Труды Международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения П.А. Кропоткина. М., 1997. Вып. 2: Идеи П.А. Кропоткина в социально-экономических науках. С. 48–65.
Я.В.Леонтьев
Россия
Всероссийский общественный комитет по увековечению памяти П.А.Кропоткина (1921-1939) составляли представители нескольких поколений левой (некоммунистической) интеллигенции, люди различных политических и религиозно-политических взглядов и установок. В нем были представлены анархисты всех (или почти всех) существовавших тогда течений, левые народники, последователи учения Л.Толстого, атеисты, позитивисты, мистики и т.д. Исключительно важную роль на всем протяжении истории комитета играли в нем старые революционеры. Его председателем с момента основания до 1934 г. являлась В.Н.Фигнер (1952-1942) [1]. Петроградский комитет по увековечению памяти Кропоткина возглавлял товарищ Фигнер по шлиссельбургскому заключению М.В.Новорусский (1861-1925) [2], соратник А.И.Ульянова по террористической народовольческой организации. Весьма активную роль на первой фазе развития Кропоткинского комитета сыграли старые революционеры-анархисты А.М.Атабекян (1869-1933) и А.А.Карелин (1863-1926). Первый начал свою революционную деятельность в армянской народнической партии "Гнчак" ("Колокол") в 1889 г. [3], второй был заметной фигурой в петербургском народовольчкском подполье второй половины 1880-х годов [4]. Членом Кропоткинского комитета являлся и старейший русский революционер-бакунист, участник Юрской федерации I Интернационала М.П.Сажин (Арман Росс; 1843-1934). С «Народной Воли» начинал свой путь в революцию мзвестный по деятельности в Анархической секции Кропоткинского комитета К.Н.Медынцев (1855-?).
Старыми революционерами мы будем называть деятелей революционнного движения, существовавшего до появления в России массовых политических партий в конце XIX — начале XX вв. Старые революционеры из числа участников народовольческого движения в середине 1920-х годов объединились в Кружок народовольцев при Всесоюзном Обществе бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев (далее — ОПиС). Он начал функционировать в ноябре 1925 г., собираясь еженедельно в клубе Общества. Кружок ставил перед собой задачу восстановления полной и точной истории партии "Народная Воля" и позднейших народовольческих организаций путем сбора воспоминаний и выпуска исследований.Другой целью Кружка была материальная взаимопомощь. Ядро его составляли москвичи, но были и иногородние члены. При Ленинградском отделении ОПиС получила оформление группа народовольцев, организационно входившая в состав Кружка. Наиболее видную роль в Кружке играли такие известные революционеры, как А.В.Якимова-Диковская (председатель его президиума), М.Ф.Фролленко, И.И.Попов, Н.И.Ракитников и В.В.Леонович-Ангарский, возглавлявшие его литературную комиссию. Все они имели непостедственное отношение и к деятельности Кропоткинского комитета. Под их редакцией в 1928-1931 гг. увидели свет сборники статей и материалов "«Народная Воля» в документах и воспоминаниях", "«Народная Воля» перед царским судом" и три выпуска трудов Кружка народовольцев. Кружок также выступил в печати с идеей создания биографического словаря революционеров-народовольцев [5]. Таким образом, Кружок одновременно совмещал в себе функции землячеств и научно-исследовательских секций, существовавших при ОПиС [6].
В орбиту историко-революционной работы Кружка народовольцев сразу же по его возникновении попал Музей Кропоткина. Начиная с 1924 г. в его стенах выступали с лекциями и докладами по истории революционного движения В.Н.Фигнер, М.П.Сажин, М.Ю.Ашенбреннер, В.В.Леонович-Ангарский и другие члены Кружка. Первым заведующим Музея стал бывший узник Шлиссельбургской крепости, народоволец М.П.Шебалин (1857-1937) [7]. Он же возглавлял организованную при Музее книжную экспедицию. В то же время Шебалин деятельно работал в ОПиС, будучи членом Центрального Совета Общества, его президиума, председателем ветеранской комиссии и заместителем председателя президиума Кружка народовольцев. После гибели П.А.Пальчинского, ареста и ссылки А.А.Борового он стал заместителем председателя Исполнительного Бюро Кропоткинского комитета. Преемником Шебалина на посту директора Музея Кропоткина стал бывший народоволец, профессор А.Н.Макаревский (1863-?).
Народовольческая тематика нашла отражение в экспозиции Музея. В РГАЛИ хранится рукопись статьи секретаря Кропоткинского комитета Н.К.Лебедева "П.А.Кропоткин и народовольцы". В ней, в частности, говорится о том, что в Музее был выставлен экземпляр афиши-протеста против вынесения смертного приговора беременной Г.Гельфман, составленный Кропоткиным вскоре после суда над первомартовцами. Она была отпечатана в "Юрской типографии", после чего Кропоткин сам расклеивал ее на улицах Женевы [8].
Самым тесным образом с Комитетом по увековечению памяти Кропоткина был связан целый ряд других участников Кружка народовольцев. Член Исполнительного Бюро Кропоткинского комитета Е.П.Ростковский, ведавший финансами Комитета, одновременно являлся казначеем Кружка народовольцев. Позже казначеем Комитета стал А.А.Ергин, затем его сменил В.С.Турковский. Председателем Ревизионной комиссии Кропоткинского комитета одно время являлся бывший правый эсер-"воленародовец" И.А.Сигов. Заметную роль в Комитете играли В.И.Дмитриева, М.О.Шебалина, А.В.Якимова-Диковская, И.И.Попов, Н.И.Ракитников, И.А.Прозоровский. Все перечисленные люди принимали участие и в Кружке народовольцев.
Как известно, значительная часть народовольцев в начале 1900-х годов вступила в Партию социалистов-революционеров (эсеров). Из упомянутых здесь лиц членами этой партии были В.Н.Фигнер (до 1908 г.), М.П. и М.О.Шебалины, А.В.Якимова-Диковская, Е.П.Ростковский, Н.И.Ракитников (член ЦК ПСР). Необходимо также отметить, что членами Кропоткинского комитета состояли не только бывшие народовольцы, анархисты и эсеры, но и бывший член ЦК Партии народной свободы (кадетов) Д.И.Шаховской, члены ЦК Трудовой народно-социалистической партии (энесов) С.С.Анисимов и В.И.Чарнолусский, кадет Д.А.Перелешин (прежде народоволец), социал-демократ М.П.Миклашевский (Неведомский), трудовик И.А.Осмоловский. Такое положение вещей вполне отражало изначальную установку организаторов Кропоткинского комитета, и прежде всего С.Г.Кропоткиной, заявившей еще в 1921 г., "что в обязанность комитета входит не только увековечение его [Кропоткина — Я.Л.] как анархиста, но и как ученого, мыслителя и исследователя, а потому Комитет по увековечение его [Кропоткина — Я.Л.] как анархиста, но и как ученого, мыслителя и исследователя, а потому Комитет по увековечению памяти П.А. и должен состоять не только из одних анархистов" [9].
Сама С.Г.Кропоткина при этом продолжала считать себя анархисткой [10]. Конечно, подобный шаг не мог не вызвать начало конфликта между ней и фракционерами от анархизма. Однако наиболее зрелые и серьезные анархисты (А.А.Карелин, А.А.Боровой, отошедшие от политики П.А.Пальчинский и Н.К.Лебедев), за исключением А.М.Атабекяна, аттестованного Боровым "честным, но подслеповатым" человеком, поддержали в этом конфликте С.Г.Кропоткину и В.Н.Фигнер. В результате такой целенаправленной политики руководства Исполнительного бюро Кропоткинский комитет превратился в подлинно общественный научно-исследовательский и историко-мемориальный центр. К вящему неудовольствию узких фракционеров от анархизма в работе комитета принимали участие видные общественники [11].
И дело тут было вовсе не в их прошлой политической окраске, а в опыте просветительской и кооперативной работы, непротиворечии их "основным принципам и идеям П.А.Кропоткина", как того требовал устав Комитета, и в высочайшей культурности этих людей.
В складывывшейся после 1921 г. ситуации в Советской России интеллигенция была устранена с арены политической деятельности. В этих условиях ее лучшие умы, пытаясь кардинально переосмыслить свое место в современной истории, в то же время попытались сфокусировать свою деятельность и роль (как коллективной личности) в творчестве новых общественных форм, наполненных новым содержанием. По-видимому, в этом свете следует оценивать желание круга Д.И.Шаховского (академик В.И.Вернадский, И.М.Гревс и др.) возродить свое прежнее Приютинское Братство, стремившееся превратиться в такую общественную силу, "которая могла бы распространять свое влияние в общенациональном масштабе" [12].
Подобно Шаховскому и его друзьям, склонявшимся в молодости к идеям толстовства, убежденный последователь Кропоткина А.А.Карелин в начале своей анархической деятельности также проповедовал идеи Братства, пытаясь организовать в среде анархистов-эмигрантов "Братство Вольных Общинников". Теперь же, в начале 1920-х годов, он возглавил работу по созданию орденской системы [13]. Орденские кружки, по мысли их создателей, должны были стать собирательными центрами для наиболее талантливых сил нации. Идейное содержание их строилось на сочетании христианской этики с духовными программами, почерпнутыми у оккультных движений. Интересно отметить, что в 20-е годы к орденской тактике тяготел и стоявший во главе ряда петроградских интеллигентских объединений А.А.Мейер [14], женатый на внучатой племяннице Кропоткина Ксении Половцевой (Петр Алексеевич был к ней сильно привязан). В 1922 г. он внушал своим слушателям: "Наша обязанность — жить сообразно нашей идее. Христианство обязывает начать жить с себя, а если из нас составится сила, она сделает, что нужно, не захватывая власти. Не строить партий, а создать, м[ожет] б[ыть], ордена, которые пробудили бы идею в своей жизни, которая потом даст эффект вовне" [15]. Отметим, что эти мысли перекликались с выступлениями В.Н.Фигнер в Кропоткинском комитете, призывавшей к "внутренней серьезной работе над самим собой" [16].
Людям, подобным Шаховскому, Карелину, Пальчинскому, Мейеру, действительно удалось в скором времени повернуть к себе лицом целые слои гуманитарной, технической и творческой интеллигенции, независимо от ее былой политической окраски. Идеи солидарности, соборности, самопознания и самоочищения попадали в благодатную почву и не замедлили давать всходы. Размах, размеры, успехи массового интеллигентского краеведческого ("вольная российская народная академия", по Шаховскому), кооперативного и научно-технического движения были огромны.
И власть предержащие прекрасно поняли, с каким явлением они имеют дело. Независимая, высококультурная интеллигенция была органически чужда насаждаемому режиму. Она грозила поколебать его идеологические устои. Отсюда и те небывалые по масштабам репресии, которые власть обрушила на интеллигенцию во второй половине 1920-х — начале 1930-х годов.
Однако зарождение Всероссийского общественного комитета по увековечению памяти Кропоткина происходило как раз в атмосфере широкого движения русской интеллигенции за сохранение культуры. Левая интеллигенция, конечно, не была здесь исключением. Наоборот, именно ей принадлежал почин приобщения интеллигенции в целом к реалиям новой жизни. Детище левых народников и анархистов — Вольная Философская Ассоциация (Вольфила) — интегрировала вокруг себя лучшие интеллектуальные силы*. Традиции Вольфилы были подхвачены Кропоткинским комитетом, анархо-мистиками и другими интеллигентскими объединениями.
Вместе с тем Комитет уцелел и в годы разгрома интеллигенции, лишившись, правда, многих деятельных членов (Пальчинского, Борового, Солоновича) и всей Анархической секции. Вполне очевидно, что заслуга сохранения Комитета, хотя и в урезанном виде, принадлежит С.Г.Кропоткиной, В.Н.Фигнер и ее друзьям-народовольцам, пока еще сохранявшим прежний авторитет. Более того, в трудную для него пору Комитет пополнял свой состав именно за счет старых революционеров и их родственников. В начале 30-х годов его членами стали народоволки З.О.Гордон-Хлусевич, З.С.Зацепина [17], Р.Н.Кленова-Гершевич, сын чернопередельца Бонч-Осмоловского, Т.Г.Кропоткина... И все же Комитет и Музей Кропоткина оказались в сложном положении [18]. В качестве иллюстрации приведем текст письма М.П.Шебалина и С.С.Анисимова к В.Н.Фигнер:
Дорогая Вера Николаевна!
Глубоко любя Вас и дорожа Вами, мы не можем возражать против Вашего решения отойти от Музея и от работы в Комитете, т[ак] к[ак] она Вам тяжела, и мы это знаем.
Но мы просим Вас выбрать для Вашего ухода такую форму и такое время, чтобы он не представлял немедленной катастрофической гибели Комитета.
Ваше заявление о выходе из Комитета должно повлечь стихийное бегство его членов, против которого Вам будет трудно возражать. И это естественно, потому что в течение 12 лет он представлял собой объединение вокруг Вашего мирового имени и под Вашим руководством.
Без Вас Комитет просто немыслим и самый факт Вашего ухода уже есть ликвидация Комитета. И этим Вы поставлены в необходимость провести ее формально под своим руководством, чтобы не создать комитетской катастрофы.
Ликвидация Комитета была бы не так сложна, если бы Комитет не владел Музеем и музейным имуществом. Но при всяких обстоятельствах после Комитета кто-то должен взять в свое владение имущество Музея. При стихийном катастрофическом распаде Комитета, по-видимому, должны будут просто явиться власти за имуществом покойника. При ликвидации Комитета при Вашем участии в нем, придется обсудить, кто будет наследником, и ему формально передадут Музей.
С своей стороны мы готовы всеми силами и способностями помочь Вам в этом деле и по возможности облегчить его трудности.
31/XII 1933 г. |
М.Шебалин |
С.Анисимов" [19]. |
14 января 1934 г. В.Фигнер сложила с себя звание председателя Кропоткинского комитета [20]. Но компромисс все же был достигнут. Фигнер согласилась поменяться с С.Г.Кропоткиной и стать почетной председательницей Комитета. Приводим здесь выписку из "Журнала общего собрания Комитета по увековечению памяти П.А.Кропоткина" от 16-18 января 1934 г.:
Дорогая Вера Николаевна
В течение 12 лет Вы руководили Всероссийским Общественным Комитетом по увековечению памяти П.А.Кропоткина и за эти годы был создан Музей его имени, являющийся большой культурной ценностью.
Ваш отход от работы бесконечно тяжел для Комитета.
Мы не считаем себя вправе настаивать на том, чтобы Вы далее тратили свои силы на текущую деятельность в Комитете, но глубоко чтя Вас, Вера Николаевна, и высоко ценя оказанные Вами услуги, Комитет высказывает Вам глубокую благодарность за руководство его работой в истекшие годы и просит Вас принять звание его почетной председательницы, каковой Вы единогласно избраны в заседании 18 сего января.
Подлинное письмо подписали:
Н.Ракитников, С.Кропоткина, А.Мороз, И.Попов, И.Прозоровский, Г.Гориневский, В.Турковский, С.Анисимов, Якимова, Лид.Гогелия, М.Шебалина, М.Шебалин, Ник.Кропоткин, В.Дмитриева, Агния Солонович, М.Неведомский, и Влад.Перелешин" [21].
Обрисовать цельный политический, социо-культурный и психологический портрет старых революционеров — участников Кружка народовольцев и Кропоткинского комитета — представляется достаточно сложным. Очертим лишь некоторые штрихи.
В Обществе политкаторжан состояла группа "стариков" (около 25 человек), называвших себя, по словам ответственного секретаря журнала "Каторга и Ссылка" В.Д.Виленского-Сибирякова, "беспартийными социалистами" [22]. В 1926 г. А.Н.Бах мог себе позволить написать в автобиографии: "Я считаю себя теперь независимым социалистом-революционером" [23]. Впоследствии, правда, его "принципиальность" куда-то исчезла, и он вполне осмысленно начал угодничать перед сталинским режимом. Гораздо более последовательный и принципиальный М.П.Сажин мог позволить себе на III Съезде ОПиС (1928 г.) нападать на марксиста И.А.Теодоровича в споре о значении крестьянства в русской революции, а затем резко полемизировать с Е.Ярославским [24].
Зачастую попытки критических выступлений старых революционеров по адресу советской власти или марксистской идеологии оканчивались далеко не лучшим образом. Когда на вечере памяти Бакунина, состоявшемся 1 июля 1926 г. в Политехническом музее [25], С.Г.Кропоткина решилась заговорить о таких малоприятных для властей вещах, как свобода печати и слова, то вечер был попросту сорван. Анонимный анархист — участник вечера — писал: "Был я на вечере Бакунина... Выступила София Григорьевна Кропоткина и с ее выступлением произошел скандал: она осмелилась (!) сказать, что у нас нет ни свободы печати, ни свободы слова. Поднялся гром аплодисментов и буря свистков. "Имейте уважение к революции"... "Мы делали, а вы не делали революцию"... "Это контр-революция"... и т.д." [26]. В освещении корреспондента "Вечерней Москвы" этот скандал выглядел тенденциозно: "терпеливо переносившая вначале выходки и ребяческие утверждения анархистов [...] публика стала терять запасы терпения и старой Кропоткиной не пришлось окончить свою речь" [27]
Немало старых революционеров работало в Политическом Красном Кресте помощи политзаключенным. Из числа членов Кропоткинского комитета в правозащитной деятельности участвовали В.Н.Фигнер, М.О.Шебалина, Е.П.Ростковский, И.А.Прозоровский, Н.К.Муравьев; в "Черном Кресте" — А.А.Карелин. А в свое время (в 1919 г.) почетными членами Политического Красного Креста были избраны П.А.Кропоткин и В.Г.Короленко. Дважды, в 1925 и 1927 гг., группа старых революционеров подавала коллективные заявления в адрес ЦИК СССР, содержавшие требования политической амнистии, ликвидации института внесудебной расправы и смертной казни. Из числа членов Кружка народовольцев, входивших и в Кропоткинский комитет, эти заявления подписывали Вера Фигнер, Е.Н.Фигнер-Сажина, М.П.Шебалин, М.Ф.Фроленко, А.Якимова-Диковская [28]. Эти обращения, несомненно, нужно поставить в один ряд с письмами Кропоткина к Ленину и Короленко к Луначарскому**.
Хотя Кружок народовольцев возник в рамках ОПиС, отношение старых революционеров к Обществу было не всегда ровным. Дело в том, что ОПиС с каждым годом все более и более попадало в зависимость от своей коммунистической фракции. В.Н.Фигнер долго отказывалась вступать в Общество, мотивируя это тем, что оно "дает одобрительную санкцию" деятельность ГПУ и высказывается в поддержку смертной казни [29]. Другая известная русская террористка — в прошлом член Исполкома "Народной Воли" и Боевой Организации эсеров, свояченица Короленко П.С.Ивановская не желала принимать материальную помощь от советской власти, несмотря на крайнюю нужду, и принципиально не вступала в Общество политкаторжан. А.И.Корнилова-Мороз, А.П.Прибылева-Корба, Е.Н.Фигнер-Сажина, А.В.Якимова-Диковская и др. не были столь бескомпромиссны и являлись членами ОПиС. Однако при случае они могли проявить принципиальность и демонстрировали свою приверженность заветам народничества. В заслугу им можно поставить проведение вечеров, посвященных прежним властителям дум, ставших непопулярными при большевиках. В стенах Кропоткинского комитета и клуба ОПиС на протяжении 1920-х годов устраивались вечера памяти П.А.Кропоткина, М.А.Бакунина, П.Л.Лаврова, Н.К.Михайловского, Г.И.Успенского и т.д. [30]
Жизненный опыт и трезвость исторического взгляда заставляли старых революционеров принять победу большевиков как данность. Оставаясь социалистами, они видели дальнейший путь развития страны не в партийной борьбе или классовых столкновениях, а в возврате к истокам социалистических ценностей через усиление личного начала в человеке [31]. Поэтому не могли они примириться с методами большевизма, хотя и считали бессмысленной открытую вражду с защитниками этих методов. Зато они предпочли хранить чистоту историко-революционной мысли и свои последние очаги — Кружок народовольцев и Кропоткинский комитет. Увы, хранить эти последние очаги оставалось им недолго. В 1935 г. по указу Сталина Общество политкаторжан было ликвидировано. Атмосферу, в которой оказались старые революционеры, выразительно передает письмо упоминавшегося уже директора Музея Кропоткина А.Н.Макаревского к Фигнер от 1 сентября 1935 г.:
Дорогая Вера Николаевна
Вчера получил прилагаемую открытку от неизвестного мне Мотовилова о смерти Александры Генриховны Нейкирх 27 авг. в Киеве. Эта открытка доставила мне и некоторое удовлетворение при сознании, что мы облегчили несколько последние дни бедной старой Ал.Г. и в то же время еще большее огорчение, так как, увы, настоящей помощи мы все же не могли предоставить Ал.Генр.
Одновременно с этим нельзя не сознавать нашего несчастного положения стариков народовольцев после закрытия О[бщест]ва и Кружка, бывшего при нем. Теперь старикам т[овари]щам не куда обратиться за помощью в том или другом безввыходном положении, часто даже временном. Мне как бывш[ему] казначею Кружка, это особенно ясно заметно. В самое последнее время, имея еще рубл[ей] около 200 в нашей кассе, я выручил Гелиха 76 л., б[ывшего] офицера и Лопатина Павла Ф. [32], временно нуждающихся в денежной помощи (у Лоп[атина] — семейного, тоже почти 70-летн[его] — в кармане оставалось только 10 к., причем зашел он ко мне случайно не за деньгами). Куда же теперь будут обращаться бедные старики за помощью? Трудно даже представить!
Вот почему невозможность наших сборов особенно тяжело должна отразиться на нашем объединении и мне это, б[ыть] м[ожет],несколько больше, чем другим, так реально ощущается [так — Я.Л.].
Вот почему я вспоминаю об этом и сейчас, и прошу простить меня, что делюсь с Вами своими мрачными мыслями... Но все же я полагаю, что тут происходит какое-то недоразумение и наши старческие собрания не представляют ни для кого никакой неприятности, а для нас немногих уже (в Москве) старцев они более чем необходимы. Жутко подумать, что их не будет. Простите, что коснулся этой печальной темы. Большой привет Вам.
Всего хорошего и доброго здоровья.
Ал. Макаревский" [33]
Похоже, что во второй половине 1930-х годов Кропоткинский комитет стал последней и единственной отдушиной для старых революционеров. Однако Макаревский, конечно же, ошибался, считая, что "старческие собрания не представляют ни для кого никакой неприятности". Своими собраниями, выступлениями в печати, а главное, — своими независимыми суждениями они давно уже раздражали кремлевского вождя и его присных. А.А.Жданов, выступая на Бюро ЛГК ВКП(б) 25 февраля 1935 г., упомянул о недавнем своем разговоре со Сталиным. Тот, между прочим, сказал Жданову: "Если мы на народовольцах будем учить наших людей, то воспитаем террористов" [34]. Жданов, кстати, сыграл особую роль в "разгроме народничества". 13 июня того же года в докладе на Ленинградском партактиве он заявил: "Куда годится, что наша молодежь знает Желябовых, Рысаковых, Перовских больше, чем тех славных передовиков и героев, которых выдвинули рабочий класс и большевистская партия и которые своей жизнью завоевали нам победу в борьбе, в том числе и против народничества" [35]. Эти и другие выступления идеологов коммунистического режима предопределили отношение к народовольцам.
Они еще пытались сохранять свое "я" и даже демонстрировать свою "независимость". Чего стоит хотя бы выступление народоволки В.И.Дмитриевой с докладом "Этика и П.А.Кропоткин" 8 февраля 1938 г.! [36] Это ее выступление в Кропоткинском комитете можно расценить, как открытый вызов творцам террора. Не случайно, быть может, оно было одним из последних выступлений в Комитете вообще.
Кажется, прав А.Б.Рогинский, писавший, что кампания против анархизма никогда не принимала таких форм, как против народничества. По мнению исследователя, "сдерживали отношения с испанскими анархистами, которых довольно долго пытались приручить или, как минимум, использовать", "самое большое обвинение Кропоткину в конце 1930-х — что он "пытался сбить рабочих на неправильный путь" [37].
Из весьма отрывочных сведений о Кропоткинском комитете и Музее в последний год их работы, безусловно, представляет большой интерес запись в дневнике академика В.И.Вернадского от 10 февраля: "Вечером Аня [38] — с ней о работе и Дмитрии Ивановиче [...] О Кропоткинском Музее. Анархистов там теперь нет. Играл большую роль коператор Подзелешин [39]. Нет прочного положения. Вдова Кропоткина не хочет обращаться за утверждением [40]. Только недавно согласилась на пенсию" [41].
В том же 1938 г. Музей был закрыт на "восстановительный" ремонт и затем передан государству. Дни Кропоткинского комитета были сочтены...
1. См.: Незапечатленный труд: из архива В.Н. Фигнер / Публикация Я.В. Леонтьева и К.С.Юрьева // Звенья. М.; СПб.: Феникс; Atheneum, 1992. Вып.2. C.424-488.
2. См. о нем: Фигнер В.Н. М.В.Новорусский. М., 1925.
3. Бирюков А.В. П.А. Кропоткин и А.М.Атабекян // Труды Комиссии по научному наследию П.А.Кропоткина. М., 1992. Вып. 2. C.26-37.
4. Орехов А.М. Первые марксисты в России. М., 1979. C.35.
5. Каторга и Ссылка. 1927. № 1. C.254-255.
6. Подробнее см.: Терешкович К.М. Народовольческая секция // Каторга и Ссылка. 1926. № 3. C.281-282; Терешкович К.М. Народовольческий кружок // Там же. 1928. № 8/9. C.281-283. К.М.Терешкович был секретарем Кружка.
7. См. о нем: Анисимов С. Михаил Петрович Шебалин. М., 1931.
8. РГАЛИ. Ф. 1744, оп. 1, ед.хр.37. Л.15.
9. ОР РГБ. Ф.410, карт.5, ед.хр.62. Л.1.
10. Там же. Л.1об.
11. Здесь следует упомянуть профессора Горного института П.А.Пальчинского — выдающегося русского инженера, председателя Русского Технического общества; крупного деятеля кооперации, председателя правления Московского народного банка В.А.Перелешина (брат народовольцев); писателей-географов С.С.Анисимова и Н.К.Лебедева (душеприказчик Кропоткина); видного деятеля отечественного просвещения, одного из руководителей общества "Культура и Свобода" В.И.Чарнолусского; известного адвоката-правозащитника Н.К.Муравьева и др.
12. Шаховской Д.И. Письма о Братстве / Публикация Ф.Ф.Перченка, А.Б.Рогинского, М.Ю.Сорокиной // Звенья. М.; СПб.: Феникс; Atheneum, 1992. Вып.2. C.181.
13. Об А.А.Карелине — "рыцаре Сантее" и тамплиере, создавшем в России Восточный отряд Рыцарей, см. подробнее: Никитин А.А. Тамплиеры в Москве // Наука и религия. 1992. № 9.C.20-23.
14. А.А.Мейер был анархо-мистиком первого (чулковского) "призыва".
15. Цит. по: Анциферов Н.П. Три главы из воспоминаний / Публикация С.Еленина и Ю.Овчинникова [А.Б.Рогинского и А.И. Добкина] // Память: Ист. сборник. Париж, 1981. Вып.4. C.112.
16. Незапечатленный труд: из архива В.Н.Фигнер. C.426-427.
*О Вольфиле см., напp., доклад В.Г.Белоуса в первом выпуске Тpудов. (Прим.ред.)
17. З.С.Зацепина и З. О.Гордон-Хлусевич имели ценный опыт музейной работы. См.: Светлова В. Центральный музей каторги и ссылки // Десять лет: 1921-1931. М.: Изд-во политкаторжан, 1931. C.120.
18. См.: Леонтьев Я.В. В.Н.Фигнер — председатель Кропоткинского Комитета // Труды Комиссии по научному наследию П.А.Кропоткина. М., 1992. Вып.2. C.77-80.
19. РГАЛИ. Ф.1185, оп. 1, ед.хр.829. Л.5-5об.
20. Незапечатленный труд: из архива В.Н.Фигнер. C.486.
21. РГАЛИ. Ф.1185, оп. 1, ед.хр.97. Л.56-57. Машинопись; заверительная приписка Перелешина — автограф.
22. Виленский-Сибиряков Вл. Политкаторжане (Каторга и ссылка в русской революции). М., 1925. C.43.
23. Деятели СССР и революционного движения России: Энциклопедический словарь Гранат. М.: Сов. Энциклопедия, 1989. C.27.
24. Третий съезд Всесоюзного Общества политкаторжан и ссыльно-поселенцев. М., 1928. C.15-16, 25.
25. В этом вечере участвовали также В.Н. Фигнер, М.П.Сажин, анархисты А.А.Боровой, А.Солонович, И.Хархардин, Н. Отверженный. Сборник их речей был запрещен ГПУ.
26. Дело Труда. 1926. № 15. C.5.
27. Вечерняя Москва. 1926. 2 июля.
28. Незапечатленный труд: из архива В.Н.Фигнер. C.436.
**Подробнее об этих обращениях см., например, в докладе Х.Вада в четвертом выпуске Трудов конференции. (Прим.ред.).
29. Коржихина Т.П., Степанский А.Д. Из истории общественных организаций // Историки спорят. М., 1989. C.428.
30. Незапечатленный труд: из архива В.Н.Фигнер. C.460-462.
31. Труднее всего, пожалуй, судить об изменениях в мироощущении у старых революционеров. Интересно все же отметить, что в конфликте анархистов-материалистов с анархо-мистиками симпатии С.Г.Кропоткиной и В.Н.Фигнер были на стороне последних.
32. Павел Федорович Лопатин (1865-?) был одновременно членом Кружка народовольцев и Кропоткинского комитета.
33. РГАЛИ. Ф.1185, оп. 1, ед.хр.574. Л.1-1об.
34. Цит. по: Цензорская правка "Голубой книги" М.М.Зощенко / Публикация С.Печерского [А.Б.Рогинского] // Минувшее. М., 1991. Т.3. C.384.
35. Там же. C.384-385.
36. РГАЛИ. Ф.1185, оп. 1, ед.хр.12. Л.106.
37. Цензорская правка "Голубой книги" М.М.Зощенко. C.386.
38. А.Д.Шаховская — дочь Д.И.Шаховского, секретарь Кропоткина в последние годы его жизни, затем секретарь Вернадского.
39. Описка; надо — Перелешин.
40. Видимо, речь идет об утверждении Музея Кропоткина в качестве государственного.
41. Вернадский В.И. Дневник 1938 года / Публикация И.И.Мочалова // Дружба народов. 1991. № 2. C.234.