообщал о согласии Фоша начать переговоры о путях перевозки армии Галлера. 3 апреля в Спа состоялись переговоры на эту тему между Фошем и представителем Германии, министром без портфеля М. Эрцбергером. 4 апреля был подписан «Протокол о транспортировке войск Галлера в Польшу» по железным дорогам Германии. Соглашение в Спа практически означало отказ союзников от плана высадки «галлерчиков» в Данциге [19, Bd. II, S. 341–364].

Отказу от этого плана способствовало изменение международной обстановки в Европе. Во-первых, оживились надежды на то, что большевизм удастся победить силами внутренней контрреволюции в России: первоначальные успехи начавшегося 6 марта наступления Колчака внушали оптимизм западным политикам. Во-вторых, в связи с дальнейшим подъемом революционного движения в Центральной Европе (образование 21 марта Венгерской Советской республики, а 7 апреля — Советской республики в Баварии) западные державы стремились стабилизировать положение веймарского правительства. Неуступчивость германской стороны объяснялась тем, что там чувствовали склонность Антанты к компромиссному решению. Например, первый генерал-квартирмейстер германской армии Грёнер в письме жене от 25 марта писал: «Захват власти Бела Куном в Венгрии должен усилить … готовность (западных держав.— В.З.) к компромиссу» (цит. по: [27, S. 459]). Несомненно, изменению позиции Антанты способствовала и немецкая угроза, что в случае высадки «галлерчиков» в Данциге Германия отзовет свои войска с восточного фронта для защиты города и откроет дорогу «большевикам» [16, s. 202].

Согласие Фоша в конце марта начать с «Вако» переговоры о путях перевозки армии Галлера германское правительство расценило как «несомненный немецкий успех», дающий надежды на сохранение Данцига в составе Германии. Вместе с тем позднее высказывались опасения, что поляки начнут наступление на Данциг со стороны суши, так как, по мнению Тренера, «армия Галлера сдвинула расстановку сил не в нашу пользу» [28, S. 129, 215]. Эти опасения оказались напрасными, поскольку «галлерчики», в середине апреля начавшие прибывать по германским железным дорогам в Польшу, были брошены польским правительством на захват Восточной Галиции (Западной Украины), что опять же имело целью не допустить там установления власти Советов. Обеспечение польских национальных интересов в Поморье было принесено в жертву борьбе с «большевизмом».

Тем не менее в Польше «обеспокоенная общественность» требовала разъяснений. В связи с подписанием протокола в Спа Пишон, отвечая на вопросы корреспондента газеты «Kurjer Warszawski», заявил, что в Спа шел «спор не о Данциге», а о «чисто военной комбинации», в которой главным доводом была «скорейшая перевозка армии Галлера в Польшу»; предшествующая же дипломатическая дуэль якобы велась по соображениям престижа Антанты. Объяснение было явно неудовлетворительным. Подкомиссия межсоюзнической миссии в Польше писала 15 апреля об отношении поляков к протоколу: «…общественное мнение … видит в нем исключительно бесспорный успех Германии… оно обвиняет свое правительство, положение которого… стало гораздо труднее» [14, s. 313, 315–316, 323].

Проблема перевозки польских войск через Данциг была неразрывно связана с вопросом будущей принадлежности этого города и всей Западной Пруссии, вокруг которого на Парижской мирной конференции разгорелась ожесточенная дискуссия. Сложность проблемы объяснялась тем, что «широкая полоса вдоль Вислы… имеет польское население, … живущие ниже, до самых берегов Балтийского моря, кашубы принадлежат к польскому племени. С другой стороны, немецкое население преобладает в городах» [6, с. 27].

29 января в своем первом выступлении на заседании «Совета десяти» Дмовский заявил: поскольку западные польские земли подверглись германизации, то «польской должна считаться вся территория, население которой подвергалось гнету по антипольским законам» (Цит. по: [29, с. 177–178]). В первые месяцы работы мирной конференции отношение западных держав к польским требованиям было различным. Франция поддержала польскую программу выхода к морю, видя в сильной Польше орудие давления как на Германию, так и на Советскую Россию. Англия делала ставку в борьбе с «большевизмом» на Германию, усматривая в ней также противовес Франции. Поэтому британский премьер-министр Ллойд Джордж стремился принизить в глазах союзников значение Польши как инструмента в борьбе с Советской властью, возлагая также надежды на успехи контрреволюции в России. Позиция США в «польском вопросе» была колеблющейся, хотя в целом Вильсон поддержал программу Дмовского в части, касающейся выхода Польши к морю. По мнению немецкого историка В. Рекке, Вильсон сделал этот шаг в надежде обеспечить себе голоса 4 миллионов американских поляков на президентских выборах [30]. Западногерманский историк X. Яблоновски считает, что Вильсон поддался влиянию «сильной польской пропаганды», поскольку США «не имели собственных конкретных интересов в будущей Польше» и для них этнический принцип имел «абстрактное» значение [31, S. 292, 295, 317, 323]. После военного поражения Германии Вильсон также надеялся использовать Польшу в борьбе против Советской России. Ряд американских дипломатов в связи с этим даже вынашивали планы создания объединенного Польско-Литовского государства, ссылаясь в качестве прецедента на польско-литовскую унию XVI в., заключенную для борьбы с Московским государством [11, т. 2, с. 50–51; 32].

Для разрешения существовавших между союзниками противоречий «Советом десяти» была создана комиссия по польским делам под председательством французского дипломата Ж. Камбона, начавшая работу 12 февраля 1919 г. с изучения меморандума ПНК от 8 октября 1918 г.

Германия, используя противоречия среди союзников и в польских правящих кругах, вплоть до подписания мирного договора отказывалась дать согласие на прямой выход Польши к морю. 27 января 1919 г. правительство «народных уполномоченных» в проекте директив для германской мирной делегации соглашалось на «образование нейтральной Польши из несомненно польских областей» и «ее выход к морю через создание вольной гавани в Данциге и регулирование движения судов по Висле» [33]. В поддержку этих предложений по всей Германии правительство организовывало демонстрации и митинги, начались военные приготовления против Польши, активизировалась деятельность националистических организаций [21, с. 35–38].

Не чувствуя должной поддержки варшавского правительства и союзников, Дмовский 28 февраля направил Камбону ноту, в которой согласился ограничить требования Польши частью Поморья с Гданьском, оставляя его северо-западные районы Германии. 1 марта комиссия Камбоиа начала совещания по польскому вопросу, положив в основу дискуссии данную ноту. С согласия американских и английских экспертов было решено выход Польши к морю обеспечить через «коридор» с большинством польского населения, оставив Германии земли на западе и востоке Поморья, подвергшиеся интенсивной прусской колонизации. 12 марта комиссия изложила свои предложения в докладе «Совету десяти», призвав дать Польше «коридор» согласно этнографическому принципу, а Данциг, ставший «городом немецкого языка», передать полякам как естественный порт Вислы, экономически и географически относящийся к Польше. Однако в ходе начавшейся 19 марта в «Совете десяти» дискуссии по докладу Камбона Ллойд Джордж активно выступил против передачи Польше Данцига [21, с. 36]. выражая тем самым интересы кругов британского капитала, которые не хотели оставлять Данциг в руках немецких конкурентов, но не желали и передавать его Польше. Путем превращения Данцига в «вольный город» английский империализм надеялся обеспечить свое господство над морскими путями Балтики, контролировать польскую торговлю и создать из Данцига плацдарм для экономической экспансии на восток. Ободренное позицией Англии, германское правительство в новом проекте директив для мирной делегации от 21 марта соглашалось передать Польше лишь те области, большинство населения которых говорит по-польски, требуя в других районах проведения плебисцита и выступая против плана создания «коридора» [28, S. 75–76].

Тем временем, в работе Парижской мирной конференции наступил серьезный кризис, вызванный противоречиями между империалистическими державами, он ярко проявился в схватке вокруг «Меморандума из Фонтенбло», опубликованного Ллойд Джорджем 25 марта. Положения меморандума применительно к Польше означали создание фактически нежизнеспособного польского государства при сохранении за Германией онемеченных польских земель. Это признавал и британский посол в Париже, 26 марта записавший в дневнике: «Чтобы Польша могла жить, она должна иметь доступ к Данцигу — притом в виде широкой территории» [34]. Меморандум Ллойд Джорджа вызвал резкий протест Клемансо, заявившего, что в случае установления «неприемлемой» для Польши западной границы, она падет «жертвой большевизма» (см. [35]). Но Вильсон поддержал предложение Ллойд Джорджа объявить Данциг «вольным городом». По мнению западногерманского историка К. Швабе, позиция Вильсона в данцигском вопросе изменилась под влиянием донесений американского военного представителя в варшавской межсоюзнической комиссии генерала Кернана, сообщавшего о «наполеоновских» замыслах «франко-польского империализма» [27, S. 454]. Кернан писал: «Распространение большевистской пропаганды может быть вызвано агрессивными действиями Польши… Военный дух является для будущего Польши большей опасностью, чем большевизм» [11, т. 2, с. 205–206]. Столкнувшись с единым фронтом Англии и США в данцигском вопросе, Франция пошла на компромисс, получив взамен от Англии уступки по проблемам репараций, Саара и левого берега Рейна. Соглашение по Данцигу явилось «разменной монетой» в англо-французских спорах [2, с. 55].

«Мартовский перелом» в отношении западных держав к польскому вопросу был неожиданным для польских политиков, которые не могли понять причин такой перемены взглядов. Вместо Дмовского польскую делегацию с апреля возглавил Падеревский, полагавшийся на свое личное знакомство с Вильсоном и Ллойд Джорджем. 9 апреля в беседе с «большой четверкой» он настаивал на воссоединении Гданьска с Польшей, но безрезультатно: Ллойд Джордж, с согласия Вильсона, заявил, что статут «вольного города» — своего рода «гомруль для Данцига» [14, s. 318–320].

На руку западным державам была позиция группировки Пилсудского, которая даже «куцую» программу польской делегации считала чрезмерной [21, с. 37].

22 апреля «Совет четырех» одобрил статьи проекта мирного договора о статуте Данцига как «вольного города». В ответ на это решение по всей Польше прошли демонстрации в защиту польских прав на Гданьск. Падеревский на заседании «Совета четырех» 24 апреля просил передать в собственность Польше хотя бы «доки, расположенные в устье Вислы и за пределами городской территории» и разрешить польским войскам находиться в Гданьске для защиты его от происков Германии. Вильсон и Ллойд Джордж отклонили эту просьбу. В телеграммах в Варшаву Падеревский торопил сейм принять резолюцию по гданьскому вопросу [36]. В этой резолюции, одобренной 2 мая, выдвигалось требование вернуть Польше не только устье Вислы с Гданьском, но и железные дороги, соединяющие Гданьск с Варшавой [14, s. 335-336]. Но все попытки изменить позицию держав в вопросе выхода Польши к морю остались безуспешными. По проницательному замечанию польского дипломата Т. Филиповича внешняя политика Польши упустила «из виду превращение Англии и Америки в решающий фактор международной политики» [11, т. 2, с. 209]. Франция же отошла от своей политической концепции в вопросе о польских границах во имя борьбы с Советской Россией. По словам сотрудника отдела политической разведки штаба американских войск в Европе Генротэна, «во Франции очень озабочены Россией. Думают о трех армиях, которые могут ей противостоять: Америка находится, однако, очень далеко; Польша — только занавес; зато Германия может сыграть важнейшую роль» (цит. по: [37]).

В проекте мирного договора, врученном 7 мая представителям Германии, содержались две важные поправки, внесенные в предложения комиссии Камбона. Во-первых, Данциг не передавался Польше, а превращался в «вольный город». Во-вторых, предмостная зона на правом берегу нижнего течения Вислы выделялась в плебисцитную зону. Неблагоприятный для Польши исход плебисцита в этом районе с немецким большинством населения означал бы резкое сужение «коридора» и ослабление польских позиций на Висле [14, s. 173–177; 2, с. 54–55].

Но и этот проект вызвал возражения Германии, которая готова была предложить Польше лишь «вольные гавани» в балтийских городах. Об этом говорилось в «Замечаниях на условия мира», представленных германской делегацией 29 мая. Германия протестовала против передачи польскому государству части Западной Пруссии под предлогом опасности ее «колонизации» Польшей и нарушения связи Восточной Пруссии с рейхом [14, s. 189–191]. 2 июня Ллойд Джордж, идя навстречу немецким требованиям, предложил некоторую корректировку германо-польской границы в этом районе в пользу Германии [31, s. 326].

В ноте польской делегации от 3 июня приводились исторические и экономические аргументы в подтверждение прав Полыни на устье Вислы, этнические аргументы на Поморье в целом и отвергались немецкие «Замечания» как представляющие опасность для польской независимости в случае их принятия и проведения в жизнь [14, s. 207]. Но невозможно было говорить о праве на самоопределение населения западных польских земель и одновременно о «цивилизаторской миссии» Польши на Востоке. Провозглашенная польскими политиками «культурная миссия» шляхты и магнатства на украинских, белорусских и литовских землях была равнозначна, по оценке историка ПНР Г. Зелиньского, «культуртрегерским» функциям прусского юнкерства на западных польских землях [22, s. 211]

10 июня «Совет десяти» окончательно утвердил линию германо-польской границы в районе Западной Пруссии с учетом предложений Ллойд Джорджа о некотором ее изменении в пользу Германии [21, S. 327–328]. Что касается вопроса о Данциге, то союзники в ноте от 16 июня, подчеркнув, что этот город не станет частью польского государства, отклонили как немецкие предложения, так и польские возражения [14, s. 343], поскольку статьи проекта мирного договора по этой проблеме являлись сложным межимпериалистическим компромиссом. Таким образом, попытки немецкой стороны достичь существенного изменения проекта договора в свою пользу оказались безуспешными, и 20 июня кабинет Ф. Шейдемана ушел в отставку. Сформированный 21 июня кабинет Г. Бауэра после бурных дебатов был вынужден подписать 28 июня Версальский мирный договор. Реальных сил для сопротивления у Германии не было. Более того, часть немецких политиков рассматривала в сложившейся обстановке условия мириного договора в отношении Поморья как достаточные для обеспечения германских интересов в этом районе.

Согласно статьям 27 и 87 Версальского мирного договора Польша получала 62% территории Западной Пруссии в форме сужающегося к морю коридора (морское побережье составило 2,5% протяженности польских границ), Данциг с округом (8% территории Западной Пруссии) провозглашался «вольным городом» под управлением Лиги наций (статьи 100–102). Статья 104 включала Данциг в пределы таможенных границ Польши, предоставляла ей право на «свободное пользование… водными путями, доками», «контроль и управление» коммуникациями и средствами связи между Польшей и данцигским портом. Польскому правительству поручалось «ведение внешних сношений Данцига, защита его граждан за границей» [38]¹. Договор не предоставил Польше никаких военных прав в Данциге и ее стратегические интересы не обеспечил.

Таким образом, в ходе послевоенного мирного урегулирования в Европе на базе Версальского мирного договора Польша не получила широкого и безопасного выхода к морю. Эта проблема, как и проблема польских границ вообще, связывалась империалистическими державами с планами использования Польши в борьбе против Советской России. Но потенциальные возможности Польши для сокрушения Советской власти оказались ограничены, поэтому страны Антанты и США сделали главную ставку в борьбе с революционным движением в Европе на Германию. Благодаря этому германской дипломатии удалось добиться от западных держав определенных уступок при решении проблемы выхода Польши к морю. Это нашло отражение в статьях Версальского договора о создании «коридора» и «Вольного города Данцига» под управлением Лиги наций, что явилось пределом возможных уступок в пользу Германии с учетом англо-американских интересов в этом регионе.

Действия польской дипломатии определялись позицией буржуазно-помещичьих кругов страны, стремившихся обеспечить Польше поддержку в проводимой ею захватнической антисоветской политике как со стороны Антанты, так и со стороны Германии. Этим объясняется непоследовательная тактика польской дипломатии в защите польских прав в Поморье, приведшая к ослаблению позиций Польши на Балтике.

Проблема выхода Польши к морю словно нарочно была решена так, чтобы постоянно поддерживать напряженность между Германией и Польшей в рамках Версальской системы, способствуя тем самым разрушению последней. Исторический опыт решения данной проблемы империалистическими методами политического урегулирования показывает, сколь опасным является империалистическое «миротворчество», с какой неизбежностью вытекают из него новые военные конфликты.

Исторический опыт свидетельствует, что единственным решением проблемы выхода Польши к морю явилось то, которое было предпринято после окончания второй мировой войны согласно решениям Потсдамской конференции.

ПРИМЕЧАНИЕ

¹ Положения статьи 104 так и не были воплощены в жизнь. 18 ноября 1920 г., под давлением западных держав, Польша была вынуждена подписать Парижскую конвенцию, ограничивавшую польские права в Данциге.

ЛИТЕРАТУРА

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 5.

2. Манусевич А.Я. К постановке вопроса о западных и северных границах Польши на Парижской мирной конференции // Известия АН СССР. Серия истории и философии. М., 1946. Т. 3, № 1.

3. Зубачевский В.А. Зарубежная историография проблемы выхода Польши к морю // Вопросы методологии истории, историографии и источниковедения. Томск, 1987.

4. Дмовский Р. Германия, Россия и польский вопрос. СПб., 1909. С. 29.

5. Kaufmann J. Das Verhältnis der Deutschen, Polon und Kaschunben in Westpreussen und Danzig. Danzig, 1919. S. 24.

6. Мархлевский Ю. Польша и мировая революция. M., 1920.

7. Strażnica Zachodnia. 1922. № l. S. 52–53.

8. Рубинштейн Е.И. Политика германского империализма в западных польских землях в конце XIX — начале XX в. М., 1953. С. 66–67.

9. «Дранг нах Остен» и народы Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы 1871–1918. М., 1977.

10. Geiss I. Tzw. polski pas graniczny 1914– 1918. Warszawa, 1964. S. 234.

11. Документы и материалы по истории советско-польских отношений. М., 1963–1964. Т. 1–2.

12. Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. М., 1938. Т. V. С. 60.

13. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. М., 1926. Ч. II.

14. Sprawy polskie na konferencji pokojowej w Paryżu w 1919 r.: Dokumenty i materiały. Warszawa, 1965. T. 1.

15. Dmowski R. Polityka polska i odbudowanie państwa. Warszawa, 1926.

16. Historja Polski. Warszawa, 1984. T. IV, cz. 1: Rozdz. I–XIV.

17. Ursachen und Folgen: Vom deutschen Zusammenbruch 1918 und 1945 bis zur staatlichen Neuordnung Deutschlands in der Gegenwart: Eine Urkunden- und Dokumentensammlung zur Zeitgeschichte. [West Berlin], 1958. Bd. III.

18. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 114.

19. Der Waffenstillstand 1918–1919: Das Dokumentenmaterial der Waffenstillstand-Verhandlungen von Compiegne, Spa, Trier und Brüssel. Berlin, 1928. Bd. I–II.

20. Ольшанский П.Н. От буржуазного парламентаризма — к режиму «санации» // Проблемы истории кризиса буржуазного политического строя. М., 1984. С. 81–85.

21. Зубачевский В.А. Борьба между Германией и Польшей за Поморье в ноябре 1918 — январе 1920 г. // Советское славяноведение. 1986. № 3.

22. Problem polsko-niemiecki w traktacie Wersalskim. Poznań, 1963.

23. Dziennik Powszechny, 1918, 27, 28 XII.

24. Leczyk M. Komitet Narodowy Polski a Ententa i Stany Ziednoczone 1917–1919. Warszawa, 1966. S. 266–269.

25. Зуев Ф.Г. Международный империализм — организатор нападения панской Польши на Советскую Россию (1919–1920). М., 1954. С. 28–29.

26. Штейн Б.Е. Русский вопрос на Парижской мирной конференции (1919–1920). М., 1949. С. 185.

27. Schwabe K. Deutsche Revolution und Wilson-Frieden: Die amerikanische und deutsche Friedensstrategie zwischen Ideologie und Macht-politik 1918/1919. Düsseldorf, 1971.

28. Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Das Kabinett Scheidemann. Boppard / Rhein, 1971.

29. Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. М., 1957. Т. 2.

30. Recke W. Die polnische Frage als Problem der europäischen Politik. Berlin, 1927. S. 320.

31. Jablonowski H. Russland, Polen und Deutschland. Köln, 1972.

32. Кунина А.Е. Провал американских планов завоевания мирового господства в 1917–1920 гг. М., 1954. С. 77–78.

33. Die Regierung der Volksbeaftragten 1918/1919. Düsseldorf, 1969. Bd. 2. S. 319–320.

34. Берти, лорд. За кулисами Антанты: Дневник британского посла в Париже 1914–1919. М.; Л., 1927. С. 199.

35. Тардьё А. Мир. М., 1943. С. 103.

36. Archiwum polityczne Ignacego Paderewskiego. Wrocław etc., 1974. T. 2: 1919–1921. S. 108, 117.

37. Драбкин Я.С. Становление Веймарской республики. M., 1978. С. 251.

38. Версальский мирный договор. М., 1925. С. 17–18, 40–41, 49–50.


║ Алфавитный каталог ║ Систематический каталог ║